Когда телефон завибрировал на столе, Татьяна даже не подняла взгляд — продолжала нарезать морковь для борща. Имя на экране заставило её остановиться: «Свекровь». Она вытерла руки о полотенце и ответила.
— Танюша, родная моя! — голос Нины Фёдоровны звучал необычайно бодро. — Какая же ты у меня умница! Я тут подумала и решила — продам свою двушку. Зачем мне одной такая площадь? А деньги вам с Женькой отдам на первоначальный взнос по ипотеке. Вы же мечтаете о трёшке, правда?
Татьяна медленно опустилась на стул. Она знала свекровь уже пять лет. Достаточно долго, чтобы понимать: бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
— Нина Фёдоровна, это очень щедро с вашей стороны, но мы пока не планируем переезд.
— Да что ты говоришь! — свекровь рассмеялась, как будто услышала забавную шутку. — Женя мне сам жаловался, что вам тесновато. Вот я и хочу помочь. Продам квартиру, вы купите трёшку, а я к вам перееду. Буду внуков нянчить, когда появятся. Готовить, убирать. Вам же легче станет!
Вот оно. Татьяна сглотнула комок в горле.
— Нина Фёдоровна, спасибо, но нам с Женей комфортно вдвоём. Мы не хотим никуда переезжать и не нуждаемся в помощи.
В трубке повисла пауза. Когда свекровь заговорила снова, голос её стал холоднее на несколько градусов.
— Танечка, милая, ты меня не поняла. Я не прошу разрешения. Я уже договорилась с риелтором. Через три дня приходит оценщик. Квартиру выставлю на продажу в следующий понедельник. Так что думайте над вариантами. Целую!
Короткие гудки ударили Татьяне в ухо. Она сидела, глядя в одну точку, пока не услышала звук ключа в замке.
Женя вошёл, скидывая куртку.
— Привет, солнце! Что-то случилось? Ты бледная какая-то.
Татьяна пересказала разговор. Муж слушал, и с каждым словом его лицо мрачнело.
— Она что, серьёзно? — он потёр переносицу. — Таня, это же классический мамин метод. Поставить перед фактом, а потом разводить руками: мол, квартиру продала, деваться некуда.
— Женя, а вдруг она и правда продаст? Куда она пойдёт?
— Никуда она не пойдёт, — твёрдо сказал он. — Это шантаж. Мама так всегда делает. Помнишь, как она «случайно» выбросила твою косметику, потому что решила, что там срок годности вышел? А когда ты расстроилась, сказала: «Я же о тебе забочусь, а ты неблагодарная»?
Татьяна кивнула. Она помнила. Помнила и много других случаев, когда свекровь «помогала» так, что хотелось кричать.
— Что делать будем? — тихо спросила она.
— Будем стоять на своём, — Женя взял её за руку. — Никакого переезда. Никакой совместной жизни. Иначе мы просто с ума сойдём.
Прошло четыре дня. Нина Фёдоровна не звонила, и это пугало больше, чем её звонки. Татьяна понимала: тишина — это подготовка к следующему удару.
В пятницу вечером, когда они с Женей смотрели сериал, на телефон мужа пришло сообщение. Он открыл его, и лицо его исказилось.
— Что там? — встревожилась Татьяна.
Женя молча протянул ей телефон. На экране было объявление с сайта по продаже недвижимости. Квартира Нины Фёдоровны. Цена. Контактный телефон риелтора. Всё настоящее.
— Она и правда продаёт, — выдохнула Татьяна. — Женя, это же безумие!
— Это давление, — сжал кулаки муж. — Она хочет, чтобы мы испугались и сдались. «Вот видите, я уже продаю, теперь обязаны меня взять».
— А если не возьмём?
— Тогда она найдёт другой способ нас прижать, — мрачно ответил он. — Мама умеет добиваться своего.
На следующий день свекровь позвонила сама. Голос её был полон торжества.
— Женечка, сынок, уже три человека посмотрели квартиру! Один предложил хорошую цену. Думаю, через пару недель сделка состоится. Ты с Танюшей уже определились, куда переезжать будете? Я тут видела неплохой вариант — трёшка на Северной, недорого.
Женя включил громкую связь, чтобы Татьяна слышала.
— Мам, мы никуда не переезжаем. И ты к нам не въедешь. Мы тебе это уже говорили.
— Женечка, не дури, — голос свекрови стал жёстче. — Я не какая-нибудь чужая тётка. Я твоя мать. Я тебя родила, вырастила, в люди вывела. И теперь, когда мне помощь нужна, ты меня выгоняешь?
— Никто тебя не выгоняет, — устало ответил Женя. — У тебя есть квартира. Живи в ней. Зачем продавать?
— Затем, что одной мне страшно! — голос дрогнул. — Я уже немолодая женщина. Мне шестьдесят два года. Вдруг мне плохо станет, а рядом никого? Вдруг упаду, а скорую вызвать не смогу?
