— Света, садись, — позвал он жену, не поднимая глаз от бумаг. — Нужно разобраться с наследством.
Светлана Ивановна вытерла руки кухонным полотенцем и присела напротив. Глаза у неё были красными от слёз — мама ушла неожиданно, и горе ещё не отпустило.
— Что там? — спросила она тихо.
— Всё как обычно при наследстве, — Виктор говорил деловито, будто обсуждал покупку продуктов. — Квартира твоей матери, дача, кое-какие сбережения. Нотариус объяснил: поскольку завещания нет, наследуем мы с тобой поровну.
Светлана кивнула. Ей не хотелось думать о деньгах сейчас, когда сердце разрывалось от потери.
— Только вот что, — продолжал муж, придвигая к ней листы с печатями, — есть нюансы. Если оформить всё на меня, потом будет проще с налогами. Ты же не разбираешься в этих делах.
Разве она когда-то разбиралась? Тридцать семь лет замужества научили Светлану доверять мужу во всём, что касается документов и денег. Виктор всегда был практичным, расчётливым — это она ценила в нём с молодости.
— Но ведь половина должна быть моей? — неуверенно спросила она.
— Конечно! — Виктор развёл руками, изображая искреннее удивление её сомнениями. — Просто формально будет записано на меня, а фактически всё наше общее. Как всегда было.
Он говорил убедительно, но что-то царапало душу Светланы. Неужели материн дом, где она выросла, где прожила счастливое детство, перестанет быть её родным?
— А если… — начала было она.
— Что «если»? — Виктор нетерпеливо постучал пальцем по столу. — Света, нам нужно подать документы завтра, иначе сроки пропустим. Ты мне не доверяешь?
Этот вопрос прозвучал почти с обидой. Светлана посмотрела в глаза мужу — те самые карие глаза, в которые влюбилась в молодости, которые смотрели на неё с алтаря в день свадьбы, которые были рядом в радости и горе.
— Доверяю, — прошептала она.
— Тогда подписывай здесь, здесь и здесь, — Виктор указал места, помеченные жёлтыми стикерами.
Светлана взяла ручку. Рука дрожала — то ли от волнения, то ли от предчувствия. Но она подписала. Разве могла поступить иначе женщина, которая всю жизнь верила мужу больше, чем себе?
— Молодец, — одобрительно кивнул Виктор, убирая документы в папку. — Завтра съезжу к нотариусу, всё оформим.
Светлана осталась сидеть за столом, глядя в окно на дождь. Почему-то материно лицо вдруг ярко вспомнилось — не больное, каким было последние месяцы, а молодое, строгое.
— Светочка, — словно услышала она мамин голос, — никогда не подписывай то, чего не понимаешь.
Но было уже поздно.
На следующий день Виктор ушёл к нотариусу с довольным видом. Светлана осталась одна в квартире, которая казалась теперь слишком тихой без материного голоса, без её лёгких шагов по паркету.
Она бесцельно бродила по комнатам, прикасаясь к вещам, которые хранили память о прошлом. В материной спальне всё осталось как было — даже очки на тумбочке лежали в том же положении.
— Что же я наделала? — прошептала Светлана, садясь на край кровати.
Впервые за много лет она позволила себе усомниться в правильности поступка мужа. Разве мама хотела бы, чтобы её квартира формально принадлежала зятю, а не родной дочери?
Телефонный звонок прервал размышления.
— Светлана Ивановна? — незнакомый мужской голос. — Это нотариус Петров. По поводу наследства вашей матери есть важный вопрос.
Сердце екнуло.
— Слушаю вас.
— Ваш супруг сегодня подавал документы, но я обнаружил некоторые… несоответствия. Не могли бы вы подъехать? Желательно одна.
— Что-то не так? — голос дрожал.
— Лучше обсудим при встрече. Это важно.
После разговора Светлана долго сидела, держа трубку в руках. Виктор говорил, что всё просто, что формальности — дело техники. Но почему тогда нотариус звонит ей отдельно?
Она поднялась и машинально стала разбирать материн письменный стол. Среди старых фотографий, квитанций и записок нашлась большая жёлтая папка с надписью «Важные документы».
Светлана открыла её и ахнула. Сверху лежал документ, который она никогда раньше не видела — дарственная на квартиру. Дата — пять лет назад. Получатель дара — Светлана Ивановна Морозова.
— Не может быть, — прошептала она, перечитывая строки.
Согласно дарственной, мама подарила ей квартиру ещё при жизни. Значит, никакого наследства по квартире быть не должно — она уже принадлежала Светлане. Но как же тогда…?
Руки тряслись, когда она набирала номер Виктора.
— Алло? — голос мужа звучал напряжённо.
— Витя, я нашла дарственную. Мама подарила мне квартиру пять лет назад.
Долгая пауза.
— Какую ещё дарственную? — наконец спросил он, но в голосе чувствовалась фальшь.
— Не притворяйся! Документ лежал в её столе. Ты знал об этом?
— Света, не неси чушь. Если бы была дарственная, я бы…
— Ты бы что? — голос Светланы впервые за много лет звучал жёстко. — Сказал мне? Или всё равно попытался бы обмануть?
— Послушай, давай спокойно…
— Я еду к нотариусу. Прямо сейчас.
Светлана бросила трубку и схватила сумочку. В груди клокотало что-то новое, незнакомое — не просто обида, а настоящий гнев. Как он смел? Как посмел обманывать её в момент, когда она горевала о матери?
Дождь усилился, но она даже не заметила, как промокла, добираясь до нотариальной конторы. В голове звучал всё тот же вопрос: «Как он смел?»
