«Твоя жизнь — это пошаговая инструкция, как не надо. Моя — мастер-класс по успеху», — бросил мне муж, пакуя в брендовый чемодан остатки нашей десятилетней жизни. Он говорил это на камеру телефона, для сотен тысяч своих подписчиков, а я стояла в дверях кухни, пахнущая ванилью и безысходностью, и понимала: я — наглядное пособие в его очередном платном марафоне «Как избавиться от балласта и взлететь».
***
Марк всегда умел превращать жизнь в шоу. Нашу первую встречу он потом «продавал» в курсе по пикапу, рождение нашей дочери Сони — в марафоне «Как совмещать отцовство и миллионные контракты». Сейчас он продавал наш развод.
— Посмотрите, друзья! Ни капли сожаления! — он развернул камеру на меня. — Я отпускаю прошлое легко, потому что мое будущее стоит дорого. Это и есть мышление победителя!
Я молчала. Что я могла сказать? Что его «мышление победителя» еще вчера ночью клялось мне в любви, а утром я нашла в его телефоне переписку с очередной «ученицей», где он называл меня «якорем» и «токсичной обузой»?
— Алина, не будь такой кислой, — он убрал телефон. — Ты же сама все понимаешь. Мы на разных уровнях. Я лечу в стратосферу, а ты так и осталась на своей кухне с этими цветочками из крема.
Его голос был спокойным, почти дружелюбным. Так говорят с неразумными детьми или с обслуживающим персоналом. Десять лет я была его музой, его тихой гаванью, его «самым надежным тылом», как он любил говорить в интервью. А теперь превратилась в «кислую» обузу с цветочками из крема.
— Мои цветочки из крема, между прочим, десять лет кормили тебя, пока ты искал свою «стратосферу», — тихо ответила я.
— О, началось! Бухгалтерия! — Марк закатил глаза. — Я же оставляю тебе квартиру. Ну, пока. Месяца на три. Потом продадим, деньги пополам. Я не монстр.
Он действительно не считал себя монстром. В его системе координат он был благодетелем. Великодушно оставлял мне право пожить в квартире, из которой только что вывез душу. Рядом с ним суетилась она — Кристина. Фарфоровая кукла с пустыми глазами и дипломом его «академии успеха». Она упаковывала его рубашки так, словно совершала священный ритуал.
— Марк, дорогой, нам пора, — проворковала она, бросив на меня победный взгляд. — У тебя вебинар через два часа.
Я смотрела на них, и во мне не было ненависти. Только выжженная дотла пустыня. Я так устала от этой вечной гонки, от необходимости «соответствовать», от его публичного образа, который все дальше расходился с тем холодным и циничным человеком, в которого он превратился.
— Соня где? — спросил он, уже стоя в дверях.
— У мамы. Я не хотела, чтобы она это видела.
— Правильно, — он кивнул. — Детскую психику надо беречь. Я в воскресенье за ней заеду. Сводим ее в новый развлекательный центр. Ты же не против? Мы с Крис как раз хотели снять оттуда рилс.
И в этот момент я поняла, что дна у этой пропасти нет. Он даже собственную дочь воспринимал как реквизит для своего контента. Он не просто уходил. Он забирал с собой все, даже мои воспоминания, пачкая их глянцевой ложью своего блога.
Дверь за ним захлопнулась. Я осталась одна в гулкой тишине квартиры, которая пахла его дорогим парфюмом и моим разбитым сердцем. Из моей кондитерской, совмещенной с кухней, доносился сладкий аромат бисквита.
Я пекла на заказ торт на детское день рождения. Радужный, с единорогами и меренгами. И эта приторная сладость на фоне всепоглощающей горечи казалась последним издевательством.
Через неделю курьер привез документы. Иск о расторжении брака и об определении места жительства ребенка. Черным по белому было написано, что Марк Андреевич Галинин, известный бизнес-тренер и общественный деятель, требует, чтобы его дочь, София Марковна Галинина, проживала с ним.
