Слова прозвучали в больничном коридоре.
— Вы к Дмитрию Сергеевичу Волкову?
— Да. Я его жена.
Врач — мужчина лет пятидесяти в белом халате — посмотрел в карту. Нахмурился.
— Простите, но здесь вы указаны как… подруга.
— Что?
— Подруга. Наталья Викторовна. Это вы?
— Да. Но я не подруга. Я жена.
Врач снял очки. Протёр. Надел снова.
— Понимаете, жена уже приходила. Сегодня утром. Елена Дмитриевна Волкова.
Наташа стояла. Не двигалась. Не дышала.
Елена Дмитриевна. Волкова.
— Это какая-то ошибка.
— Возможно. Но в документах указана именно она. Как законная супруга.
— Законная?
— Да. Брак зарегистрирован. Она принесла свидетельство.
Свидетельство о браке. Которого у Наташи не было.
Потому что они с Димой жили гражданским браком. Восемь лет.
— Он говорил, что не женат, — прошептала Наташа.
Врач посмотрел с сочувствием.
— Мне очень жаль. Но я не могу обсуждать с вами детали лечения. Только с родственниками.
— Я не родственница?
— По документам — нет.
Наташа прислонилась к стене. Ноги не держали.
Восемь лет. Восемь лет она была рядом. Готовила. Стирала. Ждала.
А теперь — «подруга». Которая не имеет права знать о его лечении.
— Могу я хотя бы его увидеть?
— В часы посещения. С четырёх до шести.
— Спасибо.
Врач ушёл. Наташа осталась в коридоре.
Белые стены. Запах лекарств. Тишина.
И правда. Которая разрушила всё.
Она вышла на улицу. Села на скамейку у входа.
Достала телефон. Смотрела на экран.
Дима. Контакт. Фотография — улыбается. Счастливый.
Восемь лет назад они познакомились на корпоративе. Он работал в соседней компании. Инженер. Серьёзный. Надёжный.
— Можно вас пригласить на танец?
— Можно.
Они танцевали. Потом пили вино. Потом гуляли по ночному городу.
— Наташа, вы замужем?
— Нет. Разведена. А вы?
— Я? Нет. Не женат. Никогда не был.
Никогда не был. Она запомнила эти слова.
Через месяц они начали встречаться. Через полгода — жить вместе.
— Дим, а мы будем расписываться?
— Конечно. Только не сейчас. Дай мне время.
— Сколько?
— Не знаю. Я хочу встать на ноги. Купить квартиру. Сделать всё по-человечески.
Она ждала. Год. Два. Пять.
— Дим, когда свадьба?
— Скоро. Потерпи немного.
Она терпела. Верила. Любила.
А он — жил с двумя женщинами. Восемь лет.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Это Наталья?
Голос женский. Холодный.
— Да.
— Меня зовут Елена. Я жена Дмитрия.
Наташа сжала телефон.
— Я знаю. Мне врач сказал.
— Нам надо поговорить.
— О чём?
— О Диме. О ситуации. Вы сейчас где?
— У больницы. На скамейке.
— Не уходите. Я подойду.
Елена появилась через десять минут. Женщина лет сорока пяти. Ухоженная. С дорогой сумкой.
Села рядом.
— Так это вы.
— Что?
— Любовница моего мужа.
Наташа посмотрела на неё.
— Я не любовница. Я думала, что жена.
— Гражданская?
— Да. Мы живём вместе восемь лет.
Елена усмехнулась. Горько.
— А мы женаты двадцать три года. У нас двое детей.
Двадцать три года. Двое детей.
— Он говорил, что не женат.
— Врал. Как и мне.
— Вам?
— Да. Говорил, что ездит в командировки. Три-четыре дня в неделю. Я верила.
— Три-четыре дня… — Наташа вспомнила. — Он говорил, что работает вахтовым методом.
— Вахтовым?
— Да. Неделю дома, неделю на объекте.
Елена засмеялась. Истерически.
— Гениально. Неделю с тобой, неделю со мной. И обе верили.
Наташа молчала. Мир рушился.
— Сколько вам лет? — спросила Елена.
— Тридцать восемь.
— Мне сорок пять. Он выбирал моложе.
— Это не…
— Не важно. Теперь не важно.
