Свекровь вошла в нашу квартиру без стука, как у себя дома. Я стояла у плиты, помешивая суп, когда услышала звук поворачивающегося в замке ключа. Сердце ухнуло вниз — этот звук всегда означал одно и то же: начинается очередная проверка.
— Опять готовишь эту бурду? — первое, что произнесла Валентина Петровна, даже не поздоровавшись. Она прошла на кухню, морщась от запаха моего фирменного борща. — Сколько раз говорила Андрею — найди себе хозяйственную жену, а он притащил… — она выразительно замолчала, окидывая меня оценивающим взглядом.
Я продолжала молча помешивать суп. За три года брака с Андреем я выучила главное правило выживания в этой семье: чем меньше говоришь свекрови, тем целее будешь. Валентина Петровна обожала провоцировать меня на конфликт, а потом жаловаться сыну на мою невоспитанность.
— Где Андрюша? — спросила она, усаживаясь за стол с видом королевы, посетившей лачугу подданных.
— На работе, — коротко ответила я.
— Конечно, бедный мальчик вкалывает с утра до ночи, чтобы тебя содержать. А ты тут суп варишь… из пакета небось?
Я стиснула зубы. Суп был приготовлен с нуля, с домашней курицей и свежими овощами. Но спорить было бессмысленно — свекровь видела только то, что хотела видеть.
— Валентина Петровна, может, чаю? — предложила я, надеясь переключить её внимание.
— От твоего чая у меня изжога, — отрезала она. — Лучше скажи, когда внуков дождусь? Три года прошло, а толку никакого. Или ты из тех современных, которые карьеру важнее семьи ставят?
Этот вопрос она задавала при каждой встрече. И каждый раз я чувствовала, как внутри всё сжимается от боли. Свекровь не знала о наших с Андреем попытках, о бесконечных анализах и врачах. Андрей просил не рассказывать матери, боялся её реакции.
— Мы работаем над этим, — тихо ответила я.
— Работаете, — фыркнула свекровь. — В наше время не работали, а детей рожали. Я Андрюшу в двадцать два родила, а ты сколько себе лет накрутила? Тридцать скоро?
Мне было двадцать восемь, но поправлять её я не стала. Валентина Петровна встала и прошлась по кухне, критически осматривая каждый угол.
— Опять грязь развела. Вон, смотри, крошки на полу. И посуда в раковине. Как Андрей в таком свинарнике живёт?
В раковине стояла одна кружка от утреннего кофе. Пол я мыла час назад. Но для свекрови это не имело значения. Она видела грязь даже там, где её не было.
— Я приберусь, — сказала я, выключая плиту.
— Да уж прибирайся. А то придёт мой сын с работы уставший, а дома — хлев. Неудивительно, что он всё чаще задерживается. Небось уже жалеет, что женился.
Последняя фраза ударила больно. Андрей действительно стал чаще задерживаться на работе. И хотя он уверял, что это из-за нового проекта, червячок сомнения уже поселился в моей душе.
Валентина Петровна прошла в гостиную, и я услышала, как она что-то передвигает. Через минуту раздался её возмущённый голос:
— Марина! Иди сюда немедленно!
Я вытерла руки и пошла в комнату. Свекровь стояла у книжного шкафа, держа в руках нашу с Андреем свадебную фотографию в рамке.
— Почему фотография не на том месте? Я же сказала — она должна стоять на верхней полке, чтобы все видели!
— Я переставила, там солнце падает, фото выцветает…
— Не смей трогать вещи без моего разрешения! — рявкнула она. — Это я подарила вам эту рамку, значит, я решаю, где ей стоять!
В этот момент хлопнула входная дверь. Андрей вернулся с работы. Лицо свекрови мгновенно преобразилось — из грозной фурии она превратилась в любящую мать.
— Андрюшенька! — воскликнула она, бросаясь к сыну. — Как я рада тебя видеть! Ты так похудел, бедный мой мальчик!
Андрей обнял мать и устало улыбнулся мне через её плечо. В его глазах читалась немая просьба: потерпи, пожалуйста.
— Мам, ты опять ругаешься с Мариной? — спросил он, отстраняясь.
