Екатерина медленно повернулась к мужу, стараясь не показать, как внутри всё сжалось от этих слов. Сергей стоял в дверях, глаза его блестели – то ли от выпитого, то ли от злости.
– Ты серьёзно сейчас это сказал? – тихо спросила она, ставя ложку на стол. Голос не дрожал, хотя внутри всё кипело.
– Абсолютно серьёзно, Катя, – он шагнул вперёд, упёрся ладонями в стол. – Квартира твоя, допустим. Но я прописан. Постоянно. И по закону меня отсюда не выселить. Хочешь – подавай на развод, хочешь – нет. Я никуда не уйду. И буду жить здесь. Как жил.
Екатерина посмотрела на него долгим взглядом. Пять лет назад, когда они только поженились, он был другим. Улыбался, носил её на руках, обещал горы свернуть. А потом всё пошло по-другому. Работа «временно» закончилась, потом «ещё одна попытка», потом «кризис в стране». И вот уже третий год Сергей не работал вообще. Лежал на диване, смотрел сериалы, иногда подрабатывал «по знакомству» – приносил копейки, которые сразу тратил на пиво с друзьями.
А она – вставала в шесть, ехала через весь город в офис, возвращалась поздно, готовила, убирала, стирала. Квартира была её – ещё от бабушки осталась, маленькая, но своя, в хорошем районе. Сергей тогда сказал: «Давай я пропишусь, чтобы коммуналка меньше была». Она согласилась. Не подумала. Любила же.
– То есть ты прямо сейчас говоришь, что будешь жить за мой счёт, потому что прописан? – спросила она, стараясь говорить спокойно.
– А почему нет? – он пожал плечами, будто это само собой разумелось. – Ты же работаешь. Зарабатываешь нормально. А я… ну, пока не получается. Но это временно. А ты мне должна помогать. Мы же семья.
Семья. Это слово в его устах звучало как насмешка.
Екатерина отвернулась к окну, чтобы он не увидел, как в глазах защипало. За окном уже темнело – ноябрь, ранние сумерки, мокрый снег падал на подоконник. Она вспомнила, как год назад он обещал: «С января точно начну искать работу серьёзно». Январь прошёл, февраль, весна… А потом он вообще перестал притворяться.
– Я устала, Серёжа, – сказала она тихо, не поворачиваясь. – Устала одна тянуть всё. Устала приходить домой и видеть, что ничего не сделано. Устала платить за всё. За свет, за интернет, за твои сигареты.
– Ой, ну началось, – он закатил глаза. – Опять ты со своими претензиями. Я же не сижу просто так. Я ищу. Просто сейчас рынок… ну ты сама знаешь.
Она знала. Знала, что он даже резюме никуда не отправлял уже полгода. Знала, что друзья его давно работают, а он всё «не его» вакансии. Знала, что в телефоне у него – чаты с бывшими однокурсницами и ставки на футбол.
– Я хочу, чтобы ты съехал, – сказала она, поворачиваясь к нему лицом. – Добровольно. Я дам тебе время собраться. Месяц. Найдёшь жильё – помогу с первым взносом. Но жить так больше не буду.
Сергей рассмеялся. Громко, с издёвкой.
– Куда я поеду, Катя? У меня нет денег. У меня ничего нет. Кроме прописки в твоей квартире. И я отсюда никуда не уйду. Хочешь – зови полицию. Они тебе скажут: прописан – значит имеет право жить. Всё по закону.
Он развернулся и пошёл в комнату, хлопнув дверью. Екатерина осталась стоять посреди кухни, глядя на остывающий суп. Внутри всё онемело. Она понимала: он прав. По закону – да, имеет право. Выписать без согласия почти невозможно. Особенно если он будет упираться.
Она выключила плиту, села за стол и положила голову на руки. В голове крутилась одна мысль: «Как же я дошла до этого?»
На следующий день всё стало ещё хуже.
