Коробка с фарфоровым сервизом грохнула об пол, и звон разбитых чашек эхом прокатился по квартире. Я замерла посреди гостиной, глядя на осколки у своих ног. Руки дрожали не от страха, а от ярости.
— Что ты наделала, бестолковая! — голос свекрови прорезал тишину как нож. — Это был подарок на нашу с покойным Виктором серебряную свадьбу!
Валентина Петровна стояла в дверном проёме, её лицо побагровело от гнева. В руках она сжимала связку ключей от нашей квартиры — тех самых, которые мой муж Артём дал ей без моего ведома.
Я медленно подняла взгляд. В груди клокотало что-то тёмное и горячее. Три года. Три года я терпела её внезапные визиты, едкие замечания и постоянное вмешательство в нашу жизнь. Но сегодня что-то во мне окончательно сломалось.
— Я специально её уронила, — мой голос звучал спокойно, почти безразлично. — И знаете что? Мне всё равно, что это был за подарок.
Свекровь открыла рот, но слова застряли у неё в горле. Она явно не ожидала такого поворота. За все годы я ни разу не повышала на неё голос, не возражала, старалась быть идеальной невесткой. Но хватит.
— Артём! — взвизгнула она, поворачиваясь к коридору. — Артём, иди сюда немедленно! Посмотри, что творит твоя жена!
Мой муж появился из кухни, где прятался всё это время. На его лице читалось привычное выражение усталой обречённости. Он посмотрел на осколки, на меня, на мать.
— Мам, давай успокоимся…
— Успокоимся?! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Она разбила семейную реликвию! Специально! Она только что призналась в этом!
Артём повернулся ко мне. В его глазах мелькнула мольба — не раздувай скандал, потерпи ещё немного, как всегда. Но я устала играть в эту игру.
— Да, я разбила этот чёртов сервиз специально, — повторила я, глядя прямо на мужа. — И знаешь почему? Потому что твоя мать в очередной раз пришла в наш дом без предупреждения и начала рыться в наших вещах!
— Я не рылась! — возмутилась свекровь. — Я просто хотела навести порядок! В этом доме вечный бардак!
— Это МОЙ дом! — я повысила голос впервые за три года. — МОЙ! И я не давала вам разрешения приходить сюда, когда вздумается!
Валентина Петровна театрально приложила руку к сердцу.
— Артём, ты слышишь, как она со мной разговаривает? Я же мать! Я имею право навещать сына!
— Навещать — да, вламываться со своими ключами — нет! — я сделала шаг вперёд, хрустя осколками. — Артём, скажи ей наконец! Или ты снова будешь молчать?
Мой муж застыл между нами, как между двух огней. Его взгляд метался от меня к матери и обратно. Я видела, как в нём борются две силы — желание защитить жену и страх обидеть мать.
— Марин, ну что ты… Мама же хотела как лучше…
Эти слова стали последней каплей. Я рассмеялась — резко, горько, без капли веселья.
— Как лучше? Серьёзно? Она переставляет нашу мебель, критикует мою готовку, лезет с советами по поводу того, когда нам заводить детей! Она относится ко мне как к прислуге в собственном доме!
— Неблагодарная! — выплюнула свекровь. — Я помогала вам с первого дня! Кто дал деньги на первоначальный взнос за эту квартиру? Кто помогал с ремонтом?
Вот оно. Главный козырь, который она доставала каждый раз, когда я пыталась возразить. Денежная помощь как индульгенция на вечное вмешательство.
— Мы вернём вам каждую копейку, — я смотрела ей прямо в глаза. — Каждую. Только оставьте нас в покое.
— Марина! — Артём наконец подал голос. — Что ты говоришь? Это же мама!
Я повернулась к мужу. В его глазах был испуг пополам с возмущением. Но не было главного — понимания.
— Да, это твоя мама. А я — твоя жена. Кого ты выбираешь?
Тишина повисла в воздухе как натянутая струна. Артём открыл рот, закрыл, снова открыл. Его молчание было красноречивее любых слов.
— Ясно, — я кивнула, чувствуя, как что-то окончательно умирает внутри. — Абсолютно ясно.
Я прошла мимо них в спальню. За спиной раздался торжествующий голос свекрови:
— Вот видишь, сынок? Я же говорила — она истеричка! Нормальная жена так себя не ведёт!
В спальне я достала из шкафа чемодан. Руки больше не дрожали — я была абсолютно спокойна. Это было спокойствие человека, принявшего окончательное решение.
— Марин, что ты делаешь? — Артём стоял в дверях, растерянный и жалкий.
— Собираю вещи.
— Не глупи. Ну поссорились и поссорились. Мама уйдёт, мы поговорим…
Я резко обернулась.
— Когда? Когда мы поговорим? После того как она снова придёт завтра? Послезавтра? Она приходит сюда каждый день, Артём! У неё есть ключи, которые ТЫ ей дал!
— Она волнуется за нас…
— Она контролирует нас! Вернее, меня. Потому что ты для неё всегда останешься маленьким мальчиком, которого нужно оберегать от злой жены!
