— Какими судьбами, Людмила Аркадьевна? Решила вспомнить, что у тебя есть дочь?
Маргарита стояла на пороге своей крохотной однокомнатной квартиры в старой хрущевке на окраине города и смотрела на мать. Она не видела ее три года. С того самого дня.
Людмила Аркадьевна, в безупречном кашемировом пальто и с огромной, кричаще-яркой коробкой в руках, выглядела на фоне обшарпанного подъезда и скромного жилища дочери так, словно сошла с обложки глянцевого журнала.
Фальшивая, натянутая улыбка не могла скрыть растерянности в ее глазах.
— Риточка, здравствуй, — пропела она, пытаясь обнять дочь, но наткнулась на выставленную вперед руку. — Я привезла подарочек для…
— Откуда ты знаешь, как её зовут? — ледяным тоном прервала ее Маргарита. Взгляд ее упал на коробку, на которой красовалось имя «Полиночка». — Мне казалось, ты была предельно ясна в своих желаниях три года назад. Не вы ли с отцом выставили меня, беременную, за дверь, потому что я посмела ослушаться?
— Рита, не начинай! Я пришла с миром. Я вижу, вы тут не шикуете. Давайте я помогу деньгами, найму няню для девочки…
— Поможешь? — горько усмехнулась Маргарита. — Помощь мне не нужна. Ни тогда была не нужна, ни сейчас. Уходи.
— Доченька, но я же…
— Я вам не доченька. Вы сами от меня отказались.
Три года назад. Залитая светом гостиная в их огромной загородной резиденции. Ужин в честь дня рождения Маргариты.
Она, тогда еще аспирантка-филолог, с горящими глазами представляет родителям своего избранника. Антон, скромный и немного смущенный от такой роскоши, работает инженером-конструктором на местном заводе. Он держит ее за руку и с нежностью смотрит на нее.
— Инженер? — отец, Валерий Павлович, крупный бизнесмен, громко хмыкает в усы. — Ну-ну. Токарь, слесарь… Ритка, я думал, у тебя вкус получше. Неужели никого поприличнее не нашла?
— Папа, прекрати! — вспыхивает Маргарита.
— А что «прекрати»? — вступает в разговор Людмила Аркадьевна, поджимая губы. — Отец прав. Мы тебя для другого растили. У Аркадия Семеновича, нашего партнера, сын как раз из Англии вернулся. Умный, перспективный. Вот это партия. А это что?
— Это любовь! — впервые в жизни кричит на родителей Маргарита. — Я люблю Антона! И мне все равно, кем он работает!
— Любовь… — презрительно фыркает отец. — Чувства — это для бедных. В нашем мире правят расчет и выгода.
Последний гвоздь в крышку гроба их отношений был забит через месяц. Маргарита, светясь от счастья, сообщает родителям, что беременна. Она надеялась, что эта новость смягчит их сердца. Но реакция отца была чудовищной.
— Беременна? Ты что, решила нас шантажировать? Думала, мы теперь этого твоего нищеброда примем? Вон отсюда! Чтобы духу твоего здесь не было! И его тоже! Вон!
Он буквально вытолкал ее за дверь. Антон пытался что-то сказать, но Валерий Павлович лишь злобно рассмеялся ему в лицо.
Все это время Людмила Аркадьевна стояла у окна, отвернувшись, и не произнесла ни слова. Она молча смотрела, как ее беременную дочь выгоняют из дома в холодную осеннюю ночь.
— Зачем ты пришла? — повторила свой вопрос Маргарита, все же впуская мать в крохотную прихожую. За стеной слышалась возня — Полинка играет. — Что случилось, что ты вспомнила обо мне спустя три года?
— Риточка, я просто хотела увидеть внучку…
— Не ври, — обрывает ее Маргарита. — Я тебя слишком хорошо знаю. Когда ты врешь, у тебя дергается левый глаз. Так что случилось?
Людмила Аркадьевна опустила глаза. Глянцевый лоск слетел с нее, как позолота.
— Я развожусь с твоим отцом.
Маргарита молчала, ожидая продолжения.
— Он… он стал невыносим. Жесток. А две недели назад я узнала, что у него… другая семья. В Питере. Уже лет десять.
— Неудивительно, — холодно заметила Маргарита.
— Это ещё не всё, — прошептала мать. — Он переписал все активы на подставные фирмы. Счета в оффшорах. Он сказал, что если я подам на развод, то останусь ни с чем. Буквально на улице.
Маргарита посмотрела на неё без всякого сочувствия.
— И ты пришла ко мне за поддержкой? Просить, чтобы я тебя приютила?
— Нет, — Людмила Аркадьевна подняла на нее испуганные глаза. — Я пришла тебя предупредить.
— Предупредить? О чём?
