Свекровь вошла в квартиру без стука — как всегда. У неё был свой ключ, который она получила «на всякий случай», когда они с Денисом только съехались. Тогда Лариса казалась заботливой и доброй, а теперь этот ключ стал символом вторжения в их жизнь.
— Наденька, дорогая, ты дома? — голос Ларисы Петровны разлился по коридору, сладкий, как мёд, но с какой-то металлической ноткой.
Надежда замерла на кухне, сжав в руках чашку с остывшим чаем. Она знала этот тон. Это означало, что свекровь пришла не просто так. У неё был план. И этот план, как обычно, касался их с Денисом жизни.
— Я на кухне, Лариса Петровна, — отозвалась она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Свекровь прошла в кухню, неся с собой облако дорогих французских духов и холод осеннего утра. На ней было элегантное пальто цвета слоновой кости, на шее переливалась жемчужная нитка. Лариса Петровна всегда выглядела безупречно — ни единого волоска не к месту, макияж идеален, улыбка отточена до совершенства.
— Надюша, милая, — она присела на стул, не снимая пальто, что означало: визит будет коротким, но существенным. — Я тут подумала… Вы с Денисом уже три года женаты. Живёте в этой малюсенькой однушке. Тесно вам, наверное?
Надежда насторожилась. Их квартира была маленькой, это правда. Тридцать восемь квадратных метров на окраине города. Но это было их пространство. Их крепость.
— Мы привыкли. Нам уютно здесь.
— Уютно, — повторила свекровь, и в её голосе прозвучала снисходительная жалость. — Надюша, ты молодая, тебе кажется, что любовь важнее комфорта. Но поверь мне, женщине нужно пространство. Нужна нормальная кухня, гардеробная, отдельная спальня. А когда дети пойдут…
— Лариса Петровна, мы пока не планируем детей, — перебила её Надежда.
— Вот именно поэтому я и пришла, — свекровь достала из сумочки какие-то бумаги и положила их на стол. — Я хочу вам помочь. У меня есть трёхкомнатная квартира в центре. Прекрасный дом, хороший район, рядом парк. Я готова передать её вам. Бесплатно. Как подарок молодой семье.
Надежда посмотрела на бумаги, потом на свекровь. Что-то здесь было не так. Лариса Петровна никогда ничего не делала просто так. Каждый её жест, каждое слово были частью какой-то большой шахматной партии, где все остальные были пешками.
— Это очень щедро с вашей стороны, но…
— Никаких «но», — свекровь взяла её руку, её пальцы были холодными, несмотря на тёплые перчатки. — Я хочу видеть своего сына счастливым. Хочу, чтобы вы жили достойно. Единственное условие… — она сделала паузу, и Надежда почувствовала, как её сердце сжалось. — Квартира большая. Четыре комнаты на самом деле. Одна будет моя. Я перееду к вам. Мне одной скучно в моём доме, да и здоровье уже не то. Мне нужна семья рядом. А вам нужна помощь по хозяйству. Идеальный вариант для всех.
Вот оно. Главное условие. Не подарок, а покупка. Свекровь покупала их свободу за квадратные метры.
— Лариса Петровна, нам нужно подумать. Обсудить это с Денисом.
— Конечно, конечно, — свекровь встала, оставив бумаги на столе. — Подумайте. Но долго не тяните. Предложение ограничено. Я уже присмотрела другой вариант — могу продать эту квартиру. Решайте быстро.
Она ушла, оставив после себя запах духов и ощущение надвигающейся беды.
Вечером, когда Денис вернулся с работы, Надежда показала ему бумаги. Он сидел на диване, листал документы, и она видела, как в его глазах загорается опасный огонёк. Огонёк возможности. Огонёк лучшей жизни.
— Надя, ты понимаешь, что это? Трёшка в центре! Мы годами не накопим на такое. А мама предлагает нам просто так.
— Не просто так, Ден. Она хочет жить с нами. Постоянно. В одной квартире.
— Ну и что? — он посмотрел на неё, и в этом взгляде было непонимание. — Она моя мать. Она одна. Мы не можем отказать ей в помощи.
— Денис, мы потеряем свою личную жизнь. Нашу свободу. Она будет везде. Всегда.
— Надя, не преувеличивай. Мама нормальный человек. Мы договоримся о границах.
— С твоей мамой нельзя договориться о границах, — тихо сказала Надежда. — Она не признаёт чужих границ.