Потому что мать, Алина Сергеевна Галинина, не имеет стабильного дохода, ведет асоциальный образ жизни (работа на дому по ночам) и не может обеспечить ребенку должный уровень развития.
К иску прилагались билеты в Дубай, справка о его миллионных доходах и заключение психолога (разумеется, из его «академии») о том, что жизнь с отцом будет для девочки «наиболее гармоничным вариантом». В тот вечер мой ванильный бисквит впервые в жизни подгорел.
***
Найти адвоката оказалось сложнее, чем я думала. Первые трое, услышав фамилию «Галинин», вежливо отказывались. «Вы же понимаете, у него лучшие юристы в городе», — сказал мне седовласый адвокат в дорогом костюме, сочувственно глядя на мои руки, перепачканные пищевым красителем.
— У вас нет шансов, — прямо заявила вторая, женщина с хищным взглядом. — Он вас раздавит и выставит сумасшедшей. Мой совет: соглашайтесь на любые его условия.
Деньги, которые я откладывала на новую печь, таяли с каждым таким визитом. Я чувствовала себя так, словно пыталась пробить бетонную стену головой. Отчаявшись, я зашла в небольшую юридическую контору на первом этаже старой хрущевки. Пыльный фикус, стопка старых журналов и стойкий запах завариваемой лапши.
— Вы по какому вопросу? — спросил меня молодой человек, выглянувший из-за двери.
Он был очень молод, почти мальчик. Взъерошенные волосы, испуганные глаза за стеклами очков и костюм, который, казалось, был ему велик на пару размеров.
— Мне нужен адвокат. По бракоразводному процессу.
— Я адвокат, — он густо покраснел. — Илья Олегович. Проходите.
Его кабинет был крошечным, заваленным папками и книгами. Он долго изучал мои документы, хмуря брови и что-то бормоча себе под нос. Я уже приготовилась услышать очередной отказ.
— Какой негодяй, — вдруг сказал он, подняв на меня глаза. — Простите. Это непрофессионально. Но какая же наглая ложь!
Я впервые за несколько дней почувствовала что-то похожее на надежду.
— Вы возьметесь? — спросила я.
— Возьмусь! — Илья решительно кивнул, и я увидела в его испуганных глазах отчаянную смелость. — Это будет мое первое дело. То есть, первое серьезное дело. До этого были только консультации… Но я все изучу! Я подготовлюсь!
Его гонорар был смешным по сравнению с другими. Я заплатила ему, и мы договорились встретиться через пару дней. Выйдя от него, я поймала себя на мысли, что доверила свою судьбу и судьбу дочери такому же «провальному проекту», как и я сама.
Вечером, укладывая Соню, я рассказывала ей сказку про принцессу, которую злой колдун запер в башне.
— А ее спасет принц? — сонно спросила дочка.
— Обязательно, — ответила я, хотя самой в это не верилось.
Я вспомнила, как Марк читал ей сказки. Он всегда делал это с телефоном в руках, записывая сторис с хэштегом #идеальныйотец. Он никогда не был с ней по-настоящему. Он играл роль. А я… я просто была мамой. Уставшей, пахнущей выпечкой, но настоящей. Неужели суд этого не увидит?
Мы с Ильей готовились к первому заседанию. Он был невероятно дотошным. Собирал чеки из магазинов, квитанции за Сонины кружки, мои дипломы с кондитерских курсов. Он даже попросил соседей написать характеристику на меня.
— Это все может пригодиться, — объяснял он, нервно теребя галстук. — Мы должны показать, что вы — не просто домохозяйка. Вы — профессионал. Малый бизнес. Самозанятая.
Марк, узнав, что я наняла адвоката, позвонил мне.
— Алина, ты серьезно? Этот мальчик? — он хохотал в трубку. — Ты бы еще студента-практиканта наняла. Не смеши меня и моих юристов. Забирай заявление, я дам тебе отступные. Хорошие. Хватит на пару лет твоих тортиков.