Екатерина пришла с работы уставшая – день был тяжёлый, начальник устроил разнос по поводу отчёта. Хотелось просто лечь и забыться. Но когда она открыла дверь, в квартире пахло жареной картошкой и сигаретным дымом. На диване сидел Сергей с другом – тем самым Витькой, который «всегда рядом в трудную минуту».
– О, Катюша пришла! – радостно крикнул Витька, поднимая бутылку пива. – Садись с нами, отпразднуем!
– Что празднуем? – спросила она, снимая пальто.
– Да Серёга сказал, что ты его выгоняешь, – Витька хохотнул. – А он тебя на место поставил! Молодец, братан!
Екатерина посмотрела на мужа. Тот сидел с довольной улыбкой, будто только что выиграл спор века.
– Сергей, – сказала она тихо, – можно тебя на кухню?
Он нехотя поднялся, прошёл за ней.
– Чего ещё?
– Я тебя просила не курить в квартире, – начала она.
– А я на балконе курил, – перебил он.
– И не приводить друзей без предупреждения.
– Это мой дом тоже, – он скрестил руки на груди. – Я имею право приглашать кого хочу.
– Нет, Сергей, – она посмотрела ему прямо в глаза. – Это мой дом. Ты в нём просто прописан. И всё.
– Ну и что? – он усмехнулся. – Прописка – это навсегда. Пока я сам не выпишусь. А я не выпишусь. Никогда.
В тот вечер она спала на кухне, на раскладном кресле. Потому что в комнате Витька остался «на ночь», а Сергей сказал: «Не выгонять же друга».
Утром она ушла на работу раньше обычного. В метро, глядя в чёрное окно, она вдруг поняла: так дальше нельзя. Нужно что-то делать. Иначе он окончательно превратит её жизнь в ад.
В обеденный перерыв она зашла в интернет и начала искать. Сначала – статьи про выписку без согласия. Потом – форумы. Потом – телефоны юристов. Одна фраза зацепилась: «Если человек не платит за коммуналку больше шести месяцев и не живёт фактически – можно через суд».
Она замерла. Сергей не платил вообще ничего. Никогда. Все квитанции – на ней. И фактически… фактически он живёт. Но если он перестанет?
Вечером она пришла домой и увидела, что Сергей опять с Витькой. На столе – пиво, чипсы, пепельница полная окурков.
– Сергей, – сказала она спокойно, – я хочу поговорить.
– Опять? – он закатил глаза.
– Да, опять. Я подаю на развод. И буду требовать выписки через суд.
Он рассмеялся.
– Подавай. Посмотрим, что тебе суд скажет. Я же не чужой человек. Я муж.
– Бывший муж, – поправила она. – Скоро.
Витька хихикнул.
– Катя, ты чё, серьёзно? Серёга же без тебя пропадёт.
– А я с ним уже пропадаю, – ответила она тихо. – Каждый день.
Сергей вдруг стал серьёзным.
– Ты не сможешь меня выписать. Я знаю законы. Я читал.
– Я тоже почитала, – сказала она. – И нашла кое-что интересное.
Она не стала говорить больше. Просто пошла в ванную, закрыла дверь и включила воду, чтобы не слышать их смеха. Но внутри уже зародилась маленькая, осторожная надежда.
Через неделю всё изменилось.
Екатерина пришла домой и не узнала квартиру. На диване валялись чужие вещи – куртка, ботинки, рюкзак. В комнате – ещё один друг Сергея, Димон, которого она видела пару раз.
– Это ещё что? – спросила она, останавливаясь в дверях.
– Да Димон погостит немного, – небрежно ответил Сергей. – У него ремонт, ему негде жить.
– Сколько «немного»?
– Ну… месяц-два.
Она посмотрела на него. Потом на Димона, который неловко улыбнулся.
– Нет, – сказала она твёрдо. – Не месяц. И не два. И не день больше.
Сергей встал.
– Ты не поняла? Я здесь хозяин тоже. Прописан же.
– Ты не хозяин, – она достала из сумки бумагу и положила на стол. – Вот. Заявление в суд. О признании тебя утратившим право пользования жилым помещением.
Он схватил бумагу, пробежал глазами.
