— Ты чего молчишь?
Валера повернулся на бок. Простыня натянулась.
— Весь вечер как чужая.
Я смотрела в потолок. Привычная трещина над шкафом. Тридцать один год эта трещина. Почти столько же, сколько мы.
— Нормально я. Устала просто.
Возвращение домой
Он пошевелился. Рука легла на моё плечо тяжело. По-хозяйски.
— От чего устала-то? Мы же отдыхали! Только что приехали. Что ты вообще делала? Лежала, ела, по процедурам ходила. Я вот на заводе всю жизнь вкалывал, а ты…
Я промолчала. Не стала объяснять. Какой смысл.
Путёвка. Санаторий «Берёзка» в двухстах километрах от дома. Семь дней. Я думала — отдохну. Может, поговорим нормально, без телевизора. Может, вспомним что-нибудь.
Вспомнила. Но не то, что хотела.
Решение ехать
Валера объявил о санатории в конце августа. Сидел на кухне, листал телефон. Потом отложил.
— Слушай. На заводе профком путёвку предлагает. Со скидкой. На двоих. Поедем?
Я мыла посуду. Тарелки скользили под губкой. Пена стекала на руки.
— Куда ехать?
— В «Берёзку». Там процедуры всякие, кормят хорошо. Отдохнёшь.
Отдохну. Я обернулась — он смотрел на меня, ждал ответа. Лицо знакомое до боли. Морщины у глаз, седина на висках. Когда это случилось? Когда мы стали пожилыми людьми, которые едут в санаторий «отдохнуть»?
— Поедем.
Сборы
Собиралась я сама. И себе, и ему. Валера достал из шкафа старую спортивную сумку. Бросил на кровать.
— Положи мне всё, что надо. Рубашку синюю возьми. Ту, что Дашка подарила.
Я открыла его полку. Рубашки висели аккуратно — я гладила их каждое воскресенье. Синяя лежала справа. Он не знал, где она лежит. Тридцать один год брака. А он не знал, где его рубашки.
Сложила ему в сумку: три футболки, джинсы, спортивные штаны, носки, трусы, тапочки. Бритву, зубную щётку, таблетки от давления. Всё, как всегда. Как будто я собирала ребёнка в лагерь.
— Не забудь мне крем для бритья.
Крикнул он из комнаты.
Не забыла. Я никогда не забывала.
Дорога
Ехали на автобусе. Валера сидел у окна, я — рядом. Молчали. Он смотрел в телефон, я — в окно. Сентябрь. Золотые поля, перелески. Красиво. Хотелось сказать: «Смотри, как красиво». Но не сказала.
В санатории нас встретила администратор. Молодая, лет тридцати. Улыбалась профессионально.
— Самойловы? Проходите. Вот ваши ключи. Второй этаж, номер двенадцать. Обед в час, процедуры с завтрашнего дня. Расписание на стойке.
Номер оказался маленьким. Две кровати, тумбочка, телевизор, окно на берёзы. Чисто. Пахло хлоркой и свежим бельём.
— Нормально. Главное, кормить будут хорошо.
Валера лёг на кровать. Включил телевизор. Я разложила вещи в шкаф. Сначала его, потом свои. Как дома.
Первый вечер
Поужинали в столовой — Валера взял две котлеты, я одну. Он ел молча, я тоже. За соседним столиком сидела пара. Лет шестидесяти, наверное. Он что-то рассказывал. Она смеялась. Тихо так, негромко.
Я смотрела на них. Думала: когда мы последний раз смеялись вместе?
— Чего уставилась?
Валера проследил мой взгляд.
— Ешь давай, остынет.
Я доела. Котлета была вкусная. Но я не почувствовала вкуса.
Утро. Процедуры
Валера проснулся первым.
— Вставай, завтрак скоро. Где моя футболка?
Я открыла глаза. Серый потолок, чужая комната, окно не с той стороны.