Они сидели рядом. Две женщины. Обманутые одним мужчиной.
— Как вы узнали обо мне? — спросила Наташа.
— Когда он заболел. Рак поджелудочной. Третья стадия.
— Третья?
— Да. Прогноз… неутешительный.
Наташа почувствовала боль. Несмотря ни на что.
— Сколько ему осталось?
— Врачи говорят — полгода. Может, год. Если химия поможет.
Полгода. Человек, с которым она прожила восемь лет, умирает.
— Он вам рассказал? Обо мне?
— Нет. Я нашла телефон. Второй. В кармане пиджака.
— И?
— Там были ваши сообщения. Фотографии. Всё.
— Что вы сделали?
— Ничего. Он уже лежал в больнице. Первая операция.
— Почему ничего?
Елена посмотрела на неё.
— Потому что он умирает. Какой смысл скандалить?
— А сейчас?
— Сейчас я хочу понять. Кто вы. Что между вами было.
Наташа закрыла глаза.
— Мы жили вместе. Восемь лет. Я думала, мы семья.
— Семья?
— Да. Он приходил домой. Ужинал. Смотрел телевизор. Спал рядом.
— Как со мной.
— Видимо.
— У вас есть дети?
— Нет. Он не хотел.
— Не хотел?
— Говорил, что ещё рано. Что сначала нужно встать на ноги.
Елена кивнула.
— Нашим детям двадцать и семнадцать. Он их почти не видел. Вечно на работе.
— На работе. Да.
Они помолчали.
— Что вы будете делать? — спросила Елена.
— Не знаю.
— Будете его навещать?
— Имею ли я право?
— По документам — нет. По факту… — Елена пожала плечами. — Решайте сами.
Она встала.
— Я не буду вас преследовать. Или устраивать сцены. Мне хватило.
— Чего хватило?
— Двадцати трёх лет с человеком, который врал каждый день. Теперь уже не важно.
— Вы его простили?
— Нет. Но он умирает. А я устала ненавидеть.
Елена ушла. Наташа осталась.
Сидела на скамейке. До четырёх часов. До начала посещений.
Потом встала. Пошла в отделение.
Палата триста шесть. Дима лежал у окна. Похудевший. Бледный.
— Наташа?
— Привет.
Она села рядом. Смотрела на него.
Этот человек. Которого она любила. Которому верила.
— Как ты меня нашла?
— Ты дал адрес больницы. Помнишь?
— Помню. — Он отвёл глаза. — Ты видела врача?
— Да.
— И что он сказал?
— Что я — подруга. А жена уже была.
Тишина.
Дима закрыл лицо руками.
— Наташ, прости.
— За что?
— За всё. За враньё. За эти годы.
— Сколько лет ты врал?
— Все восемь.
— Почему?
Он молчал долго.
— Потому что не мог выбрать.
— Между кем?
— Между Леной и тобой.
— А надо было выбирать?
— Да. Но я трус. Хотел и то, и другое.
Наташа смотрела на него. На это лицо. Которое знала восемь лет.
— Ты любил меня?
— Да.
— А её?
— Тоже.
— Так не бывает.
— Бывает. — Он посмотрел ей в глаза. — Бывает, когда человек слабый. Эгоистичный. Как я.
— Ты использовал нас обеих.
— Да.
— Восемь лет.
— Да.
— И ни разу не хотел признаться?
— Хотел. Много раз. Но боялся.
— Чего?
— Потерять. Вас обеих.
Наташа встала.
— Ты уже потерял.
— Знаю.
— Я не буду больше приходить.
— Понимаю.
— Это не потому, что ты болен. А потому, что ты обманывал меня. Каждый день. Восемь лет.
— Наташ…
— Не надо. Не извиняйся. Слова ничего не изменят.
Она пошла к двери.
— Наташа!
Обернулась.
— Я правда любил тебя. Как мог.
— Ты не умеешь любить, Дима. Ты умеешь только брать.
Она вышла. Закрыла дверь.
Шла по коридору. Мимо палат. Мимо врачей. Мимо больных.
Вышла на улицу. Вдохнула.
И заплакала.
Долго. Громко. Не стесняясь.
Восемь лет. Вся её молодость. С тридцати до тридцати восьми.
Лучшие годы. С человеком, который врал каждый день.
