Тот вечер начинался обманчиво идеально. За окном мягко падал ноябрьский снег, скрывая серую слякоть московских дворов, а на кухне у Марины пахло запеченной уткой с яблоками и корицей. Она любила эти редкие семейные ужины — не потому, что обожала готовить на роту солдат после рабочей недели, а потому что для неё стол был символом единства. Ей казалось: пока мы преломляем хлеб вместе, мы — семья.
Свекровь, Галина Валентиновна, приехала ровно в семь. Она вошла в квартиру как инспектор санэпидстанции: провела пальцем по зеркалу в прихожей (проверяла пыль), критически осмотрела новые тапочки Марины («Синтетика? Ноги же не дышат») и вручила сыну пакет с банками.
— Вот, Игорек, огурчики. Твои любимые. А то Марина вечно магазинные покупает, там один уксус, желудок испортишь.
Марина, стоящая с полотенцем в руках, привычно проглотила шпильку. За десять лет брака она нарастила броню. Она знала: Галина Валентиновна не злая, она просто… чрезмерная. Её было слишком много. Её забота душила, её советы били по самооценке, а её присутствие заполняло всё пространство, вытесняя кислород.
Ужин шел своим чередом. Игорь, муж Марины, расслабленно жевал утку, нахваливая маму за огурцы (утку он похвалить забыл). Галина Валентиновна сидела во главе стола, прямая, как палка, и с трагическим видом ковыряла вилкой в салате.
— Вкусно, мам? — спросил Игорь, не замечая нависшей тучи.
Галина Валентиновна тяжело вздохнула.
— Вкусно, сынок. У Мариночки всё вкусно, хоть и жирновато для моих сосудов. Только вот кусок в горло не лезет, когда понимаешь, что возвращаться придется в пустую квартиру.
Марина напряглась. Началось. «Ария одинокой матери», акт первый. Обычно это заканчивалось просьбой остаться на выходные или требованием, чтобы Игорь приехал починить кран (который не тек).
— Мам, ну ты чего? — Игорь отложил вилку. — Хочешь, я тебе кота подарю?
— Кота? — свекровь горько усмехнулась. — Мне живая душа нужна, родная, а не животное, за которым еще горшки выносить надо. Вы вот молодые, у вас жизнь кипит, работа, друзья. А я? Телевизор да четыре стены. Они на меня давят, Игорек. Я вчера проснулась ночью от тишины и думаю: вот помру, и никто стакан воды не подаст. Буду лежать неделю, пока соседи запах не почувствуют.
Марина почувствовала, как у неё холодеют руки. Сегодня интонация была другой. Не жалобной, а какой-то… решительной. Ультимативной.
Галина Валентиновна отложила салфетку, выпрямилась еще сильнее и обвела их взглядом, полным торжественной жертвенности.
— Я много думала, дети. Хватит мне мучиться. Здоровье уже не то, давление скачет. Одной мне страшно.
Она сделала театральную паузу.
— В общем, я решила. На следующей неделе я сдаю свою квартиру. Квартирантов уже нашла, приличная семья. А сама переезжаю к вам.
Звон упавшей вилки Марины прозвучал как выстрел.
Игорь поперхнулся огурцом.
— Мам… в смысле? — выдавил он, вытирая губы. — К нам? Насовсем?
— Ну а как же? — Галина Валентиновна улыбнулась, но глаза её оставались холодными и цепкими. — Комната у вас есть, та, что вы под кабинет используете. Диван там поставим. Мне много не надо. Зато я всегда рядом: и приготовлю, и уберу, и за внуками пригляжу, когда родятся. А деньги с аренды моей квартиры вам в бюджет пойдут, ипотеку быстрее закроете. Всем выгода!
Марина смотрела на мужа. Она ждала. Ждала, что он сейчас рассмеется, скажет: «Мам, ну ты выдумала!». Или мягко, но твердо объяснит, что две хозяйки на одной кухне — это война, а кабинет ему нужен для работы.
Но Игорь молчал. Он опустил глаза в тарелку. Его плечи, такие широкие и надежные обычно, вдруг поникли.
— Ну… — протянул он неуверенно. — Если маме плохо одной… Может, и правда? Места вроде хватает… Марин, ты как?
Это был удар в спину. Он предал её. Прямо здесь, за уткой с яблоками. Он переложил ответственность на неё, побоявшись сказать матери «нет». Он был готов пожертвовать комфортом жены, её личным пространством, их интимной жизнью, лишь бы не быть «плохим сыном».
— На семейном ужине свекровь объявила, что переезжает к нам жить, потому что ей «скучно одной», — произнесла Марина вслух, словно пробуя эти слова на вкус. Они горчили полынью. — Галина Валентиновна, вы это серьезно?