— Что ты, сыночек! Я просто пришла проведать вас. Правда, Марина опять не убралась, но я же понимаю — не всем дано быть хорошими хозяйками.
Я прикусила язык так сильно, что почувствовала вкус крови. Андрей неловко переминался с ноги на ногу.
— Мам, у нас всё чисто. Марина отлично справляется с хозяйством.
— Ой, не защищай её, Андрюша. Я же вижу, как ты устаёшь. Вон какие круги под глазами! Небось даже нормально не кормит тебя.
— Мам, хватит, — устало сказал Андрей. — Марина готовит прекрасно. Сейчас, кстати, борщ варит, пахнет вкусно.
— Борщ? — свекровь презрительно хмыкнула. — Я тебе в детстве такой борщ варила, что ты по три тарелки съедал! А это… даже пахнет неаппетитно.
Я молча пошла на кухню. Слёзы жгли глаза, но я не позволила им пролиться. Не дождётся. За спиной слышался голос Валентины Петровны, рассказывающей Андрею, какая прекрасная дочь у её подруги Нины — и готовит, и шьёт, и двоих детей родила.
Ужин прошёл в напряжённой атмосфере. Свекровь критиковала каждое блюдо, сравнивая с тем, как готовила она сама. Андрей молчал, уткнувшись в тарелку. Я механически жевала, не чувствуя вкуса.
— Кстати, — вдруг оживилась Валентина Петровна, — я тут подумала. Вы же снимаете эту квартиру за бешеные деньги. А у меня дом большой, места полно. Переезжайте ко мне!
Я подавилась куском хлеба. Андрей побледнел.
— Мам, мы же обсуждали это…
— Что обсуждали? Глупости какие! Зачем платить чужим людям, когда можете жить у матери? Я вам целый этаж выделю. И за Мариной пригляжу — научу наконец хозяйству.
— Спасибо за предложение, Валентина Петровна, — сказала я, стараясь говорить спокойно. — Но нам удобно здесь. Близко к работе.
— К работе! — фыркнула свекровь. — Да ты вообще работаешь? Сидишь в своём магазинчике, тряпки продаёшь. Это не работа, а баловство.
Я была менеджером в бутике элитной одежды. Работа нравилась, зарплата была достойной. Но для свекрови это не имело значения — она признавала только врачей и учителей.
— Мам, пожалуйста, — Андрей наконец подал голос. — Давай не будем ссориться.
— Кто ссорится? Я просто говорю правду. Если бы твоя жена меня уважала, она бы прислушалась к старшим.
После ужина свекровь ещё час сидела в гостиной, рассказывая Андрею последние новости. О том, как сын её подруги купил матери машину. О том, как другая знакомая невестка каждый день звонит свекрови и интересуется её здоровьем.
Я мыла посуду, слушая этот монолог. Каждое слово било по самолюбию. Но больше всего ранило молчание Андрея. Он не защищал меня, не останавливал мать. Просто сидел и кивал.
Наконец Валентина Петровна собралась уходить. На прощание она обняла сына и холодно кивнула мне.
— Подумайте про переезд. Не молодеете ведь. Пора бы и о детях задуматься. А в моём доме для внуков все условия будут.
Когда за ней закрылась дверь, в квартире повисла тишина. Андрей сидел на диване, уставившись в выключенный телевизор.
— Почему ты молчишь? — спросила я, не выдержав. — Почему позволяешь ей так со мной разговаривать?
— Марин, ну что я могу сделать? Это моя мать.
— А я твоя жена! Или это ничего не значит?
Андрей тяжело вздохнул и потёр лицо ладонями.
— Значит, конечно. Просто мама… она всегда такая была. Требовательная. Но она не со зла.
— Не со зла? Она унижает меня при каждой встрече!
— Она просто волнуется за меня. Хочет, чтобы у меня всё было хорошо.
— А у меня? Разве я не заслуживаю хорошего отношения?
Андрей встал с дивана и подошёл ко мне. Обнял, прижал к себе.
— Конечно, заслуживаешь. Прости. Я поговорю с ней.
