Первой ее мыслью, еще до аромата кофе, был ровный, спокойный счет. Пять тысяч семьсот двадцать. Именно столько дней она прожила в терпении. Не просто жила — выносила. Каждое утро, отодвигая одеяло, она совершала маленький подвиг — ставила ноги на холодный пол и входила в роль. Роль жены. Хозяйки. Той, которая «просто сидит дома». А сегодня она поставила ноги на пол и поняла — хватит.
Кофе она сварила. По привычке. Две ложки в турку, сахар, щепотка кардамона — все на автомате, пока взгляд скользил по знакомым трещинкам на стене. Их нужно было шпаклевать еще пять лет назад. Василий обещал. Василий много чего обещал.
Он вышел из спальни, потягиваясь, в растянутой майке. Его утренний ритуал был неизменен: тяжелые шаги до холодильника, глоток воды прямо из бутылки, потом — к ее столу.
— Кофе будет? — буркнул он, заглядывая через плечо. — А, ну да. Ты же у меня образцовая.
В его голосе не было благодарности. Было снисхождение. Мол, справляешься со своими нехитрыми обязанностями, молодец. Он сел напротив, отодвинул ее блокнот с эскизами, чтобы поставить свою чашку.
— Ты не поверишь, — начал он, его голос, громкий и уверенный, заполонил кухню, не оставляя места для ее тишины. — Вчера с Петровичем говорил. Он новый проект запускает, гостиницу на окраине. Так вот, ему нужен человек, который возьмет все под контроль. По деньгам, по документам. Ну я, конечно, скромно так, намекнул, что у меня есть на примете специалист.
Лена подняла на него глаза. Он говорил о ней. Всегда так. Он — «решала», а она — «специалист на примете». Бесплатный и удобный.
— И что Петрович? — спросила она безразлично.
— А что Петрович? — Василий фыркнул, отхлебнув кофе. — Согласился, конечно! Говорит, твою Ленку все хвалят. Бухгалтер от бога, говорит. Так что, поздравляю, работенка тебе подворачивается. Слава богу, дома сидеть надоело, да?
Он улыбнулся своей улыбкой хозяина жизни, раздающего карты и шансы. Он искренне считал, что сделал ей одолжение.
— Василий, — голос у нее был тихим, но каким-то новым, плотным. — Я не могу взяться за проект Петровича.
Он не понял. Моргнул.
— Как это не можешь? Это же шанс! Я все для тебя устроил!
— У меня своя работа. Тот частный дом, помнишь, я показывала чертежи? Заказчик очень требовательный.
— Какая еще работа? — Василий отставил чашку с таким стуком, что брызги кофе попали на ее чистый эскиз. — Твоя работа — здесь! Дом, я! А эти твои чертежи… это так, забава. Хобби. А тут реальные деньги, связи! Я уже все решил!
Последняя фраза повисла в воздухе, тяжелая и привычная, как запах прогорклого масла. Я все решил. Девиз его жизни. Мантра, оправдывающая все.
Лена медленно провела ладонью по бумаге, стирая капли. Она смотрела не на него, а на коричневое пятно, расползавшееся по линиям будущего дома. Ее дома.
— В этом доме, — произнесла она так же тихо, — решения буду принимать я.
Василий замер на секунду, а затем разразился хриплым смехом.
— Ой, все! У тебя, значит, нет настроения сегодня? Критические дни, что ли? Ладно, ладно, потом поговорим, когда в себя придешь.
Он встал, потрепал ее по волосам, как собачку. Этот жест всегда вызывал у нее тихую ярость. Сегодня — нет. Сегодня он был просто частью пейзажа. Шумом, который скоро прекратится.
— Я не шучу, Вася, — сказала Лена. — И говорим мы сейчас.
Он обернулся у порога, и его лицо наконец стало серьезным. Появилась та самая, знакомым до тошноты, снисходительная бровь.
— Лен, не заводись. Мне некогда, я на встречу через час. Не до твоих капризов.