Татьяна видела, как дрогнуло лицо мужа. Свекровь нажимала на самые болезненные точки, и она это знала.
— Мам, ты абсолютно здорова, — попытался возразить Женя. — Ты ещё прошлым летом полумарафон бежала.
— Это было год назад! — возмутилась Нина Фёдоровна. — Всё меняется. Вот недавно давление подскочило. Но вам-то какое дело до здоровья матери, правда?
— Мам, хватит манипулировать, — твёрдо сказал Женя, и Татьяна с облегчением увидела, что он не сдаётся. — Если тебе плохо, вызывай скорую. Если одиноко, заведи кошку. Но к нам ты не переедешь.
Тишина в трубке была оглушающей.
— Значит, так, — наконец произнесла свекровь ледяным тоном. — Я поняла. Вырастила неблагодарного сына. Ну и проживу свои последние годы одна. Не звоните мне больше. Всё равно я вам не нужна.
Гудки. Женя положил телефон на стол и закрыл лицо руками.
— Я чудовище, да? — глухо спросил он. — Бросаю мать на произвол судьбы.
Татьяна обняла его.
— Ты не чудовище. Ты просто защищаешь нашу семью. Женя, твоя мама не больная старушка. Она здоровая, активная женщина, которая просто хочет контролировать нашу жизнь.
— Знаю, — кивнул он. — Но это моя мать. И мне тяжело.
Они просидели так долго, обнявшись на диване, пока за окном не начало темнеть.
Прошло две недели. Нина Фёдоровна действительно не звонила. Объявление о продаже квартиры висело в интернете. Женя проверял его каждый день, словно навязчивую идею.
— Уже восемь просмотров, — сообщил он однажды вечером. — Мама не блефует.
— Может, нам правда стоит… — начала было Татьяна, но осеклась, увидев его взгляд.
— Нет, — отрезал Женя. — Мы уже проходили это. Помнишь первый год нашего брака? Когда мама приезжала каждую неделю и переставляла всё в квартире по-своему? Когда она выбросила твою любимую кружку, потому что та «не сочеталась с общим дизайном кухни»?
Татьяна помнила. Тогда она ещё пыталась угодить свекрови, думала, что та просто беспокоится о них. Но постепенно поняла: Нине Фёдоровне было не важно, что хотят они. Важно было только её мнение, её правила, её представление о том, как должна выглядеть их жизнь.
— Если она переедет к нам, — продолжил Женя, — мы потеряем не только личное пространство. Мы потеряем себя. Нашу семью. Наши отношения. Она будет во всём, везде, постоянно. Я знаю свою мать. Она не умеет жить рядом, не влезая.
— Тогда держимся, — твёрдо сказала Татьяна.
В субботу утром раздался звонок в дверь. Настойчивый, требовательный, не прекращающийся. Татьяна и Женя переглянулись. Они оба знали, кто это.
Женя открыл дверь. На пороге стояла Нина Фёдоровна, а рядом с ней — четыре огромных сумки и два чемодана.
— Привет, сынок! — она сияла улыбкой победительницы. — Квартиру вчера продала. Деньги на счёт завтра переведут. Вот, привезла свои вещи. Остальное перевезу на следующей неделе.
Она уже начала затаскивать одну из сумок внутрь, но Женя преградил ей путь.
— Мама, стой.
— Что стой? — удивилась она. — Женя, отойди, тяжело же.
— Ты сюда не войдёшь, — спокойно сказал он.
Улыбка на лице свекрови замерла.
— Что ты сказал?
— Я сказал: ты сюда не войдёшь. Мы тебе объясняли. Много раз. Мы не хотим жить вместе.
— Но я уже продала квартиру! — голос Нины Фёдоровны зазвенел от возмущения. — Куда мне теперь деваться?
— Это твоя проблема, — Женя говорил ровно, но Татьяна видела, как напряжены его плечи. — Мы тебя не просили продавать. Это было твоё решение.
— Моё решение? — свекровь шагнула ближе, глядя на сына с яростью. — Я всю жизнь тебе посвятила! Отказывала себе во всём, чтобы ты ни в чём не нуждался! А ты теперь закрываешь передо мной дверь?
— Ты сама закрыла эту дверь, когда решила не слушать меня, — ответил Женя. — Когда поставила перед фактом вместо того, чтобы услышать моё «нет».
Нина Фёдоровна перевела взгляд на Татьяну, стоявшую в коридоре.
— Это всё ты! — прошипела она. — Ты его настроила! Раньше он меня любил, слушался! А ты пришла и отняла у меня сына!
Татьяна шагнула вперёд и встала рядом с мужем.
— Нина Фёдоровна, я никого не настраивала. Это наше общее решение. У нас своя семья. И мы имеем право жить так, как хотим мы, а не вы.