– Это что за бред?
– Не бред, – она посмотрела ему в глаза. – Ты не платишь за квартиру. Никогда. Не ведёшь общее хозяйство. Не имеешь доходов. И фактически… скоро вообще не будешь здесь жить.
– Это как? – он нахмурился.
– А так, – она улыбнулась впервые за долгое время. – Я уже нашла тебе комнату. В общежитии. Дёшево. На окраине. Можешь переезжать хоть завтра.
– Ты с ума сошла? – он побагровел. – Я никуда не поеду!
– Поедешь, – спокойно сказала она. – Потому что если не поедешь добровольно – поедешь по решению суда. И тогда уже без права вернуться. Никогда.
Димон неловко кашлянул и начал собирать вещи.
– Я, пожалуй, пойду…
– Иди, – кивнула Екатерина. – И больше не возвращайся.
Когда дверь за ним закрылась, Сергей посмотрел на неё с ненавистью.
– Ты пожалеешь об этом.
– Уже нет, – ответила она. – И знаешь что? Я поговорила с юристом. Есть ещё один вариант. Проще. Быстрее. И ты сам захочешь уйти.
Она не стала говорить, какой именно. Пусть подумает. Пусть понервничает. Пусть впервые за долгие годы почувствует, что не он здесь главный.
А на следующий день случилось то, чего она совсем не ожидала…
– Сергей, открой, пожалуйста, – Екатерина постучала в дверь своей же квартиры костяшками пальцев.
Ключей у неё больше не было. Она отдала их сама, неделю назад, когда собрала его вещи и вызвала такси до общежития на окраине. Он тогда кричал, что вернётся, что она ещё пожалеет, что «закон на его стороне». А потом просто ушёл, хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась.
Теперь он стоял на пороге с пакетом из «Пятёрочки» и наглой улыбкой.
– Я же говорил, Катюша, – сказал он, протискиваясь мимо неё в коридор. – Прописка вечная. А ты мне ключи не отдашь – я участковому позвоню. Он мне и откроет.
Она не успела ничего ответить – он уже прошёл на кухню, поставил пакет на стол и начал разбирать продукты. Пиво, пельмени, батон. Всё как раньше.
– Ты что делаешь? – спросила она, чувствуя, как внутри всё холодеет.
– Живу, – просто ответил он, открывая холодильник. – Как и жил. И буду жить. Ты же не выписала меня? Не выписала. Значит, имею право.
Екатерина достала телефон. Пальцы чуть дрожали.
– Я вызываю полицию.
– Вызывай, – он пожал плечами и включил чайник. – Они приедут, посмотрят паспорт, увидят прописку – и уедут. А тебе ещё и штраф выпишут за ложный вызов.
Она набрала номер. Говорила спокойно, хотя внутри бушевала буря. Приехали быстро – два молодых сержанта, равнодушные, как всегда.
– Документы, – попросили у Сергея.
Он с готовностью показал паспорт. Штамп чёткий, адрес её квартиры.
– Видите? – улыбнулся он. – Я здесь зарегистрирован. Постоянно. Жена просто поссорилась, вот и не пускает.
Сержант посмотрел на Екатерину.
– Если прописан – имеет право проживать. Разводитесь – в суде решайте. Мы тут ничего сделать не можем.
Они ушли. Сергей остался. Сел на диван, включил телевизор и открыл пиво.
В тот вечер она ушла к подруге. Ночевала на раскладушке, глядя в потолок, и впервые за долгое время плакала. Не от обиды – от бессилия.
Но наутро она уже знала, что делать.
– Алло, Ирина Викторовна? – она набрала номер юриста, которую нашла ещё две недели назад. – Это Екатерина Морозова. Помните, мы говорили про выписку бывшего мужа? Да, он вернулся. Нет, полиция не помогла. Да, я готова. Приносите документы – подпишу всё, что нужно.
Ирина Викторовна приехала через два дня. С папкой бумаг и спокойной уверенностью в глазах.