— Я не продаю свою дочь, Марк.
— Дура, — зло бросил он. — Ты пожалеешь. Я уничтожу тебя.
И он начал действовать. В сети появилась статья о том, что известный блогер Марк Галинин страдает от преследований бывшей жены, которая пытается манипулировать ребенком ради денег. Под статьей — сотни комментариев от его «паствы»: «Держитесь, Марк!», «Мы с вами!», «Стерва, хочет отжать денег у успешного мужчины!».
А на мои кондитерские аккаунты обрушилась волна хейта и заказных негативных отзывов. Мои заказы сократились вдвое. Он бил по самому больному — по делу моей жизни и по моей репутации. Он действительно меня уничтожал.
***
Одним из «аргументов» Марка в суде было то, что я живу «в неподобающих условиях». Наша квартира, которую он еще вчера называл «уютным гнездышком», внезапно стала «непригодной для развития ребенка». Взамен он предлагал Соне жизнь в «инновационном жилом комплексе» в центре города.
Этот комплекс был его новым бизнес-проектом. Он, используя свои связи в мэрии, инициировал программу реновации, в которую вошел целый квартал старых двухэтажных домов, чтобы построить на их месте очередную стеклянную башню. Почти всех жильцов с помощью компенсаций и давления убедили переехать, кроме одной квартиры в самом дальнем доме. Там жила какая-то упрямая старушка, которая наотрез отказывалась продавать свою собственность по заниженной цене.
И вот, за неделю до суда, Марк снова позвонил. Голос его был елейным.
— Алин, у меня к тебе деловое предложение. Можно сказать, тест на твою адекватность.
— Я тебя слушаю.
— Помнишь, я рассказывал про бабку, которая не хочет съезжать? Мои юристы с ней не справляются. Она их на порог не пускает. А ты у нас эмпатичная, умеешь с людьми говорить.
Я молчала, не понимая, к чему он клонит.
— В общем, съезди к ней. Уговори ее. Предложи деньги, другую квартиру. Что угодно. Если у тебя получится, я… — он сделал паузу, — я подумаю над тем, чтобы оставить Соню тебе. На твоих условиях.
Это была наглая, жестокая манипуляция. Он отправлял меня делать за него грязную работу, давая призрачную надежду. Он знал, что я в отчаянии и вцеплюсь в любую соломинку.
— Я подумаю, — холодно ответила я.
Весь вечер я пекла. Десятки капкейков, сложный муссовый торт, зефир. Работа руками всегда помогала мне думать. Я понимала, что это ловушка. Но что, если это единственный шанс?
На следующий день, взяв с собой коробку свежих пирожных с лавандой, я поехала по указанному адресу. Старый дворик, заросший сиренью. Скрипучие качели, которые помнили еще чье-то детство. И дом. Почти все окна были заколочены, но в одном, на первом этаже, горел свет и на подоконнике стояли горшки с геранью.
На скамейке у подъезда сидела маленькая сухонькая старушка в смешной панамке. Она лузгала семечки и с любопытством смотрела на меня.
— Вы, милочка, к кому? — спросила она, когда я подошла.
— Я ищу Елизавету Петровну.
— Ну, я Елизавета Петровна, — хитро прищурилась она. — А ты, стало быть, от этого… хмыря глянцевого? Галининым вроде кличут.
Я опешила.
— Откуда вы знаете?
— Так он тут каждый день своих соколов засылает. В галстуках. Ты первая, кто с тортиком пришел. С чем хошь?
— С лавандой и белым шоколадом, — растерянно ответила я.
— О, экзотика! — хмыкнула она. — Ну, давай свою экзотику. Чаем напою.
Ее квартира была как музей. Старая мебель, пахнущая нафталином, кружевные салфетки, стопки книг и черно-белые фотографии на стенах. Все говорило о долгой, прожитой с достоинством жизни.
— Ты садись, не стесняйся, — она гремела чашками на кухне. — Рассказывай, чего тебе этот твой велел. Уболтать меня? Душу из меня вынуть?