Но я знала, что не поговорит. Как не говорил все эти три года. Валентина Петровна всегда побеждала в этой игре, потому что её главный козырь — сын, который не мог ей перечить.
Ночью я долго не могла уснуть. Лежала, глядя в потолок, и думала: сколько ещё я смогу это терпеть? Рядом мирно посапывал Андрей. Ему было спокойно — он не видел проблемы. Для него это была просто мама, которая иногда перегибает палку.
А для меня это была ежедневная пытка. Постоянные сравнения, упрёки, намёки на мою несостоятельность. И самое страшное — я начинала верить, что свекровь права. Может, я действительно плохая жена? Может, Андрей заслуживает лучшего?
Утром я проснулась с твёрдым решением поговорить с мужем серьёзно. Но он уже ушёл на работу, оставив записку: «Уехал пораньше, важная встреча. Люблю».
Я готовила завтрак, когда снова услышала звук ключа в замке. Сердце упало — неужели опять?
Но это был не Андрей и не его мать. В квартиру вошла незнакомая женщина лет сорока, хорошо одетая, с папкой документов в руках.
— Простите, кто вы? — растерянно спросила я.
Женщина удивлённо посмотрела на меня.
— Я из агентства недвижимости. Валентина Петровна сказала, что квартира будет свободна. Я пришла сделать фотографии для объявления.
— Какого объявления? — я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— О продаже квартиры. Валентина Петровна сказала, что вы съезжаете на днях.
Мир вокруг поплыл. Я схватилась за стену, чтобы не упасть.
— Это какая-то ошибка. Мы никуда не съезжаем.
Риелтор смутилась.
— Но Валентина Петровна сказала… Она же владелица квартиры.
— Что?! — я не верила своим ушам. — Мы снимаем эту квартиру у другого человека!
— Нет, что вы. Вот документы — квартира оформлена на Валентину Петровну Сергееву. Она купила её полгода назад.
Я взяла документы дрожащими руками. Это было правдой. Квартира, в которой мы жили, думая, что снимаем её у постороннего человека, принадлежала свекрови.
— Простите, — пробормотала я. — Мне нужно позвонить мужу.
Риелтор неловко кивнула и вышла, сказав, что подождёт внизу.
Я набрала номер Андрея. Он не отвечал. Набрала ещё раз — телефон был выключен. Тогда я сделала то, что никогда раньше не делала — позвонила свекрови.
— Валентина Петровна, что происходит? Почему к нам пришёл риелтор?
— А, Марина, — голос свекрови был спокоен и холоден. — Я же вчера сказала — вам пора переезжать. Раз вы сами не хотите принимать решение, я приняла его за вас.
— Вы не имеете права! Это наш дом!
— Это МОЙ дом, девочка. Я купила эту квартиру, когда узнала, что вы собираетесь её снимать. Все эти месяцы вы платили деньги мне. Андрей знает об этом.
Телефон выпал у меня из рук. Андрей знал. Всё это время он знал, что мы живём в квартире его матери. Что она может выставить нас в любой момент.
Я села на пол прямо в прихожей. Предательство мужа ранило сильнее, чем все выходки свекрови. Он знал и молчал. Позволял мне жить в иллюзии, что у нас есть своё жильё, своё пространство.
Через час вернулся Андрей. Видимо, свекровь ему позвонила, потому что он вошёл с виноватым видом.
— Марина, дай объяснить…
— Объяснить что? — я поднялась с пола, чувствуя, как ярость вытесняет боль. — Что ты все эти месяцы врал мне? Что позволил своей матери контролировать нашу жизнь?
— Я не врал! Я просто… не говорил.
— Это одно и то же, Андрей! Ты знал, что она в любой момент может нас выгнать!
— Она не выгонит. Просто хочет, чтобы мы переехали к ней.
— А если я не хочу?
Андрей опустил глаза.
— Марин, пойми, она моя мать. Она стареет, ей одиноко…
— Ей пятьдесят пять лет! Она здорова как бык и имеет кучу подруг!
— Но она хочет быть ближе к нам. К внукам…
— Каким внукам, Андрей? — я почувствовала, как слёзы наконец прорвались. — Мы три года пытаемся, а твоя мать каждый день тычет мне в лицо моей бездетностью!