Домой она не поехала.
Не могла. В квартиру, где они жили вместе.
Позвонила подруге Марине.
— Марин, можно к тебе?
— Конечно. Что случилось?
— Потом расскажу.
Приехала. Рассказала. Всё.
Марина слушала. Не перебивала.
— Вот сволочь, — сказала она в конце.
— Да.
— Как ты?
— Не знаю. Пустая.
— Оставайся у меня. Сколько нужно.
— Спасибо.
Наташа осталась. На неделю. На две.
Лежала на диване. Смотрела в потолок. Не ела. Не спала.
— Наташ, тебе надо поесть.
— Не хочу.
— Надо. Ты истощена.
— Мне всё равно.
Марина садилась рядом.
— Наташ, он не стоит твоих слёз.
— Я не из-за него плачу.
— А из-за чего?
— Из-за себя. Из-за восьми лет, которые потратила.
— Ты не потратила. Ты жила.
— С призраком. С человеком, которого не существовало.
— Он существовал. Просто был не тем, за кого себя выдавал.
— Это ещё хуже.
Прошёл месяц.
Наташа вернулась в их квартиру. В свою квартиру.
Формально — съёмная. На её имя. Дима платил половину.
Теперь — только её.
Она ходила по комнатам. Смотрела на вещи.
Его рубашки в шкафу. Его тапочки у двери. Его чашка на кухне.
Собрала всё в пакет. Выставила за дверь.
Пусть забирает. Если сможет.
Позвонила Елена.
— Наталья?
— Да.
— Он спрашивает о вас.
— И что?
— Хочет видеть.
— Я не приду.
— Понимаю. Просто передаю.
— Как он?
— Плохо. Химия не помогает.
— Мне жаль.
— Мне тоже. — Пауза. — Наталья, я не держу на вас зла.
— Почему?
— Потому что вы такая же жертва, как и я.
— Я не чувствую себя жертвой.
— А кем?
— Дурой. Которая верила.
— Мы обе дуры. Обе верили.
— Это не утешает.
— Знаю.
Елена положила трубку.
Наташа сидела на кухне. Думала.
Дима умирает. Человек, которого она любила. Врун. Предатель. Но — человек.
Должна ли она пойти? Проститься?
Нет.
Она не будет прощаться с человеком, который использовал её восемь лет.
Не из злости. Из самоуважения.
Она заслуживает большего. Чем быть «подругой» в больничной карте. Чем быть запасным вариантом.
Прошло три месяца.
Наташа ходила к психологу. Раз в неделю.
— Наталья, что вы чувствуете?
— Злость. Обиду. Пустоту.
— На кого злость?
— На него. И на себя.
— За что на себя?
— За то, что не видела. Не понимала. Верила.
— Вы не виноваты. Он обманывал профессионально.
— Но я должна была догадаться.
— Почему?
— Потому что признаки были.
— Какие?
Наташа задумалась.
— Он никогда не знакомил меня с родителями. Говорил, что они далеко.
— А на самом деле?
— Его родители умерли. Давно. Но я этого не знала.
— Что ещё?
— Он не хотел детей. Говорил — рано. А у него уже были двое.
— Вы не могли это знать.
— Могла. Если бы спрашивала. Проверяла.
— Любовь не проверяет.
— Значит, любовь — глупость.
— Нет. Любовь — это доверие. Он его предал. Не вы.
Терапия помогала. Медленно. Но помогала.
Наташа начала понимать. Что она не виновата. Что её обманули. Что она имеет право злиться.
И имеет право отпустить.
Через четыре месяца после того разговора в больнице — Дима умер.
Позвонила Елена.
— Наталья, он скончался. Вчера ночью.
— Понятно.
— Похороны послезавтра.
— Я не приду.
— Я так и думала.
— Вы обижаетесь?
— Нет. Понимаю.
— Как вы?
— Странно. Освободилась. Но не радуюсь.
— Я тоже.
— Наталья, он оставил вам письмо.
— Что?
— Письмо. Написал за неделю до смерти. Попросил передать.
— Я не хочу читать.
— Это ваше право. Но он просил.
Наташа помолчала.
— Хорошо. Передайте.
Письмо пришло по почте. Конверт. Без марки.
