– Полин, ну ты что, серьёзно? – голос Вероники в трубке дрогнул, будто она вот-вот расплачется. – Мы же договаривались ещё зимой! Ты же сама говорила, что в августе у тебя отпуск, и ты с удовольствием возьмёшь деток к морю.
Полина отложила телефон на стол и посмотрела в окно. За стеклом шумел июльский город, солнце отражалось в лужах после утреннего дождя, а она вдруг почувствовала, как внутри всё сжимается от усталости. Последний год был тяжёлым: проект за проектом, бесконечные совещания, командировки. Она мечтала об этом отпуске с того самого дня, когда поставила в календаре красный кружок вокруг дат. Две недели в маленьком пансионате на Чёрном море, где нет интернета, где по утрам пахнет соснами и свежим хлебом, где можно просто лежать на песке и слушать, как волны шепчут что-то своё, никому не нужное.
– Вероника, – Полина постаралась говорить спокойно, хотя внутри уже закипало. – Я ничего не обещала. Ты тогда сказала: «Может быть, возьмёшь ребят?». Я ответила: «Посмотрим». И всё. Никаких «точно» и «обязательно».
В трубке повисла пауза. Потом золовка вздохнула так громко, будто весь воздух из лёгких выпустила.
– Ну как же так, Полина… Мы же семья. Артём говорит, что ты очень любишь детей. И наши тебя обожают. Особенно Лёвка, он до сих пор вспоминает, как ты с ним в прошлом году на каруселях каталась.
Полина закрыла глаза. Конечно, любит. Конечно, обожают. Она действительно любила племянников – трёхлетнего Льва и пятилетнюю Машу. С удовольствием брала их на выходные, когда Вероника с Артёмом просили «перехватить на пару часов». Но пару часов и две недели двадцать четыре на семь – это две огромные разницы.
– Вероника, я очень устала, – честно сказала она. – Мне нужно отдохнуть. По-настоящему. Одна. Без расписания кормлений, без «тётя Поля, а можно мороженое?», без ночных пробуждений, когда кто-то боится грозы.
– Но мы же заплатим! – быстро вставила золовка. – И номер рядом снимем. Ты будешь только присматривать днём, а вечером мы заберём. Ну почти.
Полина невольно улыбнулась. «Почти». Классика. В прошлый раз «почти» превратилось в то, что она весь день на пляже с детьми, а Вероника с Артёмом «просто на часик» ушли в кафе, вернулись в одиннадцать вечера, когда Лёва уже спал у неё на руках, а Маша ревела от усталости.
– Нет, – сказала она твёрдо. – Я еду одна. И это не обсуждается.
– Я поговорю с Сергеем, – внезапно сменила тон Вероника, и в голосе появилась знакомая стальная нотка. – Он брат Артёма, он тебе объяснит.
Связь прервалась. Полина посмотрела на телефон и почувствовала, как внутри всё холодеет. Вот оно. Началось.
Сергей пришёл домой поздно, как всегда в последнее время. Полина уже ужинала, когда услышала ключ в замке. Он вошёл, бросил портфель в угол, устало потёр виски.
– Привет, – сказал он и поцеловал её в макушку. – Как день?
– Нормально, – Полина отложила вилку. – Только Вероника звонила.
Сергей замер. Потом медленно сел напротив.
– И что?
– Просила взять детей в отпуск. Я отказала.
Он кивнул, будто ждал именно этого.
– Она уже звонила мне на работу, – тихо сказал он. – Плачет, говорит, что мы их бросаем, что дети будут разочарованы, что я плохой брат.
Полина посмотрела на него внимательно. Сергей был младше Артёма на пять лет, всегда чувствовал себя немного виноватым перед старшим братом. Когда-то, ещё в детстве, Артём защищал его от дворовых хулиганов, отдавал свои игрушки, прикрывал перед родителями. И теперь, спустя тридцать лет, эта вина никуда не делась.