Но Денис уже не слушал. Он смотрел на документы, представляя себе просторные комнаты, высокие потолки, жизнь, которую они могли бы себе позволить.
Через неделю они переехали. Квартира действительно была прекрасной. Светлая, с большими окнами, паркетными полами и лепниной на потолках. Надежда пыталась радоваться, обустраивала их с Денисом спальню, расставляла книги на полках. Но постоянно чувствовала на себе взгляд свекрови. Лариса Петровна была везде.
Она проверяла, как Надежда готовит ужин, и каждый раз находила, что можно сделать лучше. Она переставляла вещи в шкафах, объясняя, что так удобнее. Она заходила в их спальню без стука, говоря, что принесла чистое бельё. Она контролировала каждый их шаг, каждое решение, каждую покупку.
— Надюша, зачем ты купила эту кофту? Тебе не идёт этот цвет. Вернёшь в магазин.
— Надюша, не надо так много соли в суп. Денису вредно.
— Надюша, я пригласила на субботу своих подруг. Приготовишь что-нибудь вкусненькое, да?
Невестка превратилась в обслуживающий персонал в собственном доме. А Денис не видел проблемы. Для него это было нормально. Его мама всегда была частью его жизни, и он не понимал, почему Надежда вдруг начала жаловаться.
— Она просто хочет помочь, — говорил он каждый раз, когда Надежда пыталась поговорить. — Мама заботится о нас.
— Она не заботится, она контролирует! — выкрикнула Надежда однажды вечером, когда Лариса Петровна ушла к подруге. — Я не могу больше! Я живу в золотой клетке!
— Ты преувеличиваешь. Мама просто привыкла к порядку. Ты могла бы приспособиться.
— Приспособиться? Денис, я должна приспособиться к тому, что моя свекровь проверяет нашу постель на смену белья? Что она читает мои сообщения, когда я оставляю телефон на столе? Что она решает, когда нам ложиться спать?
— Надя, ты сгущаешь краски.
— Я задыхаюсь!
Но он не слышал. Или не хотел слышать. Его мама дала им квартиру, и это был долг. Долг, который нужно было отрабатывать послушанием и благодарностью.
Прошло ещё полгода. Надежда худела, бледнела, теряла себя. Она перестала встречаться с подругами, потому что свекровь всегда находила причину, почему ей нужно остаться дома. Она перестала ходить на любимые курсы рисования, потому что Лариса Петровна говорила, что это трата времени и денег. Она перестала быть собой.
И тогда случилось то, что переполнило чашу.
Однажды утром Надежда проснулась от тошноты. Она поняла, что задержка уже две недели. С дрожащими руками она сделала тест. Две полоски.
Она была беременна.
Первой мыслью было: «Я должна сказать Денису». Второй: «Боже, что скажет его мать».
Вечером она рассказала мужу. Денис обнял её, расцеловал, его глаза сияли от счастья. Но радость длилась ровно до того момента, пока в комнату не вошла Лариса Петровна.
— Что за шум? Что случилось?
— Мама, ты будешь бабушкой! Надя беременна!
Свекровь замерла. На её лице отразилось что-то странное — не радость, а расчёт. Холодный, быстрый расчёт.
— Как чудесно, — наконец выдавила она. — Когда?
— Срок совсем маленький. Недели две.
— Понятно. Надюша, тебе нужно беречь себя. Никаких нагрузок. Я возьму на себя все домашние дела.
Это прозвучало как приговор. Надежда поняла: теперь она станет пленницей окончательно. Беременная, слабая, зависимая. Свекровь получит полный контроль.
На следующий день Лариса Петровна зашла к ней в комнату с каким-то конвертом.
— Надюша, нам нужно поговорить. Серьёзно.
— О чём?
— О будущем. О квартире. Видишь ли, эта квартира оформлена на меня. Я хотела переписать её на Дениса, но теперь думаю… нужно всё сделать правильно. Юридически грамотно.
Она положила на стол какие-то бумаги.
— Это брачный договор. Постфактум, но всё законно. Согласно ему, в случае развода квартира остаётся в собственности нашей семьи. То есть моей и Дениса. А ты, если что, получишь небольшую компенсацию.
Надежда смотрела на бумаги, не веря своим глазам.
— Вы хотите, чтобы я подписала отказ от прав на квартиру?