— Твой отец… Он хочет… Он собирается… Он собирается через суд добиться опеки над Полиночкой…
— Что?! — Маргарита почувствовала, как кровь отхлынула от лица. — Зачем?!
— Он считает её… своей единственной «настоящей» наследницей. Сказал, что не позволит, чтобы его кровь росла в нищете. Он хочет забрать ее. Дать «достойное» образование, воспитание…
Маргарита посмотрела на мать, и личная обида, которая жила в ней три года, испарилась, уступая место первобытной, слепой ярости. Ярости матери, у которой хотят отнять детеныша.
Этот человек, который выбросил ее на улицу, который не интересовался ее жизнью, теперь хочет забрать самое дорогое, что у нее есть. Использовать ее дочь как игрушку, как инструмент для своих амбиций.
— Он не получит её, — голос Маргариты стал тихим и стальным. — Никогда.
***
— У него деньги и связи. А что у тебя? — с отчаянием спросила Людмила Аркадьевна.
— У меня есть кое-что получше, — Маргарита подошла к старому комоду и достала тонкую папку. — Я ведь не только филолог, мама. Я умею считать и просчитывать ходы.
Она положила на стол первый документ.
— Это нотариально заверенная расшифровка диктофонной записи. Той самой, когда он выгонял меня из дома. Там есть прекрасная фраза: «Ты мне больше не дочь, и внуков от этого проходимца я знать не желаю». Отличное начало для суда, не правда ли?
Она достает второй лист.
— А это медицинские справки. О моей беременности, о том, что я стояла на учете. Доказательство того, что он осознанно отказал в помощи беременной дочери. Общественность такое любит.
Людмила Аркадьевна смотрела на дочь с ужасом и восхищением.
— Но этого мало против его юристов…
— Согласна, — кивнула Маргарита и достала из папки стопку ксерокопий. — А это — главный козырь. Помнишь Олега Игоревича Крылова? Его главный бухгалтер, которого отец уволил? Он оказался очень обидчивым человеком. И очень предусмотрительным. Здесь копии всех «черных» проводок, схемы по отмыванию денег и уходу от налогов. Всё, что нужно, чтобы отправить отца за решетку лет на десять.
Она посмотрела матери прямо в глаза.
— Один звонок в налоговую полицию — и его империя рухнет. Если он хотя бы на шаг приблизится к моей дочери.
***
В этот момент домой вернулся Антон. Увидев тещу, он помрачнел, но, услышав о планах Валерия Павловича, пришёл в ярость.
— Да я его!..
— Тише, Антон, — остановила его Маргарита, кладя руку на плечо. — Не надо эмоций. Здесь нужна холодная голова. У меня есть план.
Она повернулась к матери.
— Ты передашь ему мой ультиматум. Он подписывает у нотариуса официальный и безоговорочный отказ от любых претензий на общение с внучкой. Взамен эта папка остаётся у меня.
— Он не согласится…
— Согласится, — уверенно говорит Маргарита. — Ты же сама сказала: в его мире правят расчет и выгода. Потеря бизнеса, репутации и свободы — это несоизмеримо бОльшая цена, чем сомнительное удовольствие видеться с внучкой, которую он не знает и презирает вместе с её родителями. Посчитай, мама. Это простая математика.
Людмила Аркадьевна молчит, потрясенная.
— А я? — наконец шепчет она. — Я смогу видеть Полину?
— Возможно, — жестко ответила Маргарита. — После того, как вы официально разведетесь. И только как гостья. Это право, мама, тебе ещё предстоит заслужить.
***
Через неделю Людмила Аркадьевна позвонила. Ее голос был тихим и усталым.
— Он все подписал. Сказал только, что ты… такая же расчетливая стерва, как и он сам.
Маргарита молча повесила трубку. Это была победа.
А ещё через месяц в вечерних новостях промелькнул сюжет: в одной из крупнейших строительных компаний города начались масштабные проверки, владелец, Валерий Петров, спешно покинул страну.
Справедливость нашла его и без её участия. Кто-то другой оказался не таким терпеливым, как она.
Людмила Аркадьевна, оставшись без средств к существованию, устроилась работать в местный магазин на кассу. Раз в две недели она робко звонила и спрашивала разрешения прийти в гости.
Дочь не отказывала. Медленно, шаг за шагом, они пытались построить что-то новое на руинах прошлого.
Маргарита, Антон и маленькая Полинка продолжали жить своей простой, небогатой, но счастливой жизнью.
Вечерами, укладывая дочь спать, молодая женщина иногда думала о том, что её холодный гнев и трезвый математический расчет были единственно верным решением.
Это была ее собственная, единственно правильная «математика чувств», которая помогла ей защитить свою семью. И она ни о чем не жалела.
