Когда Ксения открыла глаза, первое, что она увидела — это белый потолок палаты и мерцающий экран монитора над головой. Второе — лицо свекрови, склонившееся над ней с выражением такой наигранной заботы, что хотелось отвернуться.
— Наконец-то очнулась, — проворковала Инна Павловна, похлопывая её по руке. — Я так волновалась, деточка. Три часа здесь сижу, жду.
Ксения попыталась пошевелиться, но тело не слушалось. Голова раскалывалась. Во рту был противный металлический привкус. Она с трудом сфокусировала взгляд на свекрови и прохрипела:
— Где Илья?
Инна Павловна на мгновение отвела глаза.
— На работе, конечно. У него важная презентация сегодня, ты же помнишь. Он не мог бросить всё. Но он очень переживает, звонил уже пять раз. Я сказала ему, что буду рядом с тобой, так что не волнуйся.
Ксения закрыла глаза. Память начала возвращаться обрывками, как сон после пробуждения. Головокружение утром. Она собиралась на кухню. Потом — лестница. Скользкие ступени. Падение. Боль. Темнота.
— Что со мной? — прошептала она.
Свекровь наклонилась ближе, её духи были слишком резкими, душными.
— Упала с лестницы, милая. Ударилась головой. Врачи сказали, лёгкое сотрясение. Ничего страшного, но пару дней тебе придётся полежать спокойно. Я уже всё решила — переедешь ко мне на время восстановления. У меня первый этаж, никаких лестниц. Буду за тобой ухаживать, как за родной дочерью.
Что-то в этих словах, в этом слишком заботливом тоне кольнуло Ксению. Она попыталась возразить, но свекровь уже продолжала, не давая ей вставить слово:
— И вообще, Ксенечка, нам с тобой нужно серьёзно поговорить. Я тут подумала, пока сидела… Может, это знак? Ты столько работаешь, носишься как угорелая, дом запущен, Илюша недоволен. Может, пора остановиться? Сосредоточиться на семье, на доме?
Ксения открыла глаза и посмотрела на свекровь. В её взгляде мелькнуло что-то острое, быстрое, как блеск лезвия в темноте.
— Что вы хотите сказать?
Инна Павловна улыбнулась мягко, матерински.
— Да ничего особенного, деточка. Просто я вижу, как ты измучилась. Работа, дом, Илья… Это слишком большая нагрузка для хрупкой женщины. Вот и упала с лестницы. А могло быть хуже, правда? Я просто хочу, чтобы ты подумала о приоритетах.
Она говорила тихо, вкрадчиво, но каждое слово ложилось на сердце Ксении тяжёлым грузом. Она знала свекровь уже три года. Знала эту манеру — обволакивать, окутывать заботой, а потом медленно, незаметно затягивать петлю.
— Инна Павловна, — Ксения попыталась приподняться, но головокружение накрыло её волной. — Спасибо за заботу, но я поеду домой. Илья…
— Илья согласен со мной, — быстро перебила свекровь. — Мы уже обсудили. Он сам попросил меня присмотреть за тобой. Ты же знаешь, он целыми днями на работе, кто за тобой будет ухаживать? Нет-нет, я настаиваю. Это решено.
Ксения молчала. В горле встал ком. Она понимала, что спорить сейчас бессмысленно. Голова раскалывалась, тело не слушалось, а свекровь уже достала телефон и что-то быстро печатала, видимо, сообщение Илье.
Через два часа её выписали. Инна Павловна, как заботливая наседка, суетилась рядом, помогала одеться, поддерживала под руку. В машине Ксения прислонилась к холодному стеклу и закрыла глаза. Она чувствовала себя пленницей, которую везут в красивую, уютную тюрьму.
Дом свекрови встретил её запахом свежей выпечки и чистоты. Инна Павловна провела её в гостевую комнату — светлую, с кружевными занавесками и старомодной мебелью. На тумбочке уже стоял поднос с чаем и пирожками.
— Располагайся, деточка. Отдыхай. Я принесу тебе всё, что нужно. Ты только позови.
Ксения легла на кровать и уставилась в потолок. Телефон завибрировал — сообщение от Ильи: «Мам сказала, ты у неё. Отлично. Отдыхай, солнышко. Вечером заеду».
Она набрала ответ: «Илья, я хочу домой. Мне нужны мои вещи, моя кровать».
Ответ пришёл через минуту: «Не капризничай. Мама права, тебе нужен покой и уход. Я не могу сидеть с тобой целыми днями. Потерпи пару дней».
Ксения бросила телефон на одеяло. Слёзы подступили к горлу, но она сглотнула их. Плакать было нельзя — голова раскалывалась от любого напряжения.
Следующие три дня были похожи на какой-то замедленный кошмар. Инна Павловна ухаживала за ней с удушающей заботой. Приносила еду, лекарства, чай. Поправляла подушки, открывала и закрывала окно, включала и выключала телевизор. И всё время говорила. Говорила без остановки.
