На кухне пахло пирогом, а Валера искал отвертку, чтобы починить мою жизнь. Я смотрела на него и таяла, не зная, что через три дня этот «идеальный мужчина» назовет меня старой молью, а я отправлю его в тюрьму…
Ольга открыла духовку, и облако горячего, сладкого пара окутало её лицо, заставив на секунду зажмуриться от удовольствия. Пирог с капустой и яйцом – «фирменный», как любил говорить её сын Димка, получился идеальным: румяным, высоким, с глянцевой коричневой корочкой.
— Оля! — донесся из коридора низкий, бархатный голос. — Ты где? Я отвертку ищу, крестовую.
Ольга улыбнулась, поправляя выбившуюся из-под косынки прядь. Валерий, Валера, Валерчик. Это имя теперь звучало в её квартире чаще, чем тиканье часов и от этого звука на душе становилось тепло, как от только что испеченного пирога.
— В ящике под зеркалом посмотри, Валер! — крикнула она, доставая противень. — В синей коробке!
Она поставила пирог на деревянную подставку и огляделась. Кухня сияла чистотой. На окне, новые занавески в мелкий цветочек, которые они выбирали вместе на прошлых выходных. На столе, скатерть с кружевом. Ольга не накрывала стол скатертью уже два года, с тех пор как Димка уехал учиться в политех в Новосибирск. Для кого стараться? Ела на бегу, прямо со сковородки, или пила чай с бутербродом, глядя в окно.
А теперь всё изменилось, теперь было для кого печь и гладить свой старенький, но всё еще нарядный домашний халат.
В кухню вошел Валерий. Высокий, плечистый, в клетчатой рубашке, рукава которой были закатаны до локтя, обнажая сильные руки с проступающими венами. В руке он держал ту самую отвертку.
— Нашел, — он подмигнул ей. — Сейчас розетку в спальне поменяю, а то искрит. Не дело это, Оленька, когда в доме неисправная проводка. Мужика в доме не было, вот и запустила хозяйство.
Ольга покраснела, как девочка.
— Да, Валер, рук не хватает. Я всё на работе да на работе…
— Ну, теперь у тебя есть я, — он подошел, приобнял её за плечи. От него пахло одеколоном и чем-то неуловимо мужским, надежным. — Мы с тобой, Оля, горы свернем.
Она закрыла глаза, вдыхая его запах, ей сорок восемь. Димка звонит раз в неделю: «Мам, привет, денег скинь, пока». Подруги все давно нянчат внуков или разводятся по третьему кругу, а она одна. Вечерами в этой огромной трехкомнатной «сталинке», доставшейся от родителей, стояла такая тишина, что Ольга включала телевизор в каждой комнате, чтобы создать иллюзию жизни.
А потом появился Валера. Случайно у неё в поликлинике, на процедурах. Пришел с больным плечом — «на стройке потянул, бизнес свой поднимал, да прогорел, пришлось руками работать». Разговорились, он проводил до дома, починил кран, остался на чай. И вот уже месяц его зубная щетка стоит в стаканчике рядом с её, а его ботинки 45-го размера занимают половину коврика в прихожей.
— Ой, Оль, — вдруг тяжело вздохнул он, отпуская её и садясь на табуретку. Лицо его вмиг стало грустным, озабоченным.
— Что случилось? — встрепенулась Ольга. — Плечо болит?
— Да нет, плечо ерунда, с работой засада. — Он покрутил в руках отвертку. — Предложили мне контракт жирный. На севере города, строят новый логистический центр. Зарплата — во! — он провел ребром ладони по горлу. — Нам бы с тобой на машину хватило, и ремонт бы доделали, и Димке твоему помогли бы.
— Так соглашайся! — обрадовалась Ольга. — Ты же специалист!
— Не всё так просто, — Валера покачал головой. — Там служба безопасности лютая. Требуют местную прописку, говорят: «Материальная ответственность, склады, товары дорогие. Нам нужны люди с корнями, а не перекати-поле». А у меня, сама знаешь, только мамина в деревне за триста километров. Я им говорю: «Я же здесь живу, с женщиной любимой». А они: «Штамп в паспорте есть? Нет. Регистрация есть? Нет. До свидания».
Он ссутулился, глядя в пол.