— Я хочу защитить интересы своего сына и будущего внука. Мало ли что бывает в жизни. Браки распадаются. А квартира должна остаться в семье.
— Но я тоже семья! Я жена Дениса! Мать его ребёнка!
— Пока ты мать его ребёнка. Но завтра кто знает, — свекровь говорила спокойно, почти ласково. — Надюша, не создавай проблем. Подпиши. Это всего лишь формальность. Страховка.
— Нет.
— Что «нет»?
— Я не подпишу это. Никогда.
Лариса Петровна выпрямилась. Маска доброты слетела с её лица, как театральный грим.
— Тогда я попрошу вас съехать. Из моей квартиры. Завтра.
— Что? Вы не можете…
— Могу. Квартира моя. Я вам её не дарила официально. Вы здесь гости. И я имею право попросить гостей покинуть мой дом.
Надежда почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она поняла: всё это время они жили в ловушке. Красивой, комфортной, но ловушке.
Вечером она рассказала всё Денису. Ждала, что он встанет на её сторону. Что скажет матери правду. Но он молчал. Долго молчал, глядя в пол.
— Надь, может, просто подпишешь? Для спокойствия мамы. Мы же не разведёмся. Это просто бумажка.
— Просто бумажка? Денис, ты слышишь себя? Твоя мать шантажирует меня! Выгоняет нас на улицу!
— Она не выгоняет. Она просто хочет быть уверенной…
— В чём? Что я не заберу у неё квартиру? Денис, я три года живу под её контролем! Я превратилась в прислугу в этом доме! А теперь она хочет, чтобы я официально отказалась от всех прав! И ты её поддерживаешь!
— Я не поддерживаю. Я просто… Надь, это моя мать. Она одна. Мне нужно о ней заботиться.
— А обо мне? О своей жене? О своём ребёнке?
Он не ответил. И в этом молчании Надежда услышала всё.
Той ночью она не спала. Лежала в темноте, положив руку на живот, и думала. Думала о том, какой будет её жизнь, если она останется. Вечный контроль свекрови. Вечное послушание. Её ребёнок будет расти под надзором Ларисы Петровны, которая будет решать, как его кормить, как одевать, как воспитывать. А Денис так и будет стоять в стороне, боясь перечить матери.
К утру она приняла решение.
Когда Денис ушёл на работу, а свекровь отправилась в салон красоты, Надежда собрала свои вещи. Немного. Только самое необходимое. Она оставила на столе записку. Короткую.
«Денис, я ухожу. Не потому, что не люблю тебя. А потому, что люблю себя и нашего ребёнка. Твоя мать купила нас квадратными метрами, а ты позволил ей это сделать. Я не хочу, чтобы мой ребёнок рос в клетке, даже если она золотая. Когда ты будешь готов быть мужем и отцом, а не послушным сыном — позвони. Но знай: я больше никогда не откажусь от себя ради чужого комфорта. Даже твоего».
Она вернулась в их старую однушку. Хозяева ещё не успели сдать её другим жильцам. Надежда заплатила за три месяца вперёд, используя свои накопления.
Квартира встретила её тишиной. Пустотой. Но в этой пустоте было то, чего она не чувствовала уже давно — свобода.
Денис звонил. Много раз. Просил вернуться. Говорил, что поговорит с матерью. Что они всё решат. Но Надежда знала: он не изменится. Не сможет. Потому что его мать встроена в него слишком глубоко.
— Я жду тебя, Ден. Но не здесь. Я жду тебя там, где ты будешь защищать меня, а не оправдывать её. Где ты выберешь нас, а не её комфорт. Если это когда-нибудь случится — я буду рада. А пока мы с малышом проживём. Как-нибудь. Зато свободно.
Она положила трубку и посмотрела в окно. За стеклом падал первый снег. Чистый, белый, как новая страница. Надежда положила руку на живот и улыбнулась. Впервые за долгое время.
Да, квартира была маленькой. Да, впереди были трудности. Но это была её жизнь. Её выбор. Её свобода. И этого не купишь никакими квадратными метрами.
А где-то в центре города, в просторной квартире с лепниной, Лариса Петровна смотрела на пустую комнату невестки и впервые в жизни чувствовала, что проиграла. Потому что невозможно купить человека. Можно только на время арендовать его присутствие. А Надежда расторгла этот контракт. Односторонне. И окончательно.