— Абсолютно, деточка. Вещи я уже начала паковать. В понедельник грузовик.
Марина представила, во что превратится её жизнь.
Её уютный кабинет, где она работала по вечерам, исчезнет. Вместо него появится комната с запахом корвалола и старых вещей.
На кухне появятся чужие кастрюли. Её будут учить резать морковь и мыть пол «правильно».
Вечерами они будут смотреть сериалы про ментов, потому что «у мамы слух плохой, надо погромче».
А Игорь? Игорь превратится из мужа в сына. Они перестанут быть парой, они станут «детьми при маме».
Это был конец их брака. Медленный, мучительный, под соусом «заботы».
Гнев, горячий и спасительный, поднялся внутри Марины. Она посмотрела на довольное лицо свекрови, которая уже мысленно расставляла свою мебель в их гостиной. Посмотрела на трусливо жующего мужа.
«Ну уж нет, — подумала она. — Если вы хотите поиграть в коммунальную квартиру, мы сыграем по моим правилам».
Она медленно взяла бокал с вином, сделала глоток. Улыбнулась. Широко, радушно, так, что Галина Валентиновна на секунду перестала жевать.
— Знаете, Галина Валентиновна, — сказала Марина мягким, бархатным голосом. — А ведь это гениальная идея. Я как раз хотела вам предложить то же самое.
Игорь удивленно поднял голову. Свекровь просияла.
— Вот видишь, сынок! Марина у тебя умница, сразу поняла выгоду!
— Конечно, поняла, — кивнула Марина. — Но мой ответ заставил ее передумать… и, боюсь, не только передумать насчет переезда, но и забыть дорогу в этот дом на ближайший месяц.
— Вы правда согласны? — Галина Валентиновна даже перестала жевать. Вилка с кусочком утки застыла в воздухе. Она ожидала сопротивления, скандала, слез невестки, которые можно было бы картинно осудить. Но радостное согласие сбило её с толку.
— Конечно! — Марина встала и начала энергично ходить по кухне, словно полководец перед решающей битвой. — Вы даже не представляете, как вовремя, Галина Валентиновна! Мы с Игорем как раз вчера обсуждали наш бюджет. Ситуация, честно говоря, аховая.
Игорь поднял на жену глаза, полные ужаса. Никакого «ахового» бюджета они не обсуждали. Он открыл рот, чтобы возразить, но Марина метнула в него такой взгляд, что он поперхнулся воздухом и снова уткнулся в тарелку.
— В общем так, — Марина взяла лист бумаги и ручку, лежавшие на подоконнике. — Раз уж мы теперь живем одной большой семьей, то и правила должны быть общими. Коммунизм так коммунизм. Галина Валентиновна, вы сказали, что квартиру сдадите за пятьдесят тысяч?
— Ну… примерно так, район у меня хороший, — осторожно кивнула свекровь, чувствуя подвох.
— Отлично! — Марина размашисто записала цифру. — Эти деньги будут полностью уходить на погашение нашей ипотеки. Мы хотим закрыть её досрочно, лет за пять. Так что аренду переводите сразу на счет Игоря. А ваша пенсия пойдет в общий котел — на продукты и коммуналку. У нас квартплата высокая, плюс интернет, консьерж… Как раз вашей пенсии хватит впритык. Себе на карманные расходы мы будем оставлять по минимуму. Семья ведь должна помогать друг другу, правда?
Галина Валентиновна побледнела. Её глаза округлились. Она планировала сдавать квартиру, чтобы иметь свои личные деньги, копить на санатории и покупать подарки, чувствуя себя благодетельницей. А тут её раскулачивали в прямом эфире.
— Постойте… А как же мне? Мне же лекарства нужны, одежду купить…
— Ой, мама, ну какая одежда? — ласково перебила Марина. — Вы же дома будете сидеть. Халатов у вас много. А лекарства… ну, будем выделять по чекам, если врач пропишет. Мы же экономим! Ради общего будущего!
— Теперь по быту, — продолжила Марина, не давая свекрови опомниться. — Галина Валентиновна, вы просто спасение! Я давно хотела уволиться со второй подработки, но теперь, раз вы будете вести хозяйство, я, наоборот, возьму еще часы. Домой буду приходить только ночевать.
— Вести хозяйство? — голос свекрови дрогнул.
— Конечно! Вы же сказали: «приготовлю, уберу». Значит, так: подъем у нас в шесть тридцать. Игорю нужен свежий завтрак, каши, омлеты. Я на диете, мне нужно готовить отдельно, на пару, пять раз в день. Контейнеры собирать. Уборка влажная ежедневно, у Игоря аллергия на пыль, вы знаете. Глажка рубашек — его, моих блузок. Окна раз в месяц. В магазины ходить — сумки тяжелые, но вы женщина крепкая, старой закалки, справитесь.