Я бросала вещи в чемодан, не глядя. Платья, джинсы, бельё — всё вперемешку. Мне было всё равно.
— Марина, пожалуйста… — Артём сделал шаг в комнату. — Давай обсудим это спокойно. Я поговорю с мамой, попрошу её приходить реже…
— Реже? — я фыркнула. — Не надо, Артём. Я устала. Устала бороться за своё право быть хозяйкой в собственном доме. Устала доказывать, что я достойная жена. Устала от того, что мой муж всегда выбирает сторону матери.
— Я не выбираю ничью сторону!
— Именно! Ты не выбираешь. Ты просто молчишь и ждёшь, пока всё само собой рассосётся. Но так больше не будет.
Я защёлкнула чемодан и выпрямилась. В дверях спальни маячила фигура Валентины Петровны. На её лице играла едва сдерживаемая улыбка победительницы.
— Правильно, уходи, — сказала она. — Артёму нужна нормальная жена, которая умеет уважать старших.
Я прошла мимо неё, волоча за собой чемодан. У входной двери обернулась. Артём стоял посреди коридора — потерянный, растерянный, не знающий, что делать. А его мать уже по-хозяйски располагалась на нашем диване.
— Знаешь что самое смешное? — сказала я, глядя на мужа. — Я любила тебя. По-настоящему любила. Но ты так и не смог стать мужчиной. Ты остался маменькиным сыночком.
— Марина…
— И ещё, — я достала из кармана связку ключей и бросила на тумбочку. — Можете отдать мои ключи кому угодно. Мне они больше не нужны.
Я вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Никаких громких хлопаний, никаких истерик. Просто тихий щелчок замка, поставивший точку в этой истории.
На улице светило яркое весеннее солнце. Я остановилась на крыльце, подставив лицо тёплым лучам. В груди было пусто и одновременно легко. Словно я сбросила с плеч тяжёлый груз, который тащила слишком долго.
Телефон завибрировал в кармане. Артём. Я сбросила вызов. Потом ещё один. И ещё. После пятого я просто выключила телефон.
Такси подъехало через десять минут. Водитель помог загрузить чемодан в багажник.
— Куда едем? — спросил он, устраиваясь за рулём.
Я задумалась. У меня не было плана. Я просто знала, что должна уйти. Прямо сейчас, пока решимость не покинула меня.
— В центр. К гостинице «Заря».
По дороге я смотрела в окно на проносящиеся мимо дома, деревья, людей. Где-то там, в одной из квартир, мой муж сейчас слушает утешения матери. Она наверняка рассказывает ему, какая я неблагодарная, как ему повезёт найти женщину получше. А он кивает и молчит. Как всегда молчит.
В гостинице я сняла небольшой номер на неделю. Нужно было время, чтобы обдумать дальнейшие шаги. Найти съёмную квартиру, разобраться с вещами, подать на развод.
Развод. Это слово ещё вчера казалось мне страшным, немыслимым. А сейчас звучало как освобождение.
Вечером я включила телефон. Двадцать три пропущенных вызова от Артёма, пять от его матери, десяток сообщений. Я открыла одно, от мужа:
«Марина, прости. Давай поговорим. Мама уже ушла. Приезжай домой».
Мама уже ушла. Но завтра она придёт снова. И послезавтра. И будет приходить всегда, потому что Артём не способен сказать ей «нет».
Я удалила сообщение и открыла следующее. От свекрови:
«Ты пожалеешь о своей выходке. Артём достоин лучшего».
Возможно, она права. Возможно, он действительно достоин лучшего. Лучшей матери, которая позволила бы ему стать взрослым мужчиной. Лучшей жены, которая согласилась бы всю жизнь играть вторую скрипку. Но я больше не буду этой женой.
На следующее утро я проснулась с ощущением странной лёгкости. Словно годами носила тесную обувь и наконец её сняла. В номере было тихо, спокойно. Никто не врывался с утра пораньше, чтобы проверить, правильно ли я заправила постель. Никто не критиковал мой завтрак. Никто не давал непрошеных советов.
Я заварила кофе в маленькой гостиничной кофеварке и села у окна. Город просыпался внизу — спешащие на работу люди, сигналящие машины, обычная утренняя суета. Где-то среди всего этого мой муж, наверное, завтракает яичницей, приготовленной мамой. Она наверняка уже пришла с утра — утешать, поддерживать, укреплять его в мысли, что во всём виновата истеричная жена.
Телефон снова ожил. Номер Артёма. Я некоторое время смотрела на мигающий экран, потом ответила.
— Марина! Слава богу! Где ты? Я всю ночь не спал, волновался…
— Я в порядке, Артём.
— Приезжай домой. Мы всё обсудим.
— А твоя мама знает, что ты мне звонишь?
Пауза. Долгая, тяжёлая пауза.
— При чём здесь мама? Это наши с тобой отношения.
Я горько усмехнулась.
— Наши? Артём, в наших отношениях всегда было трое. Ты, я и твоя мама. И ты всегда выбирал её.
— Это не так! Я люблю тебя!
