Три года назад Таня впервые в жизни влюбилась по-настоящему. Сережа был старше на два года, спокойный, надёжный. Работал инженером, получал неплохо, и когда сделал предложение, Таня согласилась не раздумывая.
— Только временно поживём у мамы, — объяснил он тогда. — Пока свою квартиру не купим. Ну максимум год-полтора.
Таня кивала. Конечно, временно. Молодая семья — это же понятно, сразу на собственное жильё не накопишь.
Мама Сергея встретила невестку настороженно, но вроде бы доброжелательно. Небольшая, сухонькая женщина с вечно недовольным лицом и привычкой вздыхать по поводу и без.
— Ну что ж, раз Сережа выбрал, — сказала она первый вечер за ужином. — Только уж постарайся, девочка, чтобы мой мальчик не споткнулся в новой жизни.
Лена тогда ещё работала бухгалтером в районной поликлинике. Каждый день с утра до вечера на работе, приходила уставшая, но почему-то всегда находила силы проконтролировать, как Таня ведёт хозяйство.
— Картошку так не режут, — говорила она, заглядывая на кухню. — Мелко слишком, все витамины выварятся.
Или:
— Зачем столько стирального порошка? Машина от этого быстрее сломается.
Или:
— В магазин идёшь? Возьми список, что купить надо. А то вчера творог какой-то кислый принесла.
Таня терпела. Понимала — женщина привыкла быть хозяйкой в доме, трудно перестроиться. А ещё Сережа объяснял:
— Лена всю жизнь одна тянула. Папа рано умер, мама болела. Она привыкла за всех отвечать. Не обижайся на неё.
Но шли месяцы, а контроль только усиливался.
Лена составляла меню на неделю. Лена решала, когда делать генеральную уборку. Лена покупала продукты — а Таня должна была готовить строго по её рецептам.
— У Сережи желудок чувствительный, — объясняла она. — Острое нельзя, жирное тоже. А специи только эти, другие не переносит.
Таня пыталась возражать:
— А может, спросим у самого Сережи, что он любит?
— Зачем спрашивать? Я тридцать пять лет для него готовлю, лучше знаю.
Сережа в эти споры не вмешивался. Приходил с работы, ужинал, смотрел телевизор. Когда Таня пыталась с ним поговорить наедине, отмахивался:
— Да ладно тебе, что ты как маленькая? Лена хочет помочь, она же не со зла.
А через год мама слегла окончательно. Диабет, больные ноги, давление. Таня ухаживала за ней днём, пока Лена и Сережа работали. Кормила, давала лекарства, читала вслух.
И тогда Лена окончательно взяла контроль в свои руки.
— Маме таблетки давать строго по часам, — инструктировала она каждое утро. — Еду только протёртую, чай некрепкий. И чтобы она лежала, никаких вставаний без надобности.
Таня стала чувствовать себя сиделкой. Не женой, не невесткой — сиделкой, которой платят кровом и едой за услуги.
А о собственной квартире речи вообще не шло.
— Куда нам сейчас съезжать? — говорил Сережа, когда Таня поднимала эту тему. — Мама одна, Лена на работе. Кто за ней ухаживать будет?
— Можем нанять сиделку.
— На что? Ты знаешь, сколько это стоит?
— Тогда может, в дом престарелых.
— Таня! — Сережа аж побледнел. — Как ты можешь такое говорить? Это же моя мать!
И разговор снова заканчивался ничем.
Таня работала переводчиком на фрилансе, заказов было немного, денег тоже. Всё уходило на семейные нужды — продукты, лекарства для мамы, коммунальные платежи. Копить не получалось.
А Лена между тем всё больше укреплялась в роли главной хозяйки дома.
— Таня, почему посуда не помыта? — спрашивала она, вернувшись с работы.
— Я ухаживала за мамой, она весь день капризничала.
— Мама больная, ей можно капризничать. А посуда должна быть чистой.
