Телефон зазвонил в половине второго ночи. Я уже спала — точнее, лежала с закрытыми глазами и считала про себя расходы на следующую неделю. Саша посапывал рядом, младшая во сне сосала палец в соседней комнате. Обычная ночь.
— Настя… — голос Серёжи был каким-то надломленным, будто кто-то выкрутил ему руки. — Можешь приехать?
Я села. Сердце ухнуло вниз.
— Что случилось?
— Лена ушла.
Я оделась за пять минут. Саша что-то пробормотал сквозь сон, я бросила: «Серёже плохо», и выскочила за дверь.
По дороге к нему я вспоминала, как мы с Серёгой в девятом классе прогуливали физику и сидели в парке на холодных качелях. Он всегда был моим — не в том смысле, конечно, просто своим. Мы могли молчать часами или болтать до утра, и никогда не было этой дурацкой неловкости, которая бывает между мужчиной и женщиной. Он знал про меня всё. Я — про него.
Квартира Серёжи встретила меня запахом застарелого табака и чего-то кислого — наверное, забытый мусор. Свет горел только в прихожей. Он сидел на диване в гостиной, сгорбленный, в мятой футболке. На журнальном столике — пепельница, полная окурков, и кружка с остывшим кофе.
— Серёг… — я присела рядом, положила руку на его плечо.
Он вздрогнул, посмотрел на меня — глаза красные, лицо измятое.
— Она собрала вещи и ушла. Просто так. Сказала: «Всё, больше не могу».
— Может, поссорились? — я потянулась к кружке, взяла её в руки — холодная, липкая от пролитого кофе. — Вернётся же…
— Не вернётся. — Он покачал головой, сжал кулаки на коленях. — У неё там кто-то есть. Я знаю. Она даже не скрывала особо. Просто я… не хотел верить.
Ветер дёрнул незакрытое окно, холодный воздух ворвался в комнату. Я поёжилась.
— Кто?
Серёжа посмотрел на меня долгим взглядом — таким, будто видел что-то за моей спиной. Потом отвёл глаза.
— Не знаю точно. Она не говорит. Но это кто-то… близкий. Кто-то, кого мы оба знаем.
Внутри что-то дрогнуло. Я ещё не поняла, что именно, но уже почувствовала — этот холод, который пополз по рукам, не от сквозняка.
— Серёж, ты чего? — я попыталась улыбнуться. — Это же бред какой-то. Мы все друг друга знаем сто лет.
Он повернулся ко мне, и в его взгляде была такая боль, что я замолчала.
— Настя, а ты подумай… Кто из наших мог… — он запнулся. — Кто мог быть рядом постоянно, но незаметно?
Я не ответила. Просто сидела и слушала, как в ушах нарастает гул.
— Ты же знаешь Лену, — продолжил он тихо, почти шёпотом. — Она не стала бы с первым встречным. Ей нужен был кто-то… надёжный. Кто-то, кому она могла доверять.
— Серёг, хватит, — я встала, кружка выскользнула из рук и звякнула о столик. — Ты себя накручиваешь. Тебе надо поспать, успокоиться…
— Я видел её возле вашего дома, — сказал он, и я замерла. — Три недели назад. Вечером. Она выходила из подъезда и оглядывалась. Я тогда подумал — может, к тебе заходила. Но ты бы сказала, правда?
Я не сказала бы. Потому что Лена ко мне не заходила.
Домой я вернулась под утро. В квартире было тихо. Саша сидел на кухне с кружкой в руках, уставившись в телефон.
— Как Серёга? — спросил он, не поднимая глаз.
— Плохо. Лена ушла от него.
Саша дёрнулся, телефон выскользнул и стукнулся о столешницу.
— Совсем? — голос его прозвучал странно — слишком напряжённо.
— Совсем. — Я смотрела на него, пытаясь поймать хоть что-то в его лице. — У неё там кто-то, похоже.
Саша поднял телефон, провёл пальцем по экрану. Потом резко положил его вниз, экраном к столу.
— Ну… бывает, — пробормотал он. — Люди расходятся.