— Ксенечка, а я вот думаю, может, тебе правда стоит уйти с этой работы? Ну что там у тебя — офисный планктон, бумажки перекладываешь. Илюша зарабатывает хорошо, вам хватит на всё. Ты бы лучше дома сидела, порядок наводила, ужины готовила нормальные. А то мой бедный мальчик питается одними полуфабрикатами. Жена должна о муже заботиться, а не по офисам бегать.
Ксения молчала, стиснув зубы. Она знала, что любой спор вызовет новую волну «заботы» и нравоучений.
— И вообще, деточка, женщина создана для дома, для семьи. Вот я всю жизнь Илюшу растила, дом вела, мужа своего поддерживала. И ничего, счастлива была. А вы, современные, всё куда-то рветесь, чего-то доказываете. А зачем? В итоге ни семьи толком, ни детей. Илюша, кстати, очень хочет ребёночка. А ты всё работа, работа…
К вечеру четвёртого дня Ксения почувствовала, что ещё немного — и она взорвётся. Головная боль почти прошла, головокружение исчезло. Она уже могла нормально ходить, но свекровь всё равно не отпускала её дальше коридора.
— Рано ещё, деточка. Врач сказал неделю покоя. Ты торопишься, а потом хуже будет.
Когда вечером приехал Илья, Ксения набросилась на него с порога:
— Забери меня домой. Прямо сейчас.
Он удивлённо поднял брови.
— Что случилось? Мама сказала, ты хорошо себя чувствуешь.
— Илья, я здесь задыхаюсь! Твоя мать не даёт мне прохода ни на минуту! Я хочу домой, в свою квартиру!
Инна Павловна материализовалась в дверном проёме, вытирая руки кухонным полотенцем. На её лице была маска обиженной добродетели.
— Илюша, я же только о ней забочусь. А она неблагодарная какая-то. Я столько сил положила, ухаживала, готовила…
Илья посмотрел на мать, потом на жену. Ксения видела, как в его глазах происходит знакомая борьба. Мама или жена. Мама или жена. И она уже знала, кто победит.
— Ксюш, ну потерпи ещё пару дней. Маме будет обидно. Она так старалась.
Что-то внутри Ксении оборвалось. Она посмотрела на мужа — на этого слабого, бесхребетного человека, который в тридцать пять лет всё ещё не мог сказать матери «нет». Она посмотрела на свекровь — на эту улыбающуюся, заботливую змею, которая медленно, методично выдавливала её из жизни собственного сына.
И тогда она сделала то, чего от неё никто не ожидал.
— Хорошо, — спокойно сказала она. — Я останусь. Но я увольняюсь с работы.
Повисла тишина. Илья и Инна Павловна уставились на неё, не понимая, шутка это или правда.
— Инна Павловна права, — продолжала Ксения тем же ровным тоном. — Зачем мне работа? Илья зарабатывает. Я буду сидеть дома, готовить, убирать. Рожу ребёнка. Может, даже двух. Стану идеальной женой и матерью. Именно такой, какой вы меня хотите видеть.
Илья недоверчиво улыбнулся.
— Ксюш, ты серьёзно?
— Абсолютно. Завтра позвоню начальнику и напишу заявление. Моя зарплата была шестьдесят пять тысяч. Так что теперь, Илюша, тебе придётся компенсировать эту сумму. Аренду платить будешь один. Коммуналку тоже. Продукты, одежду для меня, косметику, развлечения — всё на тебе. Я же теперь домохозяйка.
Улыбка на лице Ильи начала медленно таять.
— Подожди, но…
— И ещё, — невозмутимо продолжала Ксения, — раз я сижу дома, мне понадобится помощь. Уборку три раза в неделю, например. Это ещё тысяч пятнадцать в месяц. И доставка продуктов — я же не могу тяжёлые сумки таскать, вдруг опять упаду. Ещё тысяч десять. Плюс спортзал, чтобы фигуру поддерживать для любимого мужа — тысяч семь абонемент. И массаж, для здоровья. Ещё тысяч десять-пятнадцать.
Она загибала пальцы, а лицо Ильи становилось всё бледнее.
— Ксения, ты о чём вообще?!
— О деньгах, дорогой. Ты же хочешь, чтобы я была домохозяйкой? Вот я ею и буду. Профессиональной, дорогой домохозяйкой. На моё содержание будет уходить примерно сто двадцать тысяч в месяц. Сможешь потянуть?
Инна Павловна открыла рот, потом закрыла. Её лицо приобрело нездоровый розовый оттенок.
— Какая наглость! — наконец выдавила она. — Ты совсем обнаглела, девочка! Это же шантаж!
Ксения повернулась к ней. В её глазах не было ни злости, ни обиды. Только холодное, кристально ясное спокойствие.
— Это не шантаж, Инна Павловна. Это справедливость. Вы хотели, чтобы я сидела дома? Я буду сидеть. Но за всё нужно платить. Вы думали, я буду бесплатной прислугой? Ошиблись. Моё время, мои силы, моя молодость — всё это имеет цену. И если Илья хочет получить покорную жену, которая не работает, пусть будет готов эту цену заплатить.