Свекровь вошла в квартиру без стука — как всегда. У неё был свой ключ, который она получила «на всякий случай», когда они с Денисом только съехались. Тогда Лариса казалась заботливой и доброй, а теперь этот ключ стал символом вторжения в их жизнь.
— Наденька, дорогая, ты дома? — голос Ларисы Петровны разлился по коридору, сладкий, как мёд, но с какой-то металлической ноткой.
Надежда замерла на кухне, сжав в руках чашку с остывшим чаем. Она знала этот тон. Это означало, что свекровь пришла не просто так. У неё был план. И этот план, как обычно, касался их с Денисом жизни.
— Я на кухне, Лариса Петровна, — отозвалась она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Свекровь прошла в кухню, неся с собой облако дорогих французских духов и холод осеннего утра. На ней было элегантное пальто цвета слоновой кости, на шее переливалась жемчужная нитка. Лариса Петровна всегда выглядела безупречно — ни единого волоска не к месту, макияж идеален, улыбка отточена до совершенства.
— Надюша, милая, — она присела на стул, не снимая пальто, что означало: визит будет коротким, но существенным. — Я тут подумала… Вы с Денисом уже три года женаты. Живёте в этой малюсенькой однушке. Тесно вам, наверное?
Надежда насторожилась. Их квартира была маленькой, это правда. Тридцать восемь квадратных метров на окраине города. Но это было их пространство. Их крепость.
— Мы привыкли. Нам уютно здесь.
— Уютно, — повторила свекровь, и в её голосе прозвучала снисходительная жалость. — Надюша, ты молодая, тебе кажется, что любовь важнее комфорта. Но поверь мне, женщине нужно пространство. Нужна нормальная кухня, гардеробная, отдельная спальня. А когда дети пойдут…
— Лариса Петровна, мы пока не планируем детей, — перебила её Надежда.
— Вот именно поэтому я и пришла, — свекровь достала из сумочки какие-то бумаги и положила их на стол. — Я хочу вам помочь. У меня есть трёхкомнатная квартира в центре. Прекрасный дом, хороший район, рядом парк. Я готова передать её вам. Бесплатно. Как подарок молодой семье.
Надежда посмотрела на бумаги, потом на свекровь. Что-то здесь было не так. Лариса Петровна никогда ничего не делала просто так. Каждый её жест, каждое слово были частью какой-то большой шахматной партии, где все остальные были пешками.
— Это очень щедро с вашей стороны, но…
— Никаких «но», — свекровь взяла её руку, её пальцы были холодными, несмотря на тёплые перчатки. — Я хочу видеть своего сына счастливым. Хочу, чтобы вы жили достойно. Единственное условие… — она сделала паузу, и Надежда почувствовала, как её сердце сжалось. — Квартира большая. Четыре комнаты на самом деле. Одна будет моя. Я перееду к вам. Мне одной скучно в моём доме, да и здоровье уже не то. Мне нужна семья рядом. А вам нужна помощь по хозяйству. Идеальный вариант для всех.
Вот оно. Главное условие. Не подарок, а покупка. Свекровь покупала их свободу за квадратные метры.
— Лариса Петровна, нам нужно подумать. Обсудить это с Денисом.
— Конечно, конечно, — свекровь встала, оставив бумаги на столе. — Подумайте. Но долго не тяните. Предложение ограничено. Я уже присмотрела другой вариант — могу продать эту квартиру. Решайте быстро.
Она ушла, оставив после себя запах духов и ощущение надвигающейся беды.
Вечером, когда Денис вернулся с работы, Надежда показала ему бумаги. Он сидел на диване, листал документы, и она видела, как в его глазах загорается опасный огонёк. Огонёк возможности. Огонёк лучшей жизни.
— Надя, ты понимаешь, что это? Трёшка в центре! Мы годами не накопим на такое. А мама предлагает нам просто так.
— Не просто так, Ден. Она хочет жить с нами. Постоянно. В одной квартире.
— Ну и что? — он посмотрел на неё, и в этом взгляде было непонимание. — Она моя мать. Она одна. Мы не можем отказать ей в помощи.
— Денис, мы потеряем свою личную жизнь. Нашу свободу. Она будет везде. Всегда.
— Надя, не преувеличивай. Мама нормальный человек. Мы договоримся о границах.
— С твоей мамой нельзя договориться о границах, — тихо сказала Надежда. — Она не признаёт чужих границ.