— Это не каприз. Это информирование. Я больше не буду вести твои финансовые дела. Твои долги, твои запутанные схемы с наличкой, твои «одолжу до получки» друзьям. Все.
Он вернулся к столу, уперся руками в столешницу. Его лицо приблизилось к ней, стало большим и красным.
— Ты вообще в своем уме? Кто все это тянул все эти годы? Кто обеспечивал? А ну-ка, напомни, на чью зарплату мы тут живем?
— На мою, Вася, — она посмотрела ему прямо в глаза. Впервые за долгие годы. — Первые три года, пока твой бизнес был в минусе, платила я, с моей работы в «Соколе». Потом, когда ты кое-как встал на ноги, ты начал покупать машины, часы, а за квартиру, за свет, за еду по-прежнему платила я. А потом ты снова прогорел, и вот уже пять лет я веду твое ООО, твою кассу, твои отчеты в налоговую. Бесплатно. Потому что «мы же семья». А ты… ты обеспечивал нам долги.
Он отшатнулся, как от пощечины. Глаза побежали, ища опору в привычных аргументах.
— Это… Это моя фирма! Я ее основал! Это мои риски! А ты просто бумажки перекладывала! И вообще, я не даю тебе работать? Сидишь тут, рисуешь свои домики, никто тебя не трогает! А теперь еще и ультиматумы строить вздумала? В моем доме?
— В моем доме, — поправила она ледяным тоном. — Квартира записана на меня. Мамина. Ты забыл?
Казалось, его сейчас хватит удар. Он побледнел, потом побагровел. Он забыл. Он давно уже считал это своей законной собственностью.
— Да как ты смеешь! — он рявкнул так, что задребезжала посуда в шкафу. — Я тут все обустраивал! Ремонт делал!
— Ремонт делали наемные рабочие, Вася. За мои деньги. Ты только выбирал цвет унитаза. Который тебе не понравился, и ты его разбил.
Он задышал тяжело, по-бычьи. Видимо, понял, что привычный натиск не сработал. Тактика поменялась. В его глазах появилась плохо скрываемая паника.
— Лена… Дорогая… — он сел обратно, попытался взять ее руку. Она убрала руку со стола. — Мы же семья. Что это ты? Кто тебя надоумил? Эта твоя подруга, Светка, стерва? Мы все решим. Я же о нас забочусь.
— Нет, Василий. Ты заботился о себе. А я — о тебе. Разница огромная.
— Так что, по-твоему, выходит? — в его голосе снова зазвенела привычная агрессия. — Ты меня на улицу выкинешь? Своего мужа? После десяти лет брака?
Лена вздохнула. Она встала, подошла к окну. На улице был хмурый, но спокойный день.
— Нет, — сказала она, глядя в окно. — Я не буду тебя выкидывать. Юридически это долго и муторно. Я просто перестану тебя содержать. С сегодняшнего дня все счета за коммуналку, интернет, телевидение — твоя забота. Еда — твоя забота. Бензин в моей машине — моя забота. В твоей — твоя. Твой бизнес — твой бизнес. Моя работа — моя работа.
Она обернулась и увидела его лицо — лицо человека, который вдруг понял, что почва уходит из-под ног не метафорически, а совершенно реально. Он был как ребенок, у которого отняли костыли, и тот обнаружил, что не умеет ходить.
— Ты… ты с ума сошла… — прошептал он. — У меня же кассовый разрыв! Клиенты задерживают оплаты! Ты хочешь, чтобы я прогорел?
— Ты уже прогорал, Вася. Много раз. Просто раньше это было незаметно, потому что я была твоей подушкой безопасности. Теперь — нет.
Она подошла к столу, взяла свою чашку с недопитым кофе и вылила в раковину. Резкий, решительный жест.
— И еще одно. Ты не мой «хозяин». И никогда им не был.
Она вышла с кухни, оставив его одного в гробовой тишине, нарушаемой только тиканьем часов. Тиканьем, которое отсчитывало последние секунды его старой, удобной жизни.