Наташа держала его в руках. Долго. Не открывала.
Потом — открыла.
«Наташа.
Я знаю, что ты не простишь. И не должна.
Я использовал тебя. Восемь лет. Врал каждый день. Не потому что не любил — любил. Но был трусом.
Ты заслуживала честности. Семьи. Детей. Настоящей жизни.
Я отнял это у тебя. Ради своего эгоизма.
Прости. Если сможешь. Не ради меня — ради себя.
Злость отравляет. Я знаю. Я злился на себя много лет.
Ты — прекрасная женщина. Добрая. Искренняя. Настоящая.
Найди того, кто оценит. Кто не будет врать.
Живи. Счастливо. Честно.
Это всё, что я могу тебе пожелать.
Прощай.
Дима».
Наташа читала. Перечитывала.
Слёзы текли. Не от боли. От освобождения.
Он признал. Попросил прощения. Отпустил.
Теперь — её очередь.
Она взяла письмо. Зажигалку.
Вышла на балкон. Подожгла.
Смотрела, как горит бумага. Как исчезают слова.
Вместе с письмом сгорало прошлое.
Пепел разлетелся по ветру.
— Прощай, Дима.
Она вернулась в комнату. Впервые за месяцы — улыбнулась.
Прошёл год.
Наташа изменилась. Внешне. Внутренне.
Похудела. Покрасила волосы. Обновила гардероб.
— Наташ, ты расцвела! — говорили на работе.
— Спасибо.
— Что случилось?
— Жизнь случилась.
Она продолжала ходить к психологу. Реже. Раз в месяц.
— Наталья, как вы себя чувствуете?
— Хорошо. Спокойно.
— Злость ушла?
— Почти. Иногда накатывает. Но проходит.
— Это нормально. Травма не исчезает сразу.
— Знаю. Но я справляюсь.
— Вы молодец.
— Стараюсь.
Работа шла хорошо. Повысили. Зарплату подняли.
— Наталья Викторовна, вы стали эффективнее.
— Правда?
— Да. Раньше были рассеянной. Теперь — сосредоточены.
Раньше она думала о Диме. О их жизни. О планах.
Теперь думала о себе. О своей жизни. О своих планах.
Марина звонила часто.
— Наташ, как ты?
— Отлично.
— Не хочешь познакомиться с кем-нибудь?
— Нет.
— Почему?
— Не готова. Пока.
— Будешь готова — скажи. У меня есть кандидаты.
— Спасибо. Но я не тороплюсь.
Она не торопилась. Впервые за много лет.
Раньше — искала. Мужа. Семью. Стабильность.
Теперь — наслаждалась одиночеством.
Странное чувство. Быть одной. И не бояться.
Вечером приходила домой. Готовила ужин. Для себя.
Смотрела фильмы. Читала книги. Гуляла в парке.
Одна. Спокойно. Честно.
Однажды на улице встретила Елену. Случайно.
— Наталья?
— Здравствуйте.
— Как вы?
— Хорошо. Вы?
— Нормально. Продала дом. Переехала в квартиру.
— Одна?
— Да. Дети взрослые. Живут отдельно.
— Как вы справляетесь?
Елена улыбнулась.
— Лучше, чем думала. Оказывается, одной — не страшно.
— Да. Я тоже это поняла.
— Наталья, я хочу сказать… спасибо.
— За что?
— За то, что не пришли на похороны. Не устраивали сцен. Не мстили.
— Зачем мне мстить? Он уже наказан.
— Чем?
— Тем, что умер. Без любви. Без доверия. С двумя женщинами, которые узнали правду.
Елена кивнула.
— Вы правы. Это страшнее любой мести.
— Я не хотела страшного. Просто ушла.
— Это достойно.
— Это честно. Для себя.
Они попрощались. Разошлись.
Наташа шла домой. Думала.
Елена — не враг. Такая же обманутая. Такая же одинокая.
Может, когда-нибудь они станут… нет, не подругами. Но людьми, которые понимают друг друга.
Прошло ещё полгода.
Наташа жила одна. Спокойно. Размеренно.
— Наташ, тебе не скучно? — спрашивала Марина.
— Нет.
— Совсем?
— Совсем. Впервые в жизни мне хорошо с собой.
— Это странно.
— Почему?