— Видимо, не судьба нам разбогатеть, Оля. Придется опять шабашками перебиваться, а я так хотел тебя на море отвезти летом… В Гагры. Ты была в Гаграх?
Ольга смотрела на его поникшие плечи, и сердце у неё сжималось от жалости и… страха. Страха, что он сейчас расстроится, разочаруется в себе, в их жизни, и уйдет. Скажет: «Не могу я так, Оля, не мужик я, если семью обеспечить не могу». И снова тишина в пустой квартире.
Мысль пришла мгновенно, сама собой, она казалась такой простой и логичной.
— Валер, — тихо сказала она, касаясь его руки. — Ну чего ты мучаешься?
Он поднял на неё глаза, полные тоски.
— А что делать-то, Оль? Против системы не попрешь.
— Давай я тебя пропишу, — выпалила она. — Временно. На год или на три, мы же не чужие.
В глазах Валерия мелькнуло что-то странное. Изумление? Радость? Или что-то еще, чего она не успела разглядеть?
— Оль, ты серьезно? — он взял её ладонь в свои большие, теплые руки. — Ты бы сделала это для меня и рискнула бы?
— Какой риск, Валер? — улыбнулась она, чувствуя себя героиней, спасающей любимого. — Ты же мой, живем вместе, я тебе доверяю.
— Ох, Оленька… — он притянул её к себе и поцеловал в макушку. — Святая ты женщина, я тебя на руках носить буду. Завтра же в МФЦ пойдем? Или тебе сменами поменяться надо?
— Завтра у меня выходной, — сказала она. — Пойдем завтра.
— Вот и отлично. — Он встал, бодрый, энергичный, словно и не было никакой грусти. — Сейчас розетку доделаю, и пирог будем есть, ч сбегаю за шампанским? Повод-то какой!
— Сбегай, — кивнула Ольга.
Он ушел в спальню, насвистывая веселый мотивчик, а Ольга осталась на кухне. Она смотрела на остывающий пирог и почему-то чувствовала легкий озноб, хотя духовка еще грела воздух. «Всё правильно, твердила она себе. Так поступают нормальные жены, помогают мужьям. Если я ему не доверяю, зачем тогда всё это? Зачем я впустила его в свою жизнь?».
Где-то в глубине души, на самом дне, шевельнулся маленький червячок сомнения. «А Димка? Надо бы с Димкой посоветоваться…». Но она тут же отогнала эту мысль. Сын далеко, у него своя жизнь, девочки, сессии. Скажет еще: «Мам, ты с ума сошла, мужика в дом привела». Не поймет, молодой еще, не знает, как страшно выть на луну в пустой трешке.
Неделя пролетела как один миг, Валера был идеальным. Он починил не только розетку, но и текущий бачок унитаза, смазал петли на всех дверях, прибил полку в прихожей, которая стояла в углу полгода. Он встречал Ольгу с работы, готовил ужин (жарил картошку с салом так, что пальчики оближешь), называл её «моя королева».
Ольга летала на крыльях, подруги на работе завистливо вздыхали: «Повезло тебе, Олька. В наше время мужика нормального днем с огнем не сыщешь, а твой и рукастый, и не пьет, и комплименты делает. Держись за него» и Ольга держалась.
День похода в МФЦ был назначен на вторник, Валерий всё распланировал: «Я очередь займу с утра пораньше, ты выспись, позавтракай, и к десяти подходи. Чтобы тебе, моей красавице, в духоте не сидеть».
В понедельник вечером у Ольги неожиданно отменили ночное дежурство. Заведующая позвонила в пять: «Смирнова, иди домой, там практиканты из медучилища пришли, пусть тренируются, а ты отдохни перед аттестацией».
Ольга обрадовалась, купила по дороге любимых Валериных пирожных эклеров с заварным кремом, бутылочку вина. Думала: устроим романтический ужин перед завтрашним важным днем.
Она открыла дверь своим ключом, стараясь не шуметь. Хотела сделать сюрприз. В квартире было тихо, только из спальни, сквозь приоткрытую дверь, доносился приглушенный голос Валерия. Он с кем-то разговаривал по телефону.
Ольга улыбнулась, снимая сапоги. Наверное, с мамой разговаривает, хвастается, что завтра прописку получит или с работодателем.
Она на цыпочках прошла по коридору, прижимая к груди коробку с эклерами. Хотела крикнуть «Сюрприз!», но слова застряли в горле.