Нотариус Петров оказался мужчиной лет пятидесяти с внимательными глазами за очками. Он встретил Светлану без лишних церемоний.
— Садитесь, пожалуйста. Я так понимаю, вы нашли тот самый документ?
Светлана дрожащими руками протянула дарственную.
— Вот она. Но я не понимаю — почему муж сказал, что квартира входит в наследство?
Петров внимательно изучил документ, сверил печати и подписи.
— Документ подлинный, — констатировал он. — Зарегистрирован в Росреестре. Это означает, что квартира принадлежит вам уже пять лет. Ваш супруг либо не знал об этом…
— Либо знал, но решил промолчать, — закончила Светлана.
— Боюсь, что так. Сегодня он пытался оформить на себя имущество, которое ему не принадлежит. Фактически — попытка мошенничества.
Слово «мошенничество» ударило как пощёчина. Светлана представила, как Виктор сидел вчера за кухонным столом, убеждал её подписать бумаги, смотрел в глаза и лгал. Лгал жене, которая доверяла ему тридцать семь лет.
— Что теперь делать? — спросила она.
— Ничего страшного не произошло. Документы ещё не зарегистрированы. Но вам нужно серьёзно поговорить с мужем.
Домой Светлана возвращалась другим человеком. Дарственная лежала в сумочке как доказательство предательства. Не денежного — морального. Виктор предал её доверие в самый трудный момент жизни.
Он ждал в прихожей, нервно курил у открытого окна.
— Ну что? — спросил, едва она переступила порог.
— А ты как думаешь, что? — Светлана впервые в жизни не стала снимать пальто, входя домой. — Ты знал про дарственную.
Это было утверждение, не вопрос.
— Света, я хотел как лучше…
— Как лучше? — она подняла голос. — Обмануть жену — это как лучше?
— Ты не понимаешь! — Виктор отбросил сигарету. — Эта квартира в центре стоит миллионы! Если что случится с нами, её могут отсудить чужие люди, а если на мне…
— Если на тебе, то ты сможешь продать её без моего согласия! — перебила Светлана. — Вот в чём дело!
— Да что с тобой? — Виктор растерянно смотрел на жену. — Ты же всегда понимала…
— Понимала что? Что меня можно обманывать? Что я настолько глупа, что не разберусь в собственном наследстве?
— Я не это имел в виду…
— А что ты имел в виду? — голос Светланы звенел от напряжения. — Когда убеждал меня подписать отказ от моей же собственности?
Виктор молчал, понимая, что оправданий нет. Светлана достала из сумочки дарственную и положила на тот же кухонный стол, где вчера подписывала бумаги.
— Завтра мы идём к нотариусу. Вместе. И ты объяснишь, почему пытался присвоить мою квартиру.
— Светка, да брось ты! Всё наше же!
— Нет, — тихо, но твёрдо сказала она. — Больше не всё наше. Ты сделал выбор, когда решил меня обмануть.
На следующее утро они ехали к нотариусу молча. Виктор то и дело бросал взгляды на жену, но Светлана смотрела в окно, словно видела его впервые.
В кабинете Петрова воцарилась тяжёлая атмосфера. Нотариус разложил на столе два комплекта документов — те, что принёс вчера Виктор, и дарственную.
— Итак, — начал Петров, — имеем классический случай. Господин Морозов, вы утверждали, что квартира входит в наследственную массу и подлежит разделу между супругами.
— Я не знал про дарственную, — буркнул Виктор.
— Не знали? — Светлана повернулась к мужу. — А почему тогда вчера по телефону ты начал говорить «если бы была дарственная, я бы…»? Значит, знал, что она могла быть!
Виктор покраснел.
— Предполагал… Твоя мать последнее время часто говорила о том, что хочет оформить всё на тебя…
— И ты решил опередить события? — голос Светланы становился всё жёстче. — Быстренько оформить на себя, пока я в горе ничего не соображаю?
— Света, да пойми же ты…
— Что понять? — она встала из-за стола. — Что мой муж тридцать семь лет ждал момента, когда сможет меня обмануть?
Нотариус деликатно кашлянул:
— Могу предложить решение. Оформляем всё по закону: квартира остаётся за госпожой Морозовой как законным получателем дара. Остальное наследство — дача и сбережения — делится поровну.
— Согласна, — твёрдо сказала Светлана.
— А у меня выбора нет, — мрачно добавил Виктор.
Когда документы были подписаны, они вышли на улицу. Дождь закончился, выглянуло солнце.
— Света, — Виктор остановился у входа в здание, — прости меня.
Она посмотрела на него — на этого человека, с которым прожила полжизни. Седой, усталый, растерянный. И совсем не злой — просто слабый.
— Знаешь, Витя, — тихо сказала она, — я не злюсь на тебя. Я просто впервые поняла, что умею постоять за себя.
— Что это значит?
— Это значит, что больше я не буду подписывать то, чего не понимаю. И не буду молчать, когда чувствую, что что-то не так.
Виктор кивнул. В её голосе звучала не угроза, а спокойная решимость.
— Домой пойдём? — спросил он.
— Пойдём. Но теперь у нас два дома, — Светлана улыбнулась впервые за много дней. — Мамина квартира и наша. И знаешь что? В маминой квартире я буду принимать решения сама.
Они шли по улице рядом, но что-то изменилось между ними навсегда. Светлана больше не была тенью мужа — она стала сама собой. А Виктор понял: обманув жену, он потерял не квартиру, а нечто гораздо более ценное — её слепое доверие.
И, как ни странно, от этого им обоим стало легче дышать.