Она взяла со стола свою сумку и направилась к двери.
— Я еду домой. Одна. Спасибо за гостеприимство, Инна Павловна. И да, я действительно завтра увольняюсь. Подумайте хорошенько, готовы ли вы к последствиям.
Илья схватил её за руку.
— Ты не можешь так просто уйти! Мы должны это обсудить!
Ксения высвободила руку.
— Обсуждать нечего. Ты сделал свой выбор, когда оставил меня здесь против моей воли. Теперь я делаю свой. Можешь остаться с мамой. Вы так хорошо ладите.
Она вышла из дома и поймала такси. Всю дорогу до их квартиры телефон разрывался от звонков — Илья, потом свекровь, снова Илья. Она сбросила все вызовы.
Дома она достала ноутбук и открыла почту. Её пальцы замерли над клавиатурой. Сердце колотилось. Она знала, что делает ставку ва-банк. Либо он прогнётся, либо всё рухнет.
Она начала печатать заявление об уходе. Слова ложились на экран ровными строчками. Когда она закончила, палец завис над кнопкой «Отправить».
В дверь позвонили. Резко, настойчиво.
Ксения встала и открыла. На пороге стоял Илья, взъерошенный, красный.
— Ты с ума сошла? — он ворвался в квартиру. — Ты хочешь меня разорить?!
— Я хочу, чтобы ты наконец повзрослел, — спокойно ответила она. — И выбрал между мной и своей матерью.
— Это не выбор! Это ультиматум!
— Называй как хочешь. У тебя есть два варианта, Илья. Первый — я продолжаю работать, приношу в семью деньги, но ты раз и навсегда говоришь своей матери, что наша жизнь — это наша жизнь. Что она не лезет в наши дела, не указывает мне, как жить, и не устраивает мне плен под видом заботы. Второй вариант — я становлюсь домохозяйкой твоей мечты, но ты платишь за это по полной программе. Финансово и морально. Выбирай.
Илья смотрел на неё, и впервые за три года брака она увидела в его глазах настоящий страх. Страх потерять её. Страх остаться один на один с матерью. Страх признать, что он всё это время был не мужем, а маменькиным сынком.
Он опустился на диван, уронив голову в ладони.
— Я не знаю, Ксюш. Она моя мать. Она одна меня растила. Она…
— Она манипулирует тобой с детства, — жёстко перебила Ксения. — И будет манипулировать, пока ты ей позволяешь. Ты боишься её обидеть больше, чем боишься потерять меня. Вот в чём проблема.
Она присела рядом с ним. Взяла его лицо в ладони, заставляя посмотреть ей в глаза.
— Я люблю тебя, Илья. Но я не буду жить в тени твоей матери. Я не буду жертвовать своей карьерой, своими мечтами, своей жизнью, чтобы соответствовать её представлениям об идеальной невестке. Либо ты со мной, на моей стороне, либо я ухожу. Навсегда.
Он молчал. Долго молчал. А потом медленно кивнул.
— Хорошо. Я поговорю с ней. Скажу, что так дальше нельзя.
— Не поговоришь. Скажешь. Твёрдо, ясно, без оправданий. И если она начнёт манипулировать, давить на жалость, играть в больное сердце — ты не поддашься. Ты взрослый мужчина, Илья. Веди себя как взрослый мужчина.
Он снова кивнул. На этот раз увереннее.
Ксения вернулась к ноутбуку. Открыла файл с заявлением и нажала «Удалить». Потом закрыла крышку и повернулась к мужу.
— Я дам тебе шанс. Один. Если ты его провалишь — я действительно уйду. И не вернусь.
Илья обнял её. Крепко, отчаянно.
— Я не провалю. Обещаю.
Через неделю Инна Павловна позвонила Ксении. Голос был холодным, обиженным.
— Илья сказал мне, что я слишком вмешиваюсь в вашу жизнь. Что мне нужно держать дистанцию. Это твоих рук дело, я знаю.
— Это дело Ильи, — спокойно ответила Ксения. — Он взрослый человек. Он сам принял это решение.
— Ты отбираешь у меня сына.
— Я не отбираю. Я просто хочу быть его женой, а не вашей падчерицей. Вы можете быть частью нашей жизни, Инна Павловна. Но не всей нашей жизнью.
Свекровь помолчала, потом вздохнула.
— Я хотела как лучше. Я просто боялась, что он выберет не ту. Что он будет несчастлив.
— Он будет несчастлив, если вы продолжите контролировать каждый его шаг. Дайте ему жить. Дайте нам построить свою семью. Свою, Инна Павловна. Не вашу копию.
Снова молчание. Долгое. А потом тихое, очень тихое:
— Хорошо. Попробую.
Ксения положила трубку. Она знала, что это только начало. Что будут срывы, рецидивы, новые попытки манипуляций. Но теперь у неё был союзник. Муж, который наконец научился говорить «нет» своей матери.
Она подошла к окну и посмотрела на город. Её работа ждала её завтра. Её жизнь продолжалась. И она больше не была пленницей чужих ожиданий.
Она была свободна.