Или:
— Завтра приходит участковый врач. Подготовь всё — справки, анализы, лекарства разложи по порядку.
— А ты сама не можешь? Ты же лучше разбираешься.
— Я работаю, Таня. В отличие от некоторых.
Это «в отличие от некоторых» больно резало. Да, Таня работала дома, зарабатывала меньше. Но она же ухаживала за больной свекровью! Разве это не работа?
Самое страшное началось, когда Таня забеременела.
Лена узнала первой — Таня ещё сама не поверила, а золовка уже всё просчитала.
— Дети сейчас — это неразумно, — сказала она твёрдо. — Мама в таком состоянии, денег нет, квартира маленькая. Где ребёнка растить будем?
— Лена, это наш ребёнок, — попыталась возразить Таня.
— Наш — это чей? Твой и Сережин? А я, значит, не семья? А мама не семья? Мы что, на улицу должны съехать, чтобы вам с младенцем удобно было?
Таня промолчала. Но в груди росла обида, горькая и тяжёлая.
А потом случился выкидыш.
Лена тогда стояла у больничной койки и говорила:
— Видишь, Бог сам всё расставил. Сначала надо подумать, как с мамой быть, а потом уже о детях мечтать.
Таня лежала и молчала. И что-то внутри неё в тот момент окончательно переломилось.
Вот тогда она и начала копить деньги. Тайно, по копейке. Находила дополнительные заказы, экономила на всём. И думала: я куплю нам квартиру. Куплю — и мы наконец заживём своей жизнью.
Находила подработки — переводы, репетиторство. Говорила, что занимается для себя, для развития. А сама каждую копейку складывала в конверт, спрятанный в книжке по французскому языку.
Лена догадалась случайно. Заглянула к ним в комнату в их отсутствие и увидела в шкафу эту книжку. Открыла из любопытства: неужели Таня правда учится?
А там — деньги. Много денег.
— Зачем тебе столько наличных? — спросила она в тот же вечер.
— Хочу машину купить, — соврала Таня, не моргнув глазом.
— Какую машину? У Сережи есть машина.
— Себе хочу. Маленькую. Удобно же.
Это было странно. Таня всегда всё обсуждала — с ней, с Сережей, с мамой. А тут вдруг — такая самостоятельность.
Но про ипотеку Лена узнала только тогда, когда всё уже было оформлено.
— Мы скоро переезжаем, — сказала Таня в воскресенье за семейным обедом. Просто так, между первым и вторым.
— Куда переезжаете? — не поняла Лена.
— В нашу квартиру. Мы купили квартиру.
Лена уронила ложку. Свекровь аж захрипела:
— Как купили?! Без нас?!
— С банком купили, — спокойно ответила Таня. — Ипотека на двадцать лет. Документы уже готовы.
И тогда начался ад.
Лена кричала, что это неправильно. Что нельзя принимать такие решения одним. Что семья — это не игрушки, тут всё должно обсуждаться, планироваться.
Сережа молчал. А мама плакала и повторяла: «Как же я? Как же я одна останусь?»
Таня слушала всех и кивала.
— Понимаю, — говорила она. — Тяжело, конечно. Но мы переезжаем послезавтра.
Вот так. Без криков, без обид. С какой-то пугающей уверенностью.
И переехали.
А сегодня Лена пришла поговорить. Объяснить, как неправильно всё получилось. Что семья — это единое целое, и нельзя так резко всё ломать.
— Мы купили квартиру, и мы будем в ней жить, — сказала Таня.
И закрыла дверь.
Лена стояла на лестнице и впервые за сорок лет чувствовала себя лишней.
Прошло две недели после того дня, когда Таня закрыла дверь перед носом Лены.
Две недели тишины в новой квартире. А Таня училась жить.
Первый раз за десять лет завтракала, когда хотела — не когда положено по расписанию свекрови. Первый раз покупала йогурт с кусочками фруктов — не простой, «без химии», как учила мама Сережи. Мелочи. Но эти мелочи складывались в ощущение: я живу свою жизнь.