– Серж, – Полина взяла его за руку. – Я не против помогать. Правда. Но не так. Не вместо их собственного отпуска.
– Я понимаю, – он кивнул. – Просто… Вероника сказала, что у них финансово тяжело сейчас. Артём премию не получил, ипотека, садик платный… Они думали сэкономить на няне.
– То есть я для них бесплатная няня на две недели? – Полина не смогла сдержать улыбку, хотя внутри всё кипело.
Сергей вздохнул.
– Я сказал, что поговорю с тобой. Но если ты не хочешь – значит, не хочешь. Я её поддерживать не буду.
Он сказал это спокойно, но Полина почувствовала, как внутри у него всё напряглось. Она знала этот тон. Он будет молчать, будет соглашаться с ней, а потом всю ночь лежать с открытыми глазами и думать, как бы помирить всех.
На следующий день началось настоящее наступление.
Сначала пришло сообщение от Артёма: «Полин, привет. Неудобно просить, но очень выручили бы. Мы потом всё вернём, клянусь».
Потом позвонила Маша – видимо, под диктовку мамы: «Тётя Поля, а мы поедем с тобой к морю? Я буду хорошо себя вести, честно-честно!»
А потом, ближе к вечеру, Вероника написала в семейный чат фотографию: Лёва сидит на полу и плачет, прижимая к груди плюшевого дельфина. Подпись: «Объясняет бабушке, что тётя Поля не хочет с ним ехать к морю».
Полина посмотрела на эту фотографию и почувствовала, как внутри всё переворачивается. Манипуляция чистой воды. Она знала этот приём – Вероника мастерски умела давить на жалость.
Сергей, увидев сообщение, побледнел.
– Это уже слишком, – тихо сказал он.
– Да, – согласилась Полина. – Слишком.
Вечером они сидели на балконе, пили чай. Город шумел внизу, где-то далеко гудели машины, пахло липами.
– Я завтра с ней поговорю, – сказал Сергей. – По-мужски. Чтобы больше не доставала.
– Спасибо, – Полина прижалась к нему. – Я просто хочу, чтобы меня услышали. Один раз.
Он кивнул и обнял её покрепче.
Но Полина уже знала: это только начало. Потому что Вероника никогда не сдавалась просто так. А впереди ещё целых три недели до отпуска… и, кажется, кто-то уже начал готовить новый план.
– Полин, ты хоть понимаешь, что детям море нужно больше, чем тебе? – голос Вероники в трубке дрожал от сдерживаемого гнева. – Лёва всю зиму кашлял, врачи прямо сказали: ребёнку нужен йод, солёный воздух, а не городская пыль!
Полина шла по набережной, держа телефон на расстоянии от уха, чтобы не оглохнуть. До отпуска оставалось десять дней, и золовка перешла к тяжёлой артиллерии.
– Вероника, – спокойно ответила она, – я понимаю. Правда. Но у меня тоже есть здоровье. И нервы. И право на отдых. Мы уже всё обсудили.
– Обсудили? – почти выкрикнула золовка. – Ты просто взяла и отказала, даже не подумав о нас! Артём из-за тебя теперь на второй работе ночами сидит, чтобы няню оплатить!
Полина остановилась у парапета. Внизу шумела река, пахло жареными пирожками и бензином. Она закрыла глаза и медленно выдохнула.
– Я не просила Артёма работать на второй работе, – сказала она. – Это ваш выбор. И мой выбор – поехать одной.
Повисла пауза. Потом Вероника заговорила совсем другим тоном – тихим, почти шёпотом, от которого становилось не по себе.
– Знаешь, я тут подумала… Может, ты просто боишься? Ну, детей много, ответственности… Я же вижу, как ты устаёшь даже за пару часов. А вдруг ты правда не справишься?
Полина почувствовала, как щёки горят. Вот оно – последнее оружие. Удар по самолюбию.