Тишина в квартире длилась ровно сутки. Было слышно, как Василий ходит из угла в угол, как бормочет что-то себе под нос, как хлопает дверью холодильника. Он не пытался с ней заговорить. Он вынашивал план. Лена чувствовала это кожей — напряжение, исходящее от него, было густым и липким, как варенье.
На второе утро он вышел из спальни при полном параде. Тот самый костюм, который он надевал на важные переговоры. Галстук. Тяжелые золотые запонки. Вид осанистый, решающий. Хозяин положения.
— Лена, — начал он с порога, используя свой «деловой» голос, низкий и убедительный. — Конфликт конфликтом, но ситуацию нужно решать цивилизованно. Юридически. Я не хочу наших ссор, я хочу порядка.
Он подошел к столу, где она пила чай, и положил перед ней визитку. Черный матовый картон, дорогая печать. «Антон Викторович Громов. Адвокат. Корпоративное право, семейные споры, раздел имущества».
— Я нанял специалиста, — объявил Василий, с трудом скрывая торжество. — Самого Громова. Ты о нем, наверное, слышала. Он берется только за перспективные дела. Мы встретимся с ним сегодня в его офисе в шесть. Будь добра, выдели время.
Лена медленно подняла визитку. Уголки ее губ дрогнули. Она посмотрела на имя, потом на Василия.
— Громов? — переспросила она с легкой, едва уловимой ноткой чего-то, что Василий не смог опознать. Не страх. Не тревога. Скорее… интерес. — Хорошо. В шесть. Я буду.
Ее согласие было настолько спокойным, что выбило Василия из колеи. Он ожидал слез, истерик, отказа. Он приготовил речь про «законность» и «разумный подход». А она… просто согласилась.
— Только не опаздывай, — буркнул он, отходя. — У Громова время расписано по минутам.
Офис Антона Викторовича находился в центре, в старинном, отреставрированном особняке. Дубовый стол, кожаные кресла, панорамный вид на город. Василий вошел, как полководец на покоренную территорию. Он был уверен, что вот сейчас, в этом кабинете, с этим дорогим адвокатом, он вернет себе все. Квартиру. Контроль. Уважение.
Лена была уже там. Сидела в кресле, спокойная, в своем простом синем платье. Руки сложены на коленях. Ждала.
Антон Викторович Громов вошел через минуту. Высокий, подтянутый мужчина с сединой на висках и пронзительным, умным взглядом. Он кивнул Василию, деловым жестом указал на кресло. Затем его взгляд скользнул по Лене. И задержался. На долю секунды. Но Василий это поймал. Что-то было не так.
— Ну что ж, — начал Громов, усаживаясь в свое кожаное кресло-трон. — Василий, вы изложили свою позицию. Вы считаете, что вложили значительные средства в ремонт и содержание квартиры, принадлежащей Елене, и потому имеете право на долю в ней. Также у вас есть претензии по ведению бухгалтерии вашего ООО. Вы готовы к конструктивному диалогу?
— Абсолютно, Антон Викторович! — Василий выпрямился. — Я всегда за диалог. Но закон есть закон. И я уверен, что вы поможете восстановить справедливость.
— Справедливость… — Громов задумчиво повторил это слово. Он перевел взгляд на Лену. — Лена, что вы на это скажете?
— Я думаю, Антон Викторович все прекрасно понимает и без моих слов, — тихо сказала она.
Василий фыркнул.
— Не скромничай, говори! Или боишься, что юрист сразу твои манипуляции раскусит?
Громов поднял руку, призывая к тишине. Его лицо было невозмутимым.
— Василий, вы предоставили мне ряд чеков, выписок. Доказательства ваших… вложений.
— Именно так! — Василий достал из портфеля папку. — Вот, пожалуйста! Оплата стройматериалов, сантехники, работа бригады. Все здесь. Сумма немалая.
Громов не спеша открыл папку. Пролистал. Пальцы его были длинными, ухоженными. Он остановился на одной из распечаток, потом на другой.