— …да, мам, я тебе говорю, всё на мази, — голос Валерия звучал не так, как обычно. Не бархатно и ласково, а жестко, цинично, с какими-то противными нотками. — Завтра штамп поставлю, и сразу в банк. Федьке долг отдам, а то он меня на счетчик поставил, уроды, совсем берегов не видят.
Ольга замерла, сердце ухнуло куда-то в желудок. Долг? Какой долг? Какой Федька?
— Да какой кредит, мам? Потреб возьму, миллиона полтора. Под прописку в центре дают без вопросов, я узнавал. У меня там кореш в «Сбере» сидит. Скажу на ремонт, а сам… да свалю я отсюда, мам. Достала она меня со своими пирогами и сюсюканьем. Старая, скучная, как моль в нафталине.
Ольга прижалась спиной к стене, коробка с пирожными выскользнула из рук, но она успела подхватить её у самого пола, чудом не уронив.
— Да никуда она не денется, — продолжал Валера, хохотнув. — Вцепилась в меня как кошка в валерьянку. Боится одна остаться. Я ей про любовь, да Гагры и поплыла.. Ей только пообещай, что до гроба вместе, она и квартиру перепишет. Ладно, всё, завтра отзвонюсь.
В спальне послышались шаги, Ольга в панике метнулась назад, в прихожую. Ей казалось, что стук её сердца слышен во всем подъезде.
Она схватила сапоги, сумку и выскочила на лестничную клетку, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Стояла на холодном бетоне, прислонившись лбом к стене, и жадно хватала ртом воздух. Её уютный мир, пахнущий ванилью и надеждой, рухнул за одну секунду.
«Старая… Скучная… Как моль…».
Слезы брызнули из глаз, горячие, обидные. Ей хотелось ворваться в квартиру, разбить эту коробку с эклерами об его голову, вышвырнуть его вещи в окно.
Но тут сработал многолетний опыт старшей медсестры. В экстренной ситуации никакой паники. Холодный разум, чёткие действия. Когда в реанимации останавливается сердце, ты не плачешь, ты качаешь.
Ольга вытерла лицо рукавом пальто, глубоко вздохнула. Раз, два, три.
— Значит, моль? — прошептала она, глядя на свои руки, которые дрожали, но уже не от страха, а от ярости. — Ну что ж, Валера, посмотрим, кто кого.
Она достала из сумочки зеркальце, поправила макияж. Надела сапоги, выждала десять минут и нажала на кнопку звонка. Дверь открыл Валера в домашних трениках, с улыбкой чеширского кота.
— Оленька! А ты чего звонишь? Ключи забыла?
— Да что-то в сумке не найти, — улыбнулась она. Улыбка вышла кривой, но Валера не заметил. Он уже увидел коробку с пирожными.
— О, вкусняшки! Заходи, моя хорошая, я соскучился.
Весь вечер Ольга играла роль: смеялась над его шутками, слушала его рассказы о будущем «жирном контракте». Но теперь она видела всё иначе.
Видела, как бегают его глаза, когда он говорит о любви. Она замечала, как он раздраженно дергает ногой, когда она начинает рассказывать про работу. Видела не «идеального жениха», а паразита, который присосался к её страху одиночества.
Когда Валера ушёл в душ, напевая под нос, Ольга сделала то, чего никогда раньше себе не позволяла. Она подошла к его кожаной барсетке, которая лежала на тумбочке в прихожей.
Руки дрожали, ей было противно, чувствовала себя воровкой в собственном доме.
Она открыла барсетку: паспорт, водительские права, пачка смятых чеков. И несколько писем в конвертах с красными штампами.
Она достала письма: уведомление о задолженности, досудебная претензия, микрозаймы. Суммы были небольшие – 15 тысяч, 20 тысяч, но их было много и просрочки были по полгода.
Она открыла паспорт, прописка: город Санкт-Петербург, улица Студенческая, дом 5, общежитие №3. Штамп стоял, действующий.
Ольга закрыла паспорт.
Значит, прописка у него есть, ему не нужна регистрация для работы. Ему нужна «чистая» регистрация в приличной квартире, чтобы взять большой кредит в банке, перекрыть микрозаймы и долг какому-то Федьке. А потом исчезнуть.