— Она не знает…
— Потому что ты запретил мне говорить! Боишься расстроить мамочку, да?
Андрей молчал. В его молчании был ответ на все мои вопросы. Свекровь всегда будет важнее. Её чувства, её желания, её комфорт.
— Знаешь что? — сказала я, вытирая слёзы. — Переезжай к своей маме. Один.
— Марина, не говори глупостей…
— Это не глупости. Я устала бороться за твоё внимание с твоей матерью. Устала быть всегда неправой, всегда недостаточно хорошей. Выбирай — или ты муж, или маменькин сынок.
— Это нечестно ставить так вопрос!
— А честно — врать мне? Честно — позволять матери унижать меня?
Андрей растерянно развёл руками.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Стань наконец мужчиной. Поставь мать на место. Скажи, что я твоя жена и она должна меня уважать. Откажись от переезда.
— Но квартира…
— Снимем другую. Настоящую съёмную, где твоя мать не сможет появляться когда вздумается.
Андрей долго молчал. Потом покачал головой.
— Я не могу так с ней. Она же всю жизнь для меня…
— Всё ясно, — я кивнула, чувствуя странное спокойствие. — Тогда живи с ней. А я поживу у подруги, пока не найду квартиру.
Я пошла в спальню собирать вещи. Андрей шёл следом, уговаривал, просил подумать. Но я уже всё решила. Хватит. Три года я терпела, надеялась, что он изменится, станет на мою сторону. Но некоторые мужчины никогда не перерезают пуповину.
Когда я выходила из квартиры с чемоданом, Андрей стоял в прихожей, растерянный и жалкий.
— Марин, это же глупо. Из-за чего ты разрушаешь семью?
— Не я разрушаю, Андрей. Семья — это муж и жена. А у нас получается муж, жена и свекровь. Причём свекровь — главная.
— Она просто волнуется…
— Пусть волнуется. Но без меня.
Я вышла из квартиры, которая никогда не была моим домом. Позади остался мужчина, которого я любила, но который так и не стал мне настоящим мужем. Впереди была неизвестность, но она не пугала. Всё лучше, чем жить под постоянным прессингом свекрови и с мужем, который выбрал маму.
Через неделю Андрей позвонил. Сказал, что переехал к матери, что она счастлива, готовит ему любимые блюда. А ещё сказал, что скучает.
— Возвращайся, — попросил он. — Мама обещала вести себя лучше.
Я усмехнулась. Обещала. Как будто её обещания что-то значат.
— Нет, Андрей. Живи с мамой. Она приготовит тебе борщ, как в детстве.
— Но я люблю тебя…
— И я тебя любила. Но любовь — это выбор. И ты свой выбор сделал.
Я положила трубку. На душе было легко, словно я сбросила тяжёлый груз. Да, было больно. Да, я любила этого человека. Но я больше не хотела быть невесткой, которая всегда виновата. Не хотела бороться со свекровью за внимание собственного мужа.
Подруга, у которой я жила, налила мне чаю и села рядом.
— Правильно сделала. Нечего терпеть такое отношение.
— Знаешь, что самое обидное? Я столько сил потратила, пытаясь наладить отношения со свекровью. А она с самого начала видела во мне врага.
— Некоторые свекрови такие. Никакая невестка не будет достаточно хороша для их сыночков.
Я кивнула, отпивая горячий чай. Да, Валентина Петровна победила. Она вернула себе сына. Но это была пиррова победа. Потому что вместе с невесткой она потеряла и возможность иметь внуков, о которых так мечтала. Андрей вряд ли скоро женится снова — какая женщина согласится жить под одной крышей с такой свекровью?
А я? Я начну сначала. Без токсичных отношений, без постоянного стресса, без необходимости доказывать свою состоятельность. Может, встречу мужчину, который будет настоящим мужем, а не маменькиным сынком. Может, у меня будут дети — с человеком, который поддержит меня, а не промолчит, когда меня унижают.
Свекровь думала, что разрушив мой брак, она сломает меня. Но она ошиблась. Она освободила меня. От иллюзий, от напрасных надежд, от токсичных отношений. И за это я даже благодарна.