— Потому что все хотят найти кого-то.
— Я тоже хотела. Долго. Но поняла.
— Что поняла?
— Что нельзя найти кого-то, пока не нашла себя.
— И ты нашла?
— Да. Наконец-то.
Марина покачала головой.
— Ты изменилась.
— Знаю.
— К лучшему.
— Надеюсь.
На работе познакомилась с Андреем. Коллега из другого отдела.
— Наталья, можно вас на кофе?
— Можно.
Они пили кофе. Разговаривали.
— Вы замужем?
— Нет.
— Были?
— Гражданский брак. Восемь лет.
— Что случилось?
— Он оказался женат. На другой.
Андрей поперхнулся.
— Что?
— Да. Жил с двумя семьями. Я узнала, когда он заболел.
— Это… это ужасно.
— Было ужасно. Теперь прошло.
— Вы простили?
— Отпустила. Это не одно и то же.
Андрей смотрел на неё. Внимательно.
— Вы сильная.
— Не всегда была.
— Теперь — да.
— Теперь — да.
Они встречались. Иногда. Без обязательств.
— Наталья, я хочу большего.
— Чего именно?
— Отношений. Серьёзных.
— Я не готова.
— Когда будете готовы?
— Не знаю. Может, никогда.
— Почему?
— Потому что мне хорошо одной. Я не хочу снова становиться частью кого-то.
— Это не обязательно.
— В отношениях — обязательно. Компромиссы. Уступки. Зависимость.
— Это не зависимость. Это партнёрство.
— Может быть. Но я пока не различаю.
Андрей не давил. Ждал.
— Я буду рядом. Когда решите.
— Спасибо.
Она не решила. Пока.
Может, решит потом. Может — нет.
Главное — выбор был её. Не чужой.
Однажды вечером Наташа сидела на балконе. Смотрела на город.
Вспоминала.
Два года назад она стояла в коридоре онкологии. Слышала слова врача: «Вы указаны как подруга».
Мир рухнул. Тогда.
Теперь — построила новый. Свой.
Без мужчины, который врал. Без роли «гражданской жены». Без статуса «запасного варианта».
Просто — Наташа. Сорок лет. Одинокая. Счастливая.
Странное сочетание. Одинокая и счастливая.
Но правдивое.
Марина приехала в гости. С вином.
— За тебя, — подняла бокал.
— За что?
— За то, что не сломалась.
— Я почти сломалась.
— Но не сломалась. Это главное.
— Спасибо, Марин. За всё.
— Не за что. Ты сама всё сделала.
— С твоей помощью.
— С моим диваном. — Марина засмеялась. — Остальное — ты.
Они пили вино. Смотрели на закат.
— Наташ, а ты не жалеешь?
— О чём?
— О восьми годах. С ним.
— Иногда. Но потом понимаю — это был урок.
— Какой?
— Не быть запасным вариантом. Никогда. Ни для кого.
— Ты и не была. Ты была обманута.
— Всё равно. Теперь я знаю себе цену.
— Какую?
— Высокую. Я заслуживаю честности. Уважения. Любви. Настоящей. Не половинчатой.
— Заслуживаешь.
— И я её получу. Когда-нибудь. А пока — живу сама. И мне хорошо.
Марина обняла её.
— Ты молодец.
— Стараюсь.
Ночью, когда Марина уехала, Наташа легла спать.
В своей кровати. В своей квартире. В своей жизни.
Завтра — новый день. Работа. Встречи. Дела.
Обычная жизнь. Спокойная. Честная.
Без драм. Без обмана. Без двойного дна.
Она закрыла глаза.
Дима когда-то говорил: «Я люблю тебя».
Врал.
Теперь она говорила себе: «Я люблю тебя».
И это была правда.
Любовь к себе. Уважение к себе. Честность с собой.
Вот что она получила. Через боль. Через предательство. Через потерю.
И это стоило всех восьми лет.
Жизнь продолжалась. Спокойная. Настоящая. Своя.
Потому что лучше быть одной — честно. Чем с кем-то — обманутой.
Лучше быть «никем» в документах. Чем «запасным вариантом» в жизни.
Лучше любить себя. Чем ждать любви от того, кто не умеет любить.
Наташа поняла это. Наконец-то.
И это было её главной победой.