– Я не боюсь, – ответила она, стараясь не сорваться. – Я просто не хочу. Это разные вещи.
Она отключилась, не дожидаясь ответа, и ещё долго стояла, глядя на воду. В голове крутилась мысль: а вдруг правда боится? Вдруг она просто эгоистка, которая ставит свой комфорт выше здоровья детей?
Дома Сергей встретил её молчаливым ужином. Он явно уже знал о звонке – Артём успел пожаловаться.
– Я сказал брату, что если ещё раз услышу про «эгоистку», сам приеду и объясню, – тихо проговорил он, накладывая ей салат. – Не переживай.
– Я переживаю не за себя, – Полина села за стол. – Я переживаю за тебя. Ты между нами как между двух огней.
Сергей пожал плечами.
– Я выбрал огонь, с которым хочу греться всю жизнь. Это ты.
Он сказал это так просто, что у Полины защипало в глазах.
Но на следующий день случилось то, чего она боялась больше всего.
Позвонила мама Вероники – тётя Света, женщина мягкая, но с удивительной способностью давить на совесть одним только голосом.
– Поля, солнышко, – начала она без предисловий. – Я тут с Верочкой поговорила… Она, конечно, вспылила, но ты её прости. У неё нервы. Дети маленькие, Артём на работе пропадает… А ты у нас сильная, самостоятельная. Тебе проще.
Полина сжала телефон.
– Тёть Свет, я не против помочь. Но не в свой отпуск.
– Да я понимаю, детка, – тётя Света вздохнула так, будто весь мир на её плечах. – Просто Лёвушка вчера всю ночь плакал. Говорит: «Тётя Поля меня не любит». Сердце разрывается.
Полина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она любила Лёву. Правда любила. И мысль, что малыш плачет из-за неё, была невыносимой.
– Я перезвоню, – выдохнула она и сбросила вызов.
Вечером она сидела на диване, обняв колени, и смотрела в одну точку. Сергей пришёл, увидел её лицо и всё понял.
– Сколько? – спросил он коротко.
– Лёва плакал, – прошептала Полина. – Говорит, что я его не люблю.
Сергей сел рядом, обнял.
– Это не Лёва говорит. Это взрослые через него говорят.
– А если я правда плохая? – она подняла на него глаза. – Вдруг я правда эгоистка?
– Ты не эгоистка, – твёрдо сказал он. – Ты человек, который имеет право на отдых. И если кто-то этого не понимает – это их проблема, не твоя.
Он помолчал, потом добавил:
– Знаешь что? Давай сделаем так. Я сам поговорю с Вероникой. Один раз. И больше никаких звонков тебе. Обещаю.
На следующий день он ушёл к брату. Вернулся через три часа – бледный, но спокойный.
– Всё, – сказал он, снимая куртку. – Я сказал, что если ещё один звонок, ещё одно сообщение с манипуляцией – мы на год прекращаем общение. Полностью. Даже на праздники не приедем.
Полина замерла.
– И что Артём?
– Артём молчал. А Вероника… плакала. Но кивнула.
Она подошла и обняла его так крепко, как будто боялась отпустить.
– Спасибо.
– Не за что, – он поцеловал её в висок. – Ты моя жена. Точка.
Казалось бы, всё закончилось. Осталось дождаться отпуска и уехать.
Но за три дня до вылета случилось то, чего никто не ожидал.
Полина пришла с работы и увидела на пороге огромный чемодан. Детский. С наклейками «Лёвушка» и «Машенька».
А рядом – Веронику. С красными глазами и двумя детьми за руку.
– Полин, – сказала она дрожащим голосом. – Мы всё решили. Едем все вместе. Я уже купила билеты. На соседний поезд. Номер рядом забронировала. Ты же не против?
Полина посмотрела на неё, потом на детей – Лёва смотрел в пол, Маша жалась к маме – потом на чемодан.
И в этот момент внутри неё что-то щёлкнуло. Окончательно и бесповоротно.