– Есть два пути, – сказала она, раскладывая документы на столе кафе, где они встретились. – Первый – долгий. Признание утратившим право пользования через суд. Нужно доказать, что он не живёт фактически, не платит коммуналку, ведёт асоциальный образ жизни. Это месяцы. Может, год.
– А второй? – Екатерина сжала чашку с кофе.
– Второй быстрее. И надёжнее. Мы подаём на развод и одновременно – на выселение. Но главное – фиксация факта, что он здесь не проживает. Вы меняете замки. Официально. Через ЖЭК. Уведомляете его заказным письмом, что доступ закрыт в связи с расторжением брака и отсутствием семейных отношений. Он подаст в суд – а мы докажем, что он выехал добровольно, вещи забрал, ключи не имеет. Плюс – справки о том, что он не платил ни копейки за квартиру никогда.
– А если он опять придёт с полицией?
– Пусть приходит. Полиция увидит новые замки, уведомление – и откажет ему во вскрытии. Это уже не их компетенция.
Екатерина кивнула. Внутри что-то оттаяло.
– Сколько это стоит?
– Не дороже, чем кормить его дальше, – улыбнулась Ирина Викторовна.
В тот же день она поехала в ЖЭК. Написала заявление. Мастер пришёл через час – сменил замки. Два комплекта ключей. Один – ей, второй – в сейф юриста.
Потом – заказное письмо. С уведомлением. «Уважаемый Сергей Александрович! В связи с прекращением семейных отношений и вашим добровольным выездом из квартиры по адресу… доступ закрыт. Ключи будут переданы только по решению суда».
Она отправила. И выдохнула.
Через три дня он пришёл снова.
Она увидела его в домофон – стоял с сумкой, злой, как чёрт.
– Открывай! – кричал он в трубку. – Я домой пришёл!
– Это больше не твой дом, – спокойно ответила она. – Письмо получил?
– Какое письмо?! Открывай, или я сейчас…
– Звони в полицию, – сказала она. – Я уже позвонила. Они едут.
Он звонил. Приехала та же пара сержантов. Посмотрели новые замки. Посмотрели уведомление. Посмотрели на неё – хозяйку квартиры.
– Всё по закону, – сказал старший. – Решайте в судебном порядке.
Сергей кричал, что его выгоняют на улицу, что он останется под дверью, что она ещё пожалеет. Но они уехали. А он… он остался стоять в подъезде. С сумкой. Без ключей.
Екатерина закрыла форточку, чтобы не слышать его криков. Села на кухню и впервые за долгое время сварила себе кофе. Просто так. Без спешки.
Через неделю пришло повестка. Он подал в суд. На восстановление права проживания.
Ирина Викторовна только улыбнулась, когда Екатерина ей позвонила.
– Отлично. Именно этого мы и ждали.
– А что теперь?
– Теперь – собираем доказательства. Квитанции за коммуналку – все на вас. Справка из банка – что он не переводил деньги на содержание жилья. Свидетели – соседи, которые подтвердят, что он не жил здесь фактически после выезда. Плюс – ваш дневник. Вы ведь вели?
– Вела, – кивнула Екатерина. С того самого дня, как он ушёл в первый раз. Каждую дату, каждую деталь.
– Прекрасно. Ещё месяц – и он выписан. Навсегда.
Екатерина положила трубку и пошла в комнату. Открыла шкаф – его вещи она давно отдала в благотворительность. Полки были пустые. Её полки.
Она достала коробку с фотографиями. Их общих – почти не осталось. Она выбросила ещё весной. Остались только её – с подругами, с родителями, с той поездки в Крым, куда он так и не поехал, потому что «денег нет».
Она улыбнулась. Впервые по-настоящему.
Но самое интересное случилось через две недели, когда пришло письмо из суда… с таким поворотом, о котором она даже не мечтала.
Письмо из суда пришло в обычном белом конверте, но Екатерина сразу поняла — это оно. Руки немного дрожали, когда она вскрывала его за кухонным столом, где ещё недавно стоял его чайник и лежали его сигареты.