А потом позвонила Лена:
— Мама в больнице.
Время остановилось.
— Что случилось?
— Сердце. Инфаркт. Врачи не обещают ничего. Таня, приезжай, пожалуйста.
Она поехала. Конечно, поехала.
В больничном коридоре сидела Лена. Без макияжа, в мятой кофте, с заплаканными глазами. Впервые за все годы знакомства она выглядела не как командир, а как обычная испуганная женщина.
— Таня! — вскочила она. — Слава богу, ты приехала.
И вдруг — Таня этого не ожидала — обняла её. Крепко, отчаянно.
— Я так боюсь, — прошептала Лена. — Если мама умрёт, что же я буду делать?
Таня погладила её по спине.— Не бойся. Всё будет хорошо.
Они просидели в больнице три дня. Сережа приезжал после работы, а днём дежурили по очереди — Таня и Лена.
И впервые они разговаривали. По-настоящему.
— Я всегда думала, что ты меня ненавидишь, — сказала Лена во второй день.
— А я думала, что ты хочешь меня выжить.
— Хотела, — честно призналась Лена. — В начале. Когда Сережа женился. Мне казалось, что ты его у нас украла.
— «У нас»?
— У меня и мамы. Понимаешь, после папиной смерти мы остались втроем. Мама, я и Сережа. И я привыкла, что мы — это семья. А потом появилась ты.
Таня слушала и вдруг поняла: Лена не была злой. Она была одинокой. Сорок лет, никого рядом — только больная мать и брат, который теперь принадлежал чужой женщине.
— Лена, а почему ты замуж не вышла?
— А кому я нужна? — горько усмехнулась Лена. — С больной матерью. Был один мужчина хороший. Но он сказал: выбирай — либо я, либо твоя семья. Я выбрала семью.
— И жалеешь?
— Каждый день, — тихо ответила Лена. — Но что теперь? Мне сорок, Таня. Где взять новую жизнь?
На третий день мама пришла в сознание. Врачи сказали: «Будет жить, но нужен постоянный уход».
— Я возьму её к себе, придется, конечно, уволиться с работы, — сразу сказала Лена.
— Подожди, — остановила Таня. — Давай подумаем.
Они сидели в больничном кафе, пили безвкусный кофе из автомата.
— Лена, а ты хочешь работать?
— А мама?
— Ну, с мамой можем по очереди, я могу приходить днём. Как думаешь?
Лена смотрела на неё с недоверием.
— Таня… спасибо.
— За что?
— За то, что не держишь зла.
Дома их ждал Сережа. Сидел на кухне, пил чай и выглядел потерянным.
— Как мама? — спросил он.
— Будет жить, — ответила Таня.
Она рассказала ему про их с Леной разговор. Про план ухода за мамой.
Через месяц Лена устроилась администратором в небольшую клинику. Она изменилась. Перестала указывать, что готовить и как убирать.
А ещё она записалась на курсы английского языка.
— Хочу в отпуск поехать, — объяснила она застенчиво. — В Европу. Одна.
— Это правильно, — сказала Таня. — Пора начать жить для себя.
И когда Лена в первый раз ушла с работы на свидание — её познакомила коллега с разведённым доктором — Таня искренне порадовалась.
Звонок раздался в половине двенадцатого ночи.
Таня проснулась от вибрации телефона на тумбочке. Сережа спал крепко — он всегда спал как убитый после рабочего дня. А на экране мигало: «Лена».
— Алло? — прошептала Таня, выходя в коридор.
— Таня, — голос Лены дрожал. — Приезжай, пожалуйста. Мама умирает.
Сердце ухнуло вниз.
— Что случилось?
— Не знаю, она вечером жаловалась на боли в груди, я дала ей таблетки. А сейчас проснулась — она без сознания, дышит тяжело… Скорая едет, но… Таня, я боюсь.