Галина Валентиновна сидела ни жива ни мертва. Перед ней разворачивалась перспектива не уютных вечеров с сериалами, а каторги. Бесплатной домработницей она быть не подписывалась.
— И самое главное — размещение, — Марина постучала ручкой по губам, изображая задумчивость. — Вы говорили про кабинет. Но, знаете, мы тут подумали… Мы же детей планируем. В кабинете сейчас ремонт начнем, пыль, грязь, стены ломать будем. Жить там нельзя.
— А где же я буду? — прошептала свекровь.
— А мы вам в гостиной, за шкафом, раскладушку поставим! — радостно объявила Марина. — Или нет, лучше на кухне! Тут тепло, холодильник рядом. Купим кресло-кровать. Вы же говорили, вам много места не надо. Уголок выделим. Зато вместе! Вечером мы с работы придем уставшие, злые, а тут вы — с ужином, с отчетом о проделанной уборке. Красота!
Игорь, который к этому моменту уже начал догадываться о плане жены, вдруг хрюкнул в салфетку, сдерживая смех. Он представил свою маму — любительницу тишины и комфорта — на раскладушке за шкафом, отдающую всю пенсию невестке.
— Ну как, мам? — спросил он, подыгрывая. — По-моему, план отличный. Сдаем твою квартиру в понедельник? Я риелтору прямо сейчас позвоню.
Галина Валентиновна посмотрела на сына, потом на невестку. В глазах Марины не было злости, только «святая простота» и готовность принять «помощь».
И свекровь поняла: её переиграли.
Она хотела въехать в рай на чужом горбу, стать королевой-матерью, которую все ублажают. А ей предложили роль золушки-спонсора без права голоса и личного пространства.
— Ой… — Галина Валентиновна вдруг схватилась за сердце. — Что-то мне душно у вас. Окна, что ли, не открываются?
— Открываются, мама. Так что, звоним риелтору?
— Нет! — она вскочила, опрокинув стул. — Не надо риелтора. И переезжать… я, пожалуй, повременю.
— Почему? — Марина сделала искренне расстроенное лицо. — Вам же скучно одной! А у нас весело будет! График уборки составим, бюджет распишем…
— Я… я вспомнила! — затараторила свекровь, пятясь в коридор. — У меня же рассада! И кошка соседская, я обещала приглядеть! И вообще… старое дерево не пересаживают. Я привыкла к своей кровати. А у вас… у вас тесно. И диета эта ваша… я жареное люблю.
Она вылетела в прихожую с такой скоростью, словно за ней гнались волки.
— Вы уж сами тут, детки! Сами! А я в гости буду заезжать. Изредка! По праздникам!
Через минуту входная дверь захлопнулась.
В квартире повисла тишина.
Марина и Игорь смотрели друг на друга.
Потом Игорь начал смеяться. Он хохотал до слез, сползая по спинке стула.
— «За шкафом»! «Пенсию в общий котел»! Марин, ты гений! Ты видела её лицо? Она теперь к нам год не сунется, будет бояться, что мы её в рабство заберем!
Марина не смеялась. Она устало опустилась на стул и отпила холодный чай.
— Смешно тебе? — спросила она тихо.
Игорь перестал смеяться.
— А мне было не смешно, Игорь. Когда ты сидел и молчал, готовый превратить нашу жизнь в ад, лишь бы маме не отказать.
— Марин, ну я же знал, что ты что-нибудь придумаешь… — начал он оправдываться, но осекся под её взглядом.
— В следующий раз, дорогой, придумывать будешь ты. И защищать наши границы будешь ты. Потому что если мне еще раз придется играть в эти игры, я могу заиграться. И тогда раскладушка на кухне будет стоять уже для тебя.
Игорь подошел к ней, обнял за плечи и поцеловал в макушку.
— Прости. Я идиот. Я просто растерялся. Ты у меня самая мудрая. Обещаю: больше никаких переездов. Только мы вдвоем.
Марина закрыла глаза.
Она победила в битве. Но она знала: война за личное пространство в браке — это процесс вечный. И главное оружие в ней — не скандалы, а умение показать человеку последствия его желаний.
— Утку доедать будешь? — спросила она.
— Буду. Но только если ты не заставишь меня мыть полы в шесть утра.
— Сегодня прощаю, — улыбнулась она. — Но мусор вынесешь ты.
Друзья, манипуляция разбивается только о твердые границы или о доведение ситуации до абсурда. Марина показала свекрови «изнанку» совместной жизни, где нет места паразитизму, а есть только обязанности. Это лучший способ отрезвить тех, кто хочет жить за ваш счет.