«В удовлетворении исковых требований Морозова С. А. отказать полностью. Признать Морозова С. А. утратившим право пользования жилым помещением по адресу… Выписать из квартиры в принудительном порядке».
Она перечитала три раза. Потом просто села и заплакала — тихо, без всхлипов, просто слёзы катились по щекам. Не от горя. От облегчения.
Ирина Викторовна позвонила через час.
– Поздравляю, Катя. Судья даже не стала долго разбираться — всё было железно. Квитанции только на тебе, свидетели подтвердили, что он здесь не жил, вещи забрал сам. Плюс его собственные слова в протоколе: «Я уехал добровольно, потому что жена выгнала». Это был фатальный подарок.
– А он… что теперь? – спросила Екатерина, хотя ей было почти всё равно.
– Теперь у него десять дней на апелляцию. Не подаст — через две недели паспортистка выпишет его «в никуда». И всё. Больше никогда.
Он подал апелляцию, конечно. Пришёл на заседание злой, небритый, в мятой куртке. Смотрел на неё через весь зал так, будто хотел прожечь дыру. Но адвокат у него был из бесплатных — молодой, растерянный. Перепутал даже статьи закона.
Судья посмотрела материалы ещё раз и оставила решение без изменения.
В тот день Екатерина вышла из суда и впервые за долгое время вдохнула полной грудью. Ноябрьский воздух был холодный, с запахом снега, но ей казалось — весна.
Через месяц она получила новый паспорт с чистой страницей в графе «регистрация». Только её фамилия. Только её адрес.
Сергей звонил ещё пару раз — с разных номеров. Сначала кричал, потом просил, потом угрожал. Она просто сбрасывала. Потом добавила в чёрный список и сменила номер.
Подруга Лена, которая всё это время была рядом, притащила бутылку шампанского.
– За новую жизнь! – подняла она бокал.
– За то, чтобы больше никогда, – улыбнулась Екатерина.
Она переставила мебель. Купила новый диван — светлый, без его вмятины посередине. Повесила на стены свои фотографии: с мамой, с подругами, с той поездки в Грузию, куда поехала одна прошлым летом. Поставила на подоконник горшки с цветами — те, что он всегда называл «твои травки».
Работа вдруг стала приносить удовольствие. Начальник повысил — заметил, что она больше не опаздывает, не выглядит уставшей, улыбается. Коллеги шутили: «Катя, ты влюбилась, что ли?» Она только смеялась в ответ.
Однажды вечером, возвращаясь домой, она встретила в подъезде соседку тётю Валю — ту самую, что свидетельствовала в суде.
– Екатерина, – сказала старушка, прищурившись, – а ведь ты расцвела. Глаза горят. И правильно. Не тот тебе человек был. Совсем не тот.
– Знаю теперь, – тихо ответила Екатерина и обняла её.
Весной она поехала к маме в деревню — просто так, на выходные. Сидела на крыльце старого дома, пила чай с мятой и вдруг поняла: она свободна. По-настоящему. Не только от него — от того страха, что когда-то поселился внутри и заставлял терпеть, прощать, надеяться.
Летом она познакомилась с Антоном — на курсе фотографии, куда записалась «просто попробовать». Он был спокойный, с тёплыми руками и смешинками в глазах. Не обещал ничего сразу. Просто пригласил на кофе. Потом на прогулку. Потом — к себе в гости.
Когда он впервые остался у неё, она проснулась среди ночи и долго лежала, прислушиваясь. Нет храпа с дивана. Нет запаха перегара. Нет ощущения, что она снова одна в своей же квартире.
Утром Антон сварил кофе и спросил:
– А можно я иногда буду оставаться? Не часто. Просто… когда захочется быть вместе.
Она посмотрела на него и улыбнулась:
– Оставайся сколько хочешь. Это мой дом. И я теперь решаю, кто в нём будет счастлив.
А где-то там, в общежитии на окраине, Сергей, наверное, всё ещё рассказывал друзьям, как его «незаконно выгнали». Но это уже была совсем другая история. Не её.