— Ты чего такой нервный?
— Я? — он наконец посмотрел на меня, и в глазах его было что-то… виноватое. — Да нет, просто… устал. Работа достала.
Телефон на столе завибрировал. Один раз, коротко. Саша вздрогнул, схватил его и сунул в карман.
— Кто звонит среди ночи? — я шагнула ближе.
— Да спам какой-то, — он встал, чуть не опрокинув стул. — Пойду досплю.
Он ушёл в спальню, а я осталась стоять на кухне. Пахло остывшим кофе и чем-то ещё — влажной тряпкой, которой я вчера протирала стол. Под ногами липла плитка — младшая пролила сок перед сном.
Я вытащила телефон и открыла переписку с Леной. Последнее сообщение — две недели назад, она спрашивала, когда мы соберёмся вчетвером. Я тогда отписала: «На выходных, может?» Она поставила сердечко и больше не выходила на связь.
Два дня я ходила как в тумане. Серёжа звонил каждые несколько часов — то просто молчал в трубку, то начинал говорить обрывками: «Как она могла… Я же всё для неё… Настя, скажи, я что, плохой муж?» Я не знала, что отвечать. Гладила телефон пальцем и думала о том, как Саша последние месяцы стал задерживаться на работе. Как часто смотрел в телефон и быстро убирал его, когда я входила в комнату. Как однажды я нашла в кармане его куртки чек из кафе, где мы никогда не были.
Я тогда ничего не спросила. Решила, что с коллегами заходил.
Утром третьего дня я выносила мусор — серый рассвет, сырость, холодный ветер трепал волосы. У баков стояла Лена.
Она обернулась, когда услышала мои шаги, и я увидела её лицо — осунувшееся, с тёмными кругами под глазами. Она теребила обручальное кольцо на пальце, крутила его туда-сюда.
— Привет, — сказала она тихо.
Я стояла с пакетом в руке и смотрела на неё. Сердце колотилось где-то в горле.
— Серёжа в больнице, — сказала я. — Из-за тебя. Не спит третью ночь, таблетки горстями жрёт.
Лена скривилась.
— Я не хотела… — она запнулась, посмотрела мимо меня. — Настя, это всё… сложно.
— Что сложно? — я шагнула ближе, пакет шелестел в руке. — Уйти от мужа? Найти себе кого-то на стороне?
— Ты не понимаешь, — Лена подняла голову, и в её глазах вспыхнуло что-то злое. — Ты всегда была такой правильной. Всё у тебя по полочкам. Семья, дом, дети. А я задыхалась рядом с Серёгой. Он хороший, но… пустой. Мне нужно было что-то настоящее.
— И ты нашла? — я почти прошептала.
Она не ответила сразу. Смотрела на меня долгим взглядом, потом медленно кивнула.
— Да. Нашла.
— С кем?
Лена облизнула губы. Потом вдруг улыбнулась — коротко, зло.
— Может, тебе вообще легче будет теперь, Настя. Кто знает, может, он тебе и не подходил никогда.
Внутри всё оборвалось.
— Что ты сказала?
— Я не хотела это так, — Лена сделала шаг назад, голос её дрогнул. — Но это случилось. Мы не планировали. Просто… так вышло.
Земля будто провалилась подо мной. Я стояла и смотрела на Лену — на её виноватое, испуганное лицо, на руки, которые она сжала в кулаки. И понимала. Медленно, по частям, но понимала.
— Саша, — выдохнула я.
Лена не ответила. Но по её глазам я всё увидела.
Пакет выпал из моих рук и глухо стукнулся о землю.
Следующие несколько часов я провела в каком-то странном оцепенении. Вернулась домой, налила себе воды, выпила залпом. Саша уже ушёл на работу. Девочки собирались в школу — старшая искала учебник, младшая ныла, что не хочет кашу.
Я помогла им одеться, проводила до двери, поцеловала в макушки. Закрыла за ними дверь и прислонилась к ней спиной.
Тишина.