— В шкафу. На верхней полке.
— Достань.
Я встала. Достала. Подала ему. Он натянул футболку, пошёл в ванную. Я осталась сидеть на кровати. В зеркале напротив отражалась женщина с усталым лицом. Пятьдесят восемь лет. Седые волосы, которые я крашу раз в месяц. Морщины вокруг глаз.
Эта женщина провела тридцать один год рядом с мужчиной. Он не знает, где лежат его футболки.
После завтрака пошли на процедуры. Валере назначили электрофорез, мне — массаж. Разошлись по разным кабинетам.
Массажистка оказалась приятной. Лет сорока пяти, полноватая, с добрыми глазами.
— Ложитесь на живот. Расслабьтесь.
Руки у неё были сильные. Разминала плечи, спину, поясницу. Больно, но приятно.
— Напряжение большое. Много работаете?
— Раньше работала. Теперь на пенсии.
— А дома много дел?
— Как у всех.
Она промолчала. Продолжила массаж. Потом спросила:
— С мужем приехали?
— Да.
— Хорошо вам вместе отдыхать.
Я не ответила. Не знала, что сказать.
Обед. Сравнение
Встретились после процедур в холле. Валера сидел на диване, листал журнал.
— Ну как?
— Нормально.
— Пошли обедать. Я уже жрать хочу.
Мы пошли в столовую. Он шёл впереди, я — сзади. Как всегда. Тридцать один год я иду за ним. На два шага сзади.
За обедом я снова увидела ту пару. Они сидели у окна. Он налил ей компот. Она протянула ему салфетку. Простые движения. Но в них было что-то. Внимание. Забота друг о друге.
Валера ел борщ. Хлебал громко.
— Вкусно готовят. Дома такого не сваришь. Или разучилась уже?
Я варила борщ каждую неделю. Тридцать один год. Он никогда не говорил «вкусно».
— Можешь сам иногда сварить.
Он поднял глаза.
— Чего?
— Борщ. Можешь сам сварить.
Он усмехнулся.
— Да ладно. У тебя лучше получается.
У меня лучше получается. Потому что я делаю это тридцать один год. А он ни разу не пробовал.
Концерт. Прозрение
Вечером была культурная программа. Концерт в актовом зале. Валера не хотел идти. Но я настояла.
Зал небольшой. Человек на сорок. Пожилые пары, одинокие женщины, несколько мужчин. На сцене местная самодеятельность. Пели романсы, читали стихи.
Валера сидел рядом. Скучал. Я смотрела на сцену. Но видела не артистов. Видела его. Впервые за долгое время смотрела на него не в контексте быта. Не когда он просил купить хлеб. Не когда требовал ужин. А просто смотрела.
Знакомое лицо. Морщины, седина. Но чужое.
Когда он стал чужим?
Или я сама стала чужой?
Третий день. Главный вопрос
На третий день после завтрака мы вышли погулять. Территория санатория большая. Аллеи, клумбы, лавочки. Берёзы везде. Жёлтые листья под ногами.
Мы шли молчали. Я смотрела на деревья, на небо. Он — в телефон.
— Валер. Отложи телефон.
Он поднял глаза.
— А что?
— Давай просто погуляем. Посмотрим вокруг.
Он пожал плечами. Убрал телефон в карман. Мы пошли дальше. Молчали. Через минут пять он достал телефон снова.
Я остановилась.
— Зачем мы сюда приехали?
Он обернулся.
— Как зачем? Отдохнуть. Я ж говорил.
— Отдохнуть — это просто поесть и полежать?
— А что ещё?
Он не понимал. Искренне не понимал.
Я смотрела на него. На этого человека, с которым прожила тридцать один год. Родила двоих детей. Купила квартиру, выплатила ипотеку. Пережила болезни, кризисы, ссоры, примирения.
И только сейчас поняла. Мы прожили всё это вместе. Но по отдельности.