— Мы едем. Сейчас же едем.
Она разбудила Сережа. Они оделись молча, как роботы. В машине молчали. Только Сережа один раз сказал:
— Если что, Лена же совсем одна останется.
Таня кивнула. Она думала о том же.
У подъезда стояла скорая. Фельдшер выносил носилки. На носилках лежала свекровь — маленькая, беспомощная, с кислородной маской на лице.
— Родственники? — спросил врач.
— Да, — ответил Сережа. — Это моя мать.
— Инфаркт. Обширный. Везём в реанимацию.
Лена стояла рядом в халате и тапочках. Волосы растрёпаны, лицо белое как мел.
— Я с ней поеду, — сказала она.
— Только один человек можно, — предупредил врач.
— Поезжай, — сказала Таня. — Мы следом на машине.
В больнице началось ожидание. То самое мучительное ожидание, когда время растягивается до бесконечности, а каждая минута может стать последней.
Они сидели в коридоре реанимации — Таня, Сережа и Лена. Лена плакала беззвучно, смотрела в пол. Таня просто сидела и думала.
Думала о том, как несправедливо всё устроено. Только они начали жить нормально, только Лена стала меняться. И вот — удар судьбы.
Вскоре вышел врач.
— Состояние крайне тяжёлое, — сказал он усталым голосом. — Мы сделали всё возможное, но, готовьтесь к худшему.
Лена закрыла лицо руками.
— Можно к ней? — спросил Сережа.
— По одному. На пять минут.
Сережа зашёл к матери. Таня осталась с Леной в коридоре.
— Таня, — вдруг сказала Лена. — Если мамы не станет, что я буду делать? Всю жизнь я только и делала, что за ней ухаживала. За ней и за Сережей. А если их не станет, кто я такая?
—Лена, у тебя есть своя жизнь.
— Какая жизнь? Мне сорок лет, я одна.
Они хоронили маму втроём. Без скандалов, без выяснений кто что должен.
После похорон Лена сказала:
— Я продам мамину квартиру. Слишком много воспоминаний. И куплю себе маленькую, однокомнатную. Буду жить одна. Впервые в жизни.
Прошёл год.
Лена продала мамину трёхкомнатную квартиру и купила себе маленькую однушку в новом районе.
По выходным она приходила к Тане и Сереже на обед.
А ещё Лена записалась на курсы английского языка и в бассейн. Похудела, изменила причёску, стала выглядеть моложе.
— Хочу съездить в отпуск, — мечтательно говорила она. — В Прагу. Одна. Представляешь?
Таня радовалась за неё. И удивлялась — как быстро человек может измениться, если перестанет бояться жить.
В их собственной жизни с Сережей тоже многое изменилось. Он стал принимать решения сам, не оглядываясь на то, что «скажет мама» или «подумает Лена». Они купили машину — выбирали вместе, советовались только друг с другом.
А весной Таня забеременела.
— Я боюсь, — призналась она Сереже. — А вдруг опять…
— Не будет «опять», — твёрдо сказал он. — На этот раз всё будет по-другому
Лена, узнав о беременности, расплакалась от радости.
— Я буду тётей? — спросила она застенчиво.
Вечером Таня стояла у окна своей квартиры. За окном зажигались огни, город жил своей жизнью.
— О чём думаешь? — спросил Сережа, обнимая её сзади.
— О том, что иногда нужно закрыть дверь, чтобы потом её распахнуть, — ответила Таня.
Сережа поцеловал её в макушку.
— Мудрая ты у меня, — сказал он. — И смелая.
Таня улыбнулась. Да, она научилась быть смелой. Их дом наконец зазвучал голосами без команд и упрёков. Потому что Таня поняла главное: любовь невозможна без свободы.
***
Ты тоже ловишь себя на тревоге и усталости, даже когда вроде всё хорошо?
Учёные наконец раскрыли: один ежедневный навык снижает стресс и полностью меняет жизнь за 7 дней!