Я достала телефон и открыла планшет, который мы с Сашей делили — на нём были семейные фотографии, списки покупок, всякая ерунда. Открыла переписки.
Там, в скрытой папке, которую я раньше никогда не проверяла, были сообщения. Десятки. Сотни.
«Не могу ждать до вечера».
«Она ничего не знает, не волнуйся».
«Ты — единственное, что у меня по-настоящему».
Я читала и не верила, что это мой муж. Мой Саша, который каждое утро пил кофе на этой кухне, который помогал девочкам с уроками, который по вечерам считал деньги на коммуналку.
Последнее сообщение было от вчерашнего дня.
«Приду сегодня. Серёжа всё равно ничего не докажет. Настя — вообще ни о чём не догадывается».
Руки задрожали. Телефон выскользнул и упал на пол с глухим стуком.
Я опустилась на табуретку, обхватила себя руками. Холод полз изнутри, острый, ледяной. Хотелось закричать, но горло будто перехватило.
Вечером Саша пришёл как обычно — бросил ключи на полку, разулся, прошёл на кухню. Я сидела за столом с чашкой остывшего чая.
— Привет, — сказал он. — Ужин готов?
Я подняла голову и посмотрела на него. Он остановился, насторожился.
— Что случилось?
— Лена сегодня подошла ко мне, — я говорила медленно, чётко выговаривая каждое слово. — У мусорки. Сказала, что нашла кого-то настоящего.
Саша побледнел. Открыл рот, закрыл. Облизнул губы.
— Настя…
— Это ты, да? — голос мой дрожал, но я держалась. — Вы с ней… Сколько?
Он молчал. Стоял и смотрел в пол, сжав кулаки.
— Полгода, — наконец выдавил он. — Может, чуть больше.
Что-то внутри меня раскололось. Не взорвалось — именно раскололось, медленно, с хрустом.
— Полгода, — повторила я. — Серёжа — твой друг. Я — твоя жена. Дети…
— Я не хотел, — он шагнул ко мне, протянул руку. — Настя, это просто… случилось. Мы не планировали. Я люблю тебя, правда…
— Не подходи, — я встала, отодвинула стул. Он скрипнул по полу. — Не смей.
Саша остановился. Руки его повисли вдоль тела.
— Что теперь будет? — спросил он тихо. — С нами? С детьми?
Я не знала. Я ничего не знала. Только чувствовала — этот холод внутри, эту пустоту, которая разрасталась и заполняла всё.
— Уходи, — сказала я.
— Настя…
— Уходи, — повторила я громче. — Сейчас же. Убирайся из моего дома.
Он стоял, не двигаясь. Потом медленно кивнул, развернулся и вышел из кухни. Я слышала, как он собирает вещи в спальне, как хлопает дверь шкафа, как звенят ключи.
Когда входная дверь закрылась за ним, я опустилась на пол и разрыдалась.
Девочки вернулись через час. Я уже вытерла лицо, умылась холодной водой, попыталась собрать осколки себя в кучу. Но старшая всё равно заметила — она всегда всё замечала.
— Мам, ты плакала?
— Нет, — я попыталась улыбнуться. — Просто устала.
Она не поверила. Смотрела на меня внимательно, прищурившись.
— А где папа?
Я не успела ответить. В дверь позвонили.
Это был Серёжа.
Он стоял на пороге — худой, измождённый, в мятой куртке. Смотрел на меня и молчал.
— Серёж…
— Я знаю, — сказал он тихо. — Лена мне рассказала. Всё.
Мы сидели на кухне вдвоём, пили чай, который я заварила на автомате. Девочки ушли в комнату — я попросила их не мешать.
— Как ты? — спросила я.
Серёжа усмехнулся — коротко, зло.
— Отлично, как видишь. Жена ушла, друг предал. Жизнь удалась.
Я молчала. Что тут скажешь?
— Ты его простишь? — спросил он, глядя мне в глаза.
— Не знаю.
— Настя, — он наклонился ко мне, взял за руку. Пальцы его были холодными. — Не делай этого. Не прощай. Он не заслуживает.
— А дети?