А когда он исчезнет, коллекторы придут сюда. Будут звонить в дверь, писать гадости на стенах в подъезде, пугать соседей.
Ольга аккуратно положила всё обратно.
Из ванной вышел распаренный Валера.
— Ольчик, спинку потрешь? — игриво спросил он.
— Устала я сегодня, Валер, — сказала Ольга, не оборачиваясь. Она мыла посуду, чтобы он не видел её глаз. — Голова болит. Спать лягу, завтра день тяжелый.
— Ну, отдыхай, отдыхай, — он чмокнул её в затылок. — Завтра всё сделаем, и заживем.
— Заживем, — повторила Ольга.
Ночью она не спала, лежала, глядя в потолок, и слушала, как храпит рядом человек, который хотел её обокрасть.
Ей было страшно, а вдруг он поймет? Станет агрессивным? Он же здоровый мужик.
Но к утру страх прошел, осталась только решимость.
Утро вторника выдалось серым и дождливым, Валера нервничал. Он то и дело поглядывал на часы и подгонял Ольгу.
— Оль, ну чего ты копаешься? Опоздаем, талончик сгорит!
— Иду, Валера, иду, — Ольга тщательно красила губы, красной помадой.
В МФЦ было душно, пахло дешевым кофе из автомата, народу тьма: дети плачут, пенсионеры ругаются.
Валера занял очередь, посадил Ольгу на диванчик, сам ходил туда-сюда, как тигр в клетке.
— Волнуешься? — спросила Ольга.
— Да нет, чего волноваться, просто формальности эти ненавижу. Бюрократия, он вытер потный лоб. — Оль, ты паспорт взяла? Документы на квартиру?
— Взяла, Валера. Всё взяла.
Наконец, на табло загорелся их номер: «А-45. Окно 12».
Они подошли к стойке, молоденькая девушка-операционист устало посмотрела на них.
— Добрый день, слушаю вас.
Валера опередил Ольгу, он плюхнулся на стул, выложил свой паспорт.
— Нам прописку оформить, временную. Вот паспорт, заявление я уже заполнил, — он сунул девушке бланк. — Давайте быстренько, а то на работу надо.
Девушка взяла его паспорт, посмотрела на бланк.
— Собственник кто?
— Я, — Ольга села рядом, достала свой паспорт и выписку из ЕГРН.
— Вы согласны зарегистрировать данного гражданина в своей квартире по адресу: улица Ленина, дом 45, квартира 12? — заученно спросила девушка, стуча по клавиатуре.
В зале повисла секундная пауза, Валера смотрел на Ольгу, улыбаясь. В его глазах читалось: «Ну давай, скажи «да», и дело в шляпе».
Ольга глубоко вздохнула, посмотрела на Валерия. В эти серые, пустые глаза, которые еще вчера казались ей родными.
— Нет, — громко и отчетливо сказала она.
Девушка замерла пальцами над клавиатурой, Валера дернулся, как от удара током.
— Оль, ты чего? — он нервно хихикнул. — Шутишь? Девушка, она шутит, волнуется просто.
— Я не шучу, — Ольга повернулась к операционисту. — Я не даю согласия на регистрацию. Более того, я хочу написать заявление, прямо сейчас.
— Какое заявление? — не поняла девушка. — В полицию?
— В полицию, — кивнула Ольга. — Этот гражданин, — она указала на Валерия пальцем, — пытается мошенническим путем получить регистрацию в моей квартире, чтобы оформить крупный кредит по подложным документам и скрыться. Я прошу вызвать охрану и наряд полиции. У меня есть основания полагать, что он находится в розыске за финансовые махинации.
Это был блеф, про розыск она не знала, но это сработало.
Лицо Валерия изменилось мгновенно. Маска «любящего жениха» сползла, обнажив звериный оскал. Лицо пошло красными пятнами. Губы скривились.
— Ты что несешь, дура старая?! — заорал он так, что очередь вздрогнула и затихла. — Какая полиция?! Я к тебе со всей душой! Я тебе унитаз чинил! Я тебя, корову, в люди выводил!
Он вскочил, опрокинув стул.
— Отдай документы! — рванулся к Ольге, пытаясь выхватить у неё из рук паспорт и выписку.
Ольга не шелохнулась, смотрела на него с ледяным спокойствием.
— Руки убери, — тихо сказала она.
— Ах ты … ! — Валера замахнулся.