– Вероника, – сказала она спокойно, но так, что золовка вздрогнула. – Забирай чемодан. И детей. И уходи.
– Но…
– Нет, – Полина шагнула вперёд. – Ты перешла все границы. Это мой отпуск. Моя жизнь. И я больше не позволю себя использовать.
Она закрыла дверь. Прямо перед носом у Вероники.
И впервые за много месяцев почувствовала – она дышит. По-настоящему.
А потом повернулась к Сергею, который стоял в коридоре с открытым ртом, и улыбнулась:
– Кажется, наш отпуск только что стал ещё лучше.
– Полин, открой, пожалуйста! – голос Вероники за дверью дрожал, перемежаясь всхлипами. – Я не хотела… Я просто не знала, что ещё делать…
Полина стояла, прижав ладонь к двери, будто проверяла, крепко ли она закрыта. Внутри всё ещё гудело от только что произнесённых слов. Она никогда раньше не говорила «нет» так жёстко. Никогда не закрывала дверь перед лицом человека, который плачет.
Сергей подошёл сзади, обнял за плечи.
– Всё правильно сделала, – тихо сказал он. – Пойдём. Чай поставлю.
Они ушли на кухню. За дверью ещё долго слышались шаги, шмыганье носом, потом – звук колёсиков чемодана по лестничной площадке. И тишина.
Полина села за стол, обхватила ладонями горячую кружку и вдруг рассмеялась – коротко, нервно, с облегчением.
– Я это сделала. Правда сделала.
– Ты давно должна была, – Сергей сел напротив. – Я просто не знал, как тебе помочь сделать это без чувства вины.
Она посмотрела на него и впервые за много дней улыбнулась по-настоящему.
Через неделю они уехали. Только вдвоём. Поезд унёс их к морю, к маленькому пансионату, где по вечерам пахнет жасмином, а по утрам – свежими булочками из местной пекарни. Телефон Полина выключила ещё в купе. Сергей – тоже.
Они купались до посинения, спали днём в гамаке под соснами, ужинали на террасе при свечах, которые ставила хозяйка пансионата – тётя Люда, женщина с добрыми глазами и вечным вопросом: «А не пора ли вам деток завести?»
– Пора, – смеялась Полина, прижимаясь к Сергею. – Но сначала мы поживём для себя. Хотя бы год.
Он целовал её солёные от моря волосы и кивал.
А потом пришло сообщение – первое за две недели. От Вероники. Полина открыла его только на обратном пути, когда поезд уже подходил к Москве.
«Полин, прости. Мы вернулись вчера. Наняли няню – чудесную девушку, студентку. Оказывается, это совсем не дёшево, почти половина Артемовой зарплаты. Я даже не представляла, сколько сил ты тратила, когда брала детей просто так. Спасибо, что не дала мне остаться слепой. И… если захочешь – приезжайте в гости. Без чемоданов. Просто чаю попить. Я научусь стучать».
Полина прочитала, потом ещё раз. И протянула телефон Сергею.
– Смотри.
Он прочитал, усмехнулся.
– Прогресс?
– Прогресс, – кивнула она. – Но чай мы попьём не раньше октября. Пусть окрепнет.
Поезд остановился. Они вышли на перрон, держась за руки. Солнце светило в глаза, пахло пылью и летом, которое ещё не закончилось.
– Знаешь, – сказала Полина, когда они шли к машине, – я раньше думала, что быть хорошей – значит всегда соглашаться. Оказывается, быть хорошей – это иногда закрыть дверь. Чтобы потом открыть её уже по-настоящему.
Сергей остановился, притянул её к себе и поцеловал прямо посреди вокзального гомона.
– Добро пожаловать домой, моя сильная девочка.
И она поняла: дом теперь начинается не с порога квартиры, а с того места, где она наконец научилась говорить «нет» без чувства вины.
А море всё ещё шумело у неё внутри – долго, спокойно и только для неё.