Но Денис уже не слушал. Он смотрел на документы, представляя себе просторные комнаты, высокие потолки, жизнь, которую они могли бы себе позволить.
Через неделю они переехали. Квартира действительно была прекрасной. Светлая, с большими окнами, паркетными полами и лепниной на потолках. Надежда пыталась радоваться, обустраивала их с Денисом спальню, расставляла книги на полках. Но постоянно чувствовала на себе взгляд свекрови. Лариса Петровна была везде.
Она проверяла, как Надежда готовит ужин, и каждый раз находила, что можно сделать лучше. Она переставляла вещи в шкафах, объясняя, что так удобнее. Она заходила в их спальню без стука, говоря, что принесла чистое бельё. Она контролировала каждый их шаг, каждое решение, каждую покупку.
— Надюша, зачем ты купила эту кофту? Тебе не идёт этот цвет. Вернёшь в магазин.
— Надюша, не надо так много соли в суп. Денису вредно.
— Надюша, я пригласила на субботу своих подруг. Приготовишь что-нибудь вкусненькое, да?
Невестка превратилась в обслуживающий персонал в собственном доме. А Денис не видел проблемы. Для него это было нормально. Его мама всегда была частью его жизни, и он не понимал, почему Надежда вдруг начала жаловаться.
— Она просто хочет помочь, — говорил он каждый раз, когда Надежда пыталась поговорить. — Мама заботится о нас.
— Она не заботится, она контролирует! — выкрикнула Надежда однажды вечером, когда Лариса Петровна ушла к подруге. — Я не могу больше! Я живу в золотой клетке!
— Ты преувеличиваешь. Мама просто привыкла к порядку. Ты могла бы приспособиться.
— Приспособиться? Денис, я должна приспособиться к тому, что моя свекровь проверяет нашу постель на смену белья? Что она читает мои сообщения, когда я оставляю телефон на столе? Что она решает, когда нам ложиться спать?
— Надя, ты сгущаешь краски.
— Я задыхаюсь!
Но он не слышал. Или не хотел слышать. Его мама дала им квартиру, и это был долг. Долг, который нужно было отрабатывать послушанием и благодарностью.
Прошло ещё полгода. Надежда худела, бледнела, теряла себя. Она перестала встречаться с подругами, потому что свекровь всегда находила причину, почему ей нужно остаться дома. Она перестала ходить на любимые курсы рисования, потому что Лариса Петровна говорила, что это трата времени и денег. Она перестала быть собой.
И тогда случилось то, что переполнило чашу.
Однажды утром Надежда проснулась от тошноты. Она поняла, что задержка уже две недели. С дрожащими руками она сделала тест. Две полоски.
Она была беременна.
Первой мыслью было: «Я должна сказать Денису». Второй: «Боже, что скажет его мать».
Вечером она рассказала мужу. Денис обнял её, расцеловал, его глаза сияли от счастья. Но радость длилась ровно до того момента, пока в комнату не вошла Лариса Петровна.
— Что за шум? Что случилось?
— Мама, ты будешь бабушкой! Надя беременна!
Свекровь замерла. На её лице отразилось что-то странное — не радость, а расчёт. Холодный, быстрый расчёт.
— Как чудесно, — наконец выдавила она. — Когда?
— Срок совсем маленький. Недели две.
— Понятно. Надюша, тебе нужно беречь себя. Никаких нагрузок. Я возьму на себя все домашние дела.
Это прозвучало как приговор. Надежда поняла: теперь она станет пленницей окончательно. Беременная, слабая, зависимая. Свекровь получит полный контроль.
На следующий день Лариса Петровна зашла к ней в комнату с каким-то конвертом.
— Надюша, нам нужно поговорить. Серьёзно.
— О чём?
— О будущем. О квартире. Видишь ли, эта квартира оформлена на меня. Я хотела переписать её на Дениса, но теперь думаю… нужно всё сделать правильно. Юридически грамотно.
Она положила на стол какие-то бумаги.
— Это брачный договор. Постфактум, но всё законно. Согласно ему, в случае развода квартира остаётся в собственности нашей семьи. То есть моей и Дениса. А ты, если что, получишь небольшую компенсацию.
Надежда смотрела на бумаги, не веря своим глазам.
— Вы хотите, чтобы я подписала отказ от прав на квартиру?