— Нет, мама, — твёрдо сказал Женя. — Ты со мной и моей женой жить не будешь, как бы ты ни старалась! У тебя была своя квартира, и ты её продала, не спросив нас! Это твой выбор, и мы за него не отвечаем!
Свекровь побледнела. Она стояла, открыв рот, не в силах поверить в то, что слышит.
— Вы… вы серьёзно? — наконец выдавила она. — Вы выгоняете меня на улицу?
— Мы не выгоняем, — спокойно ответила Татьяна. — Мы просто не пускаем в свою квартиру без приглашения. Вы взрослый человек. Снимите жильё. Купите новую квартиру на вырученные деньги. Живите своей жизнью.
— А ты помолчи! — взвилась Нина Фёдоровна. — Это мой сын! Я с ним разговариваю! Женя, ну скажи ей!
— Таня права, — Женя взял жену за руку. — Мама, я тебя люблю. Но я выбрал свою семью. И в эту семью входим только я и Таня. Прости.
Он медленно закрыл дверь. Нина Фёдоровна не успела даже ничего сказать — просто стояла с застывшим лицом, глядя, как дверь приближается, приближается… и захлопывается.
Щелчок замка прозвучал как выстрел.
За дверью послышались крики, требования, угрозы. Потом плач. Потом снова крики. Женя и Татьяна стояли в коридоре, держась за руки.
— Она уйдёт? — тихо спросила Татьяна.
— Уйдёт, — кивнул муж. — Когда поймёт, что мы не откроем.
Они вернулись в гостиную и сели на диван. Крики за дверью постепенно стихли. Через полчаса послышались звуки шагов, стук чемоданов по ступенькам.
Татьяна подошла к окну и выглянула. Внизу Нина Фёдоровна грузила вещи в такси. Лицо её было каменным.
— Уехала, — сообщила Татьяна.
Женя подошёл и обнял её со спины.
— Знаешь, что самое страшное? — тихо сказал он. — Я не чувствую вины. Я чувствую облегчение.
— Я тоже, — призналась Татьяна.
Они стояли у окна, наблюдая, как такси уезжает. И оба понимали: это только начало. Нина Фёдоровна не из тех, кто так просто сдаётся. Будут звонки родственников, обвинения, новые манипуляции.
Но сейчас, в этот момент, в их квартире было тихо. И эта тишина была их собственной.
Через неделю позвонила тётя Женя, сестра Нины Фёдоровны.
— Женечка, что происходит? — голос её был полон укора. — Нина мне всё рассказала! Как ты мог?
— Тётя Лена, вы знаете только мамину версию, — устало ответил Женя. — Мы не выгоняли её. Мы просто не разрешили въехать в нашу квартиру без нашего согласия.
— Но она продала свою квартиру!
— Мы её об этом не просили.
— Но она твоя мать!
— И именно поэтому я хочу, чтобы у нас были хорошие отношения. А хорошие отношения возможны только на расстоянии.
Тётя Лена ещё долго пыталась его убедить, но Женя был непреклонен. Потом звонили другие родственники. Все с одним и тем же: как он мог, бедная Нина, неблагодарный сын.
Никто не спрашивал, почему они приняли такое решение. Никто не интересовался их стороной истории. Всем была нужна только драма и возможность обвинить.
Татьяна видела, как это давит на мужа, но он держался.
— Мы правильно поступили, — говорил он каждый вечер, словно убеждая себя. — Правильно.
Через месяц Нина Фёдоровна купила однокомнатную квартиру в соседнем районе. Деньги от продажи старой квартиры остались у неё — про «подарок на ипотеку» она больше не вспоминала.
Она начала иногда звонить Жене. Коротко, формально. Спрашивала о здоровье, о работе. Ни слова о том дне.
Женя отвечал так же коротко. Они оба делали вид, что ничего не произошло.
Но что-то изменилось навсегда.
Когда через полгода они пригласили Нину Фёдоровну на обед, она пришла с тортом и улыбкой. Села за стол, вежливо разговаривала, интересовалась их делами.
Но больше не давала советов, как лучше расставить мебель. Не критиковала Танино платье. Не намекала, что пора бы уже подумать о детях.
Она вела себя как гость. И это было правильно.
Когда она уходила, Татьяна обняла её на прощание.
— Нина Фёдоровна, приезжайте ещё.
Свекровь кивнула.
— Приеду. Только позовите заранее.
Дверь за ней закрылась. Женя и Татьяна переглянулись.
— Получилось, — тихо сказала Татьяна.
— Получилось, — согласился муж.
Они отстояли свою семью. Свои границы. Своё право жить так, как хотят они сами. И хотя это было непросто, хотя пришлось выдержать бурю обвинений и манипуляций, они не сдались.
Их дом остался их домом. А это было главное.