— Любопытно, — произнес он наконец. — Вот этот платеж за итальянскую плитку… Он был осуществлен с карты, привязанной к счету вашего ООО «Вектор». Верно?
— Ну да, — насторожился Василий. — А что?
— А то, что на тот момент, согласно отчетности, которую вы же мне и предоставили, на расчетном счете «Вектора» был ноль. Минус, если считать кредитную линию. — Громов посмотрел на Василия поверх очков. — Интересно, откуда же взялись деньги на плитку?
Василий почувствовал, как по спине побежал холодный пот.
— Это… Это были обналичка… Или аванс от клиента…
— Аванс от клиента «Импульс-Строй» в размере ровно ста пятидесяти тысяч, — четко произнесла Лена, не глядя на него. — Который поступил утром того же дня. А вечером ты оплатил плитку корпоративной картой, привязанной к счету фирмы.
В кабинете повисла тишина. Громов медленно закрыл папку.
— Все представленные вами «вложения», Василий, — сказал он ледяным тоном, — это либо деньги, изначально принадлежавшие Лене и прошедшие через вас, как через проводника, либо средства вашего ООО, которые по закону не могут считаться личными вложениями в частную собственность без сложной бухгалтерской процедуры, которую вы, естественно, не проводили. Более того, пытаясь доказать свои права на квартиру, вы сами предоставили мне доказательства систематического вывода средств из фирмы в обналичку. Что, мягко говоря, не приветствуется налоговой.
Василий сидел, как парализованный. Его план, его уверенность, его костюм — все вдруг стало картонным и жалким. Он смотрел на Громова, не в силах вымолвить ни слова.
— Но… Вы… Вы же мой адвокат! — выдохнул он наконец. — Я вам заплатил!
Громов наклонил голову. В его глазах вспыхнула искра. Ирония. Холодная, отточенная.
— Василий, — произнес Громов, и в его голосе вдруг послышались насмешливые нотки. — Вы действительно ничего не поняли?
Он повернулся к Лене.
— Лена, прости за задержку. Он назначил встречу так поздно.
— Ничего, Антон, — она улыбнулась. Впервые за этот вечер. Легкая, спокойная улыбка. — Я была уверена, что ты с ним… быстро разберешься.
Василий смотрел на них, переводя взгляд с одного на другого. Его мозг отказывался верить.
— Вы… Вы знакомы?
— Мы учились на одном потоке, — пояснил Громов. — На экономфаке. Пока Вы, если я не ошибаюсь, на втором курсе свою первую палатку с китайским барахлом открывали. Лена была лучшей на курсе. Она ко мне пять лет назад обратилась. Сказала: «Антон, составь мне безотзывную доверенность на ведение всех возможных споров и храни ее в сейфе. Мой муж — человек импульсивный. Когда-нибудь он полезет воевать, и мне понадобится оружие». — Он сделал паузу, глядя на побелевшее лицо Василия. — Гонорар, который Вы мне принесли, я, разумеется, оформлю как оплату за эту консультацию и анализ документов. Но, Василий, должен Вас проинформировать: Вы только что оплатили время, потраченное на Ваш собственный провал.
Громов поднялся, подошел к сейфу, встроенному в стену, и достал оттуда один-единственный документ. И положил его перед Василием.
— Доверенность. Действительна. Я — официальный представитель Лены во всех судебных и досудебных спорах. Так что, Василий, Ваш поход к адвокату закончился ровно так, как и должен был закончиться. Вы наняли для своей жены самого дорогого и лучшего защитника. На свои же деньги. Браво.
Василий молчал. Он смотрел на Лену, которая спокойно собирала свою сумочку. Смотрел на Громова, который с деланным сожалением качал головой. Весь его мир, все его мужское чванство, его уверенность, что он «все решает» — все это рухнуло в одно мгновение. Он был не просто побежден. Он был уничтожен. Изящно, тихо и с непоколебимым спокойствием.
— Приятного вечера, Василий, — сказала Лена, выходя из кабинета. — Не забудь выключить свет.