Но ударить не успел, сзади его перехватил дюжий охранник МФЦ.
— Гражданин! Успокойтесь! Руки за спину!
— Отпусти! Это моя баба! Она больная! У неё климакс! — орал Валера, извиваясь в руках охранника. — Олька, ты пожалеешь! Ты сгниешь одна в своей халупе, кому ты нужна, старая вешалка?!
Люди в очереди доставали телефоны, снимали. Кто-то кричал: «Полицию зовите!», «Женщину бьют!».
Девушка-операционист дрожащими руками нажала тревожную кнопку.
— Я не ваша баба, — сказала Ольга, вставая. Она аккуратно сложила документы в сумочку. — И я не больная, я прозрела.
Через пять минут приехал наряд ППС, Валерия, который продолжал материться и угрожать, вывели в наручниках. Оказалось, что блеф Ольги попал в точку, у него действительно были приводы за мошенничество и драки. Полицейские проверили его по базе.
— Гражданка Смирнова, проедете с нами, заявление напишете? — спросил молодой лейтенант.
— Напишу, — кивнула Ольга. — Обязательно напишу.
Вечер.
Та же самая кухня, что и неделю назад, но теперь она казалась другой.
На столе стоял засохший пирог, который она пекла для Валеры.
Вещей Валерия в квартире не было. Ольга вызвала соседа, дядьку крепкого, и они вместе за пятнадцать минут собрали его барахло в черные мусорные пакеты и выставили на лестничную площадку. Валера за ними так и не вернулся, видимо сидел в обезьяннике.
Ольга сидела за столом, сжимая в руках чашку с холодным чаем.
Вот она, победа, она спасла свою квартиру, разоблачила мошенника и не дала себя обмануть.
Но почему так больно?
Ольга закрыла лицо руками и заплакала. Горько, навзрыд, слезы текли сквозь пальцы, капали на кружевную скатерть.
Она плакала не по Валере. Он был гнилью, и она это знала, плакала по той иллюзии, в которой жила этот месяц. По надежде, что она еще кому-то нужна, кроме пациентов и кота. По мечте о Гаграх, которой не суждено сбыться.
«Кому ты нужна, старая вешалка?» — звенел в ушах голос Валерия.
Она подняла голову, посмотрела в темное окно. В отражении она увидела уставшую женщину с потекшей тушью.
— Нужна, — сказала она вслух. Голос дрогнул, но прозвучал твердо. — Себе нужна.
В тишине квартиры резко, пронзительно зазвонил телефон, Ольга вздрогнула, вытерла слезы ладонью.
На экране высветилось: «СЫН».
Она шмыгнула носом, откашлялась, стараясь придать голосу бодрость.
— Алло, Димка? Привет, сынок.
— Мам, привет! — голос сына был веселым, живым. — Как ты там? Чего трубку долго не брала? Я тут стипендию получил, думаю, дай матери позвоню, узнаю, как дела?
— Всё нормально, сынок, — Ольга улыбнулась сквозь слезы. — Не болею, всё хорошо.
— Ну ладно. А то мне сон дурацкий приснился, будто у тебя воры в квартире, ты там двери закрывай, ладно?
— Закрываю, Дим, на все замки.
Повисла пауза. Добрая, родная пауза.
— Мам, — сказал вдруг Дима. — А я тут подумал… Может, мне кошку завести? Или собаку? Скучно одному в общаге.
Ольга посмотрела на пустую прихожую, где еще утром стояли ботинки 45-го размера.
— Заведи, сынок, — сказала она. — А лучше… Знаешь что? Я сама заведу.
— Ты?! — удивился Дима. — Ты же говорила, шерсть, грязь…
— Овчарку заведу, — твердо сказала Ольга. — Восточно-европейскую. Умную. Чтобы в глаза смотрела и понимала. И чтобы чужие в дом не лезли, а то ходят тут всякие… электрики.
Дима засмеялся в трубку.
— Ну ты даешь, мать! Овчарку! Ну давай. Будем с ней гулять, когда я на каникулы приеду. Через месяц уже, кстати. Жди.
— Жду, сынок. Очень жду.
Ольга положила трубку, встала, взяла засохший пирог и решительно выбросила его в мусорное ведро.
Достала с полки ноутбук. И ввела в поиске: «Питомник овчарок. Щенки».