— Дети переживут, — Серёжа сжал мою руку сильнее. — А ты? Ты переживёшь, если останешься с ним?
Я не ответила. Потому что не знала.
Следующие дни прошли в каком-то тумане. Саша звонил — я не брала трубку. Писал — я удаляла сообщения, не читая. Лена пыталась встретиться — я игнорировала.
Серёжа приходил каждый вечер. Мы сидели на кухне, пили чай, говорили ни о чём. Иногда молчали. И это было странно — спокойно. Будто мы оба выжили после чего-то страшного и теперь просто дышали.
— Ты сильная, — сказал он однажды. — Сильнее меня.
— Не чувствую себя сильной, — призналась я.
— Но ты держишься. А это уже много.
Через неделю Саша пришёл. Просто открыл дверь своим ключом и вошёл. Я сидела на кухне с девочками — мы рисовали. Младшая увидела его первой, вскрикнула и побежала обниматься. Старшая осталась сидеть, молча смотрела на него.
— Привет, — сказал Саша. Голос его был усталым. — Можно нам поговорить?
Я отправила девочек в комнату. Мы остались вдвоём.
— Настя, я облажался, — начал он. — Я знаю. Но мы же можем всё исправить? Ради детей хотя бы…
— Ради детей, — повторила я. — А ради меня?
Он замялся.
— И ради тебя тоже. Я люблю тебя. Правда.
— Ты любил меня, когда спал с Леной?
Он вздрогнул, отвёл взгляд.
— Это было… ошибкой. Я запутался.
— Полгода, — я встала, подошла к окну. За ним темнело, фонари зажигались один за другим. — Ты запутывался полгода. Врал мне, Серёже, девочкам. И теперь хочешь, чтобы я простила. Чтобы мы продолжили жить, как будто ничего не было.
— Ну а что ещё делать? — он повысил голос. — Разрушить семью? Превратить детей в жертв развода? Настя, ты же умная. Подумай.
— Я думала, — я обернулась к нему. — Всю неделю думала. И знаешь, к чему пришла? Если я прощу тебя сейчас, я предам себя. А это хуже, чем предать семью.
— Что ты несёшь? — он шагнул ко мне. — Какую себя? Ты же мать, жена…
— И я тоже человек, — перебила я. — Со своим достоинством. Которое ты растоптал. И если я останусь с тобой, я каждый день буду чувствовать это — как ты смотрел на Лену, как врал мне, как смеялся мне в лицо. Нет. Я не могу.
— Настя…
— Уходи, — сказала я твёрдо. — И забери ключи. Больше ты сюда не войдёшь.
Он стоял, смотрел на меня. Потом медленно положил ключи на стол и развернулся.
Дверь закрылась за ним тихо.
Я стояла у окна и смотрела, как он выходит из подъезда, садится в машину, уезжает. И чувствовала — не облегчение. Пустоту. Огромную, холодную, пугающую.
Но честную.
Девочки заглянули на кухню через несколько минут.
— Мам, — старшая подошла, обняла меня за талию. — Всё будет хорошо. Да?
Я погладила её по голове, притянула к себе.
— Не знаю, солнце. Но мы справимся. Вместе.
Младшая тоже подбежала, вцепилась в мою ногу. Мы стояли втроём на кухне, и я впервые почувствовала — да, мне страшно. Да, не знаю, что дальше. Но я выбрала себя. И это уже что-то значит.
Через несколько дней я встретила Серёжу у школы. Мы шли рядом, молча, пока дети носились по площадке.
— Ты его выгнала? — спросил он.
— Да.
Он кивнул.
— Я бы не смог простить, — сказал он тихо. — На твоём месте. Слишком больно.
— Я тоже не смогла.
Мы помолчали.
— Что теперь? — спросил Серёжа.
— Не знаю, — призналась я. — Живу дальше. По-новому.
Он взял меня за руку, сжал.
— Мы справимся, — сказал он. — Мы оба.
Я посмотрела на него и улыбнулась. Не от радости — от чего-то другого. От понимания, что жизнь не кончилась. Просто изменилась.