— Но не настолько, чтобы защитить меня от неё. Не настолько, чтобы сказать ей, что я — твоя жена и имею право на личное пространство. Не настолько, чтобы забрать у неё ключи от НАШЕЙ квартиры.
— Марина, ну что ты как маленькая? Это же моя мать! Я не могу просто взять и…
— Не можешь. Я знаю. Ты ничего не можешь, когда дело касается её. Поэтому я ухожу.
— Ты не можешь просто так уйти! Мы женаты!
— Ненадолго.
Я повесила трубку. Потом открыла контакты и заблокировала его номер. И номер свекрови заодно. Мне не нужны были их звонки, уговоры, манипуляции.
Через час я уже сидела в кафе с ноутбуком, просматривая объявления об аренде квартир. Нужно было что-то недорогое, но в приличном районе. Желательно подальше от дома Артёма и его матери.
— Извините, это место свободно?
Я подняла глаза. Передо мной стояла женщина лет сорока с усталым, но приветливым лицом.
— Да, конечно, садитесь.
Она села напротив, поставив на стол чашку с капучино.
— Квартиру ищете? — кивнула она на мой экран.
Я смутилась.
— Да… Нужно срочно переехать.
— Понимаю, — женщина грустно улыбнулась. — Я тоже искала год назад. После развода. Знаете, это только сначала страшно. Потом понимаешь — это новая жизнь. Новые возможности.
— А у вас… из-за чего? Если не секрет.
Она пожала плечами.
— Свекровь. Классическая история. Муж между двух огней, а выбрал, конечно, маму. Они обычно выбирают мам.
— И вы не жалеете?
— Ни дня. Знаете, какое это счастье — прийти домой и знать, что там тебя никто не ждёт с претензиями? Что можешь ходить в чём хочешь, есть что хочешь, жить как хочешь? Я только сейчас поняла, что такое свобода.
Она допила кофе и встала.
— Удачи вам. И не бойтесь. Всё будет хорошо.
Когда она ушла, я ещё долго сидела, глядя в окно. Все будет хорошо. Возможно, не сразу. Возможно, будет трудно. Но точно лучше, чем было.
К вечеру я нашла подходящую квартиру. Маленькую однокомнатную, но чистую и уютную. Хозяйка, пожилая женщина, оказалась понимающей.
— Разводитесь? — спросила она, пока я осматривала комнаты.
— Да.
— Дети есть?
— Нет. Слава богу, не успели.
Она кивнула.
— Оно и к лучшему. Самой проще будет начать заново. Квартирка хорошая, тихая. Соседи не буянят. Для новой жизни самое то.
Новая жизнь. Эти слова эхом отзывались в моей голове, пока я подписывала договор аренды. Новая жизнь без свекрови, которая врывается в дом когда вздумается. Без мужа, который не способен защитить жену. Без постоянного стресса и ощущения, что ты в собственном доме — гость.
Через три дня я забрала из нашей с Артёмом квартиры оставшиеся вещи. Приехала днём, когда он был на работе. Ключи взяла у консьержки — оказалось, Артём предупредил её, что я приеду.
Квартира встретила меня идеальным порядком. Таким, какой любила Валентина Петровна. Даже подушки на диване были расставлены под линейку. На кухонном столе лежала записка от Артёма:
«Марина, прости меня. Я готов измениться. Мама больше не будет к нам приходить без предупреждения. Давай попробуем ещё раз. Я люблю тебя».
Больше не будет приходить без предупреждения. Значит, будет приходить с предупреждением. Каждый день. И я снова буду играть роль идеальной невестки под её придирчивым взглядом. Нет уж, спасибо.
Я скомкала записку и бросила в мусорное ведро. Собрала свои вещи быстро, методично. Фотографии, книги, личные документы. Обручальное кольцо оставила на туалетном столике. Пусть Артём решает, что с ним делать.
Когда выходила, столкнулась в подъезде с Валентиной Петровной. Конечно. Она же должна была проконтролировать, что я не унесла ничего «лишнего».
— А, это ты, — процедила свекровь, окидывая меня взглядом. — Вещи забираешь?
— Только свои.
— И правильно. Нечего тебе здесь делать. Артём найдёт себе нормальную жену, которая будет его ценить.
Я посмотрела на неё. На эту женщину, которая так и не смогла отпустить сына во взрослую жизнь. Которая душила его своей любовью, превращая в вечного ребёнка. И почувствовала… жалость.
— Знаете что, Валентина Петровна? Вы правы. Артём достоин другой жены. Такой, которая согласится делить его с вами. Которая будет молча сносить ваши визиты и советы. Но знаете что? Вряд ли такая женщина сделает его счастливым. Потому что счастливым человека делает любовь. А любить по-настоящему может только свободный человек. А ваш сын никогда не будет свободным. Вы позаботились об этом.
Её лицо побагровело.
— Как ты смеешь…
— Прощайте, Валентина Петровна. Передавайте привет Артёму.
Я вышла из подъезда, не оборачиваясь. За спиной раздавались её возмущённые крики, но я уже не слушала.