— Ничего. Пошли дальше.
Разговор на лавочке
Вечером того дня я сидела на лавочке возле корпуса. Валера ушёл в номер. Футбол по телевизору. Я осталась одна.
Рядом села женщина. Лет моих, может, чуть старше. Мы молчали. Смотрели на берёзы.
— Устали от мужа?
Вдруг спросила она.
Я вздрогнула.
— Что?
— Вижу по вам. Сама такая же.
Она улыбнулась грустно.
— Приехала с ним «отдохнуть». А отдыхаю вот так. Сижу одна.
Мы помолчали.
— Сколько вместе?
Спросила она.
— Тридцать один год.
— У меня двадцать восемь.
Она вздохнула.
— И всё время думаю: это жизнь или привычка?
Я не ответила. Не знала ответа.
Осознание
Оставшиеся дни прошли одинаково. Завтрак, процедуры, обед, прогулка, ужин, сон. Валера был доволен. Ел, спал, смотрел телевизор.
Я наблюдала. За ним, за другими парами, за собой. И с каждым днём понимала всё яснее. Я устала.
Не от быта. Не от готовки, уборки, стирки.
От невидимости.
Тридцать один год я была рядом. Готовила, убирала, следила за его здоровьем, собирала сумки, раскладывала вещи. Была. Но он меня не видел. Я была функцией. Частью быта. Как холодильник. Или стиральная машина.
А я хотела быть человеком.
Последний вечер
Валера шёл. Насвистывал что-то.
— Хорошо тут. Надо бы в следующем году опять приехать.
Я молчала. Смотрела на берёзы. Думала: приеду ли я с ним? Или вообще приеду?
Хочу ли я следующего года с ним?
Не знала.
— Вер, ты чего?
Он остановился.
— Опять молчишь.
— Думаю просто.
— О чём?
— О берёзах.
Он посмотрел на деревья. Пожал плечами.
— Берёзы как берёзы. Пошли, чай остынет.
И я пошла за ним. Потому что тридцать один год шла. И не знала — как иначе.
Но впервые за все эти годы подумала. А может, стоит научиться?
Дома. Вопрос остаётся
Всё вернулось на круги. Валера лёг на диван. Включил телевизор. Я разобрала вещи, постирала, развесила.
Только теперь делала это медленнее. И каждый раз, раскладывая его футболки, думала об одном.
Когда-то я была девушкой. Мечтала о любви. Потом стала женой. Строила семью. Потом матерью. Растила детей.
А сейчас кто я?
Жена по привычке? Служанка по доброте? Или просто женщина, которая боится остаться одна?
Ответа не было.
Но вопрос остался. И я знала — он не исчезнет.
Прошла неделя. Я готовила ужин. Валера сидел на кухне. Смотрел в телефон.
— Слушай. А давай на следующий год снова в «Берёзку» съездим? Мне там понравилось.
Я резала картошку. Нож скользил по доске. Ровно, размеренно.
— Не знаю.
— Как не знаешь?
Он поднял голову.
— Там же хорошо было!
Я посмотрела на него. На знакомое лицо. Морщины, седина. Тридцать один год рядом.
— Хорошо было тебе, Валер.
— А тебе что, плохо?
Я положила нож. Вытерла руки о полотенце.
— Я не знаю. Правда не знаю.
Он нахмурился.
— Ты чего-то недоговариваешь. С того санатория какая-то странная стала.
Странная. Может, и так. Может, я впервые за тридцать один год стала собой. А не удобной женой. Не безотказной прислугой. Не невидимым человеком.
— Может, и странная.
Я снова взяла нож. Продолжила резать картошку.
Валера смотрел на меня. Потом махнул рукой. Вернулся к телефону.
А я думала. О берёзах. О той женщине на лавочке. О паре, которая смеялась за соседним столиком.
О том, что жизнь или привычка — вопрос остаётся открытым.
И я одна должна найти на него ответ.