— Я хочу защитить интересы своего сына и будущего внука. Мало ли что бывает в жизни. Браки распадаются. А квартира должна остаться в семье.
— Но я тоже семья! Я жена Дениса! Мать его ребёнка!
— Пока ты мать его ребёнка. Но завтра кто знает, — свекровь говорила спокойно, почти ласково. — Надюша, не создавай проблем. Подпиши. Это всего лишь формальность. Страховка.
— Нет.
— Что «нет»?
— Я не подпишу это. Никогда.
Лариса Петровна выпрямилась. Маска доброты слетела с её лица, как театральный грим.
— Тогда я попрошу вас съехать. Из моей квартиры. Завтра.
— Что? Вы не можете…
— Могу. Квартира моя. Я вам её не дарила официально. Вы здесь гости. И я имею право попросить гостей покинуть мой дом.
Надежда почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она поняла: всё это время они жили в ловушке. Красивой, комфортной, но ловушке.
Вечером она рассказала всё Денису. Ждала, что он встанет на её сторону. Что скажет матери правду. Но он молчал. Долго молчал, глядя в пол.
— Надь, может, просто подпишешь? Для спокойствия мамы. Мы же не разведёмся. Это просто бумажка.
— Просто бумажка? Денис, ты слышишь себя? Твоя мать шантажирует меня! Выгоняет нас на улицу!
— Она не выгоняет. Она просто хочет быть уверенной…
— В чём? Что я не заберу у неё квартиру? Денис, я три года живу под её контролем! Я превратилась в прислугу в этом доме! А теперь она хочет, чтобы я официально отказалась от всех прав! И ты её поддерживаешь!
— Я не поддерживаю. Я просто… Надь, это моя мать. Она одна. Мне нужно о ней заботиться.
— А обо мне? О своей жене? О своём ребёнке?
Он не ответил. И в этом молчании Надежда услышала всё.
Той ночью она не спала. Лежала в темноте, положив руку на живот, и думала. Думала о том, какой будет её жизнь, если она останется. Вечный контроль свекрови. Вечное послушание. Её ребёнок будет расти под надзором Ларисы Петровны, которая будет решать, как его кормить, как одевать, как воспитывать. А Денис так и будет стоять в стороне, боясь перечить матери.
К утру она приняла решение.
Когда Денис ушёл на работу, а свекровь отправилась в салон красоты, Надежда собрала свои вещи. Немного. Только самое необходимое. Она оставила на столе записку. Короткую.
«Денис, я ухожу. Не потому, что не люблю тебя. А потому, что люблю себя и нашего ребёнка. Твоя мать купила нас квадратными метрами, а ты позволил ей это сделать. Я не хочу, чтобы мой ребёнок рос в клетке, даже если она золотая. Когда ты будешь готов быть мужем и отцом, а не послушным сыном — позвони. Но знай: я больше никогда не откажусь от себя ради чужого комфорта. Даже твоего».
Она вернулась в их старую однушку. Хозяева ещё не успели сдать её другим жильцам. Надежда заплатила за три месяца вперёд, используя свои накопления.
Квартира встретила её тишиной. Пустотой. Но в этой пустоте было то, чего она не чувствовала уже давно — свобода.
Денис звонил. Много раз. Просил вернуться. Говорил, что поговорит с матерью. Что они всё решат. Но Надежда знала: он не изменится. Не сможет. Потому что его мать встроена в него слишком глубоко.
— Я жду тебя, Ден. Но не здесь. Я жду тебя там, где ты будешь защищать меня, а не оправдывать её. Где ты выберешь нас, а не её комфорт. Если это когда-нибудь случится — я буду рада. А пока мы с малышом проживём. Как-нибудь. Зато свободно.
Она положила трубку и посмотрела в окно. За стеклом падал первый снег. Чистый, белый, как новая страница. Надежда положила руку на живот и улыбнулась. Впервые за долгое время.
Да, квартира была маленькой. Да, впереди были трудности. Но это была её жизнь. Её выбор. Её свобода. И этого не купишь никакими квадратными метрами.
А где-то в центре города, в просторной квартире с лепниной, Лариса Петровна смотрела на пустую комнату невестки и впервые в жизни чувствовала, что проиграла. Потому что невозможно купить человека. Можно только на время арендовать его присутствие. А Надежда расторгла этот контракт. Односторонне. И окончательно.