Я сидела за столом, покрытым клеенкой с ромашками, и не знала, что сказать. Врать этой прямой и ясной женщине не хотелось. И я рассказала все. Про развод, про Соню, про угрозы Марка и про его «деловое предложение».
Она слушала молча, отхлебывая чай из блюдца. Ее глаза, выцветшие от времени, смотрели на меня очень внимательно.
— Значит, дочкой твоей торгует, паршивец, — наконец сказала она. — А ты, дуреха, поверила.
— У меня нет выбора.
— Выбор есть всегда, — отрезала она. — Даже когда кажется, что нет. Торт у тебя вкусный. Душевный. Сама печешь?
— Да. Это моя работа.
— Хорошая работа. Людям радость дарить. А этот твой… он что производит? Воздух? Слова пустые?
Она была до невозможности точна в своих формулировках. Она видела Марка насквозь, даже не будучи с ним знакомой. Мы проговорили почти два часа. О жизни, о детях, о том, как важно не предавать себя. Она не сказала ни слова о своей проблеме с квартирой. Когда я уходила, она взяла меня за руку.
— Ты вот что, милочка. Ты ко мне еще приходи. Просто так. Без тортиков. И этому своему скажи, что я подумаю. Пусть понервничает. Мы с тобой им такой «мастер-класс» устроим, они на всю жизнь запомнят.
Я шла домой и впервые за долгое время улыбалась. Я не знала, что задумала эта удивительная женщина, но я чувствовала, что больше не одна в своей борьбе.
***
Предварительное слушание было похоже на показательную порку. Адвокат Марка, лощеный и вальяжный хищник по фамилии Резников, говорил много и красиво. Он рисовал картину идеальной жизни, которую его клиент может дать дочери: лучшие школы, путешествия, развитие. Моя работа на дому была представлена как «нестабильный заработок», а моя квартира — «убогим жилищем».
Илья пытался возражать. Он подготовил огромную папку с документами, но Резников и судья, уставшая женщина с потухшим взглядом, не давали ему и слова вставить.
— Молодой человек, ближе к делу, — обрывала его судья.
— Ваш клиент способен обеспечить ребенку безопасность? — с издевкой спрашивал Резников, намекая на то, что у меня нет ни охраны, ни консьержа.
Илья терялся, краснел, начинал путаться в бумагах. В какой-то момент он уронил папку, и мои чеки, грамоты и положительные отзывы от клиентов разлетелись по всему залу. Марк и Кристина, сидевшие в первом ряду, неприкрыто смеялись. Я видела, как Илья сжимает кулаки под столом, и мне было его невыносимо жаль. Мы проигрывали еще до начала боя.
— Я вас подвел, — сказал Илья, когда мы вышли из зала суда. Он был бледнее мела.
— Нет, — твердо ответила я. — Это только начало.
Но сама я в это не верила. Вечером я снова пошла к Елизавете Петровне. Я принесла ей ее любимый медовик и рассказала о провале в суде.
— Ну, а чего ты ждала? — спокойно спросила она, наливая чай. — Что они с тобой в бирюльки играть будут? У них деньги, у них связи. А у тебя — правда. Правда — товар невыгодный, в суде не котируется.
— Что же мне делать?
— Делай то, что умеешь лучше всего. Пеки свой торт. Душу в него вкладывай. А с остальным разберемся.
Она казалась неправдоподобно спокойной. Я рассказала ей, как Илья растерялся, как его унижали.
— Хороший мальчик, — неожиданно сказала она. — Честный. Просто не битый еще. Ничего, научится. Ты вот что… Пригласи его к нам на чай. Вместе с его бумажками. Посмотрим, что у него там за доказательства.
Илья пришел на следующий день. Он с недоверием смотрел на Елизавету Петровну, не понимая, зачем я его притащил в эту старую квартиру.
— Это… свидетель? — спросил он шепотом.
— Это главный инвестор, — усмехнулась старушка. — Выкладывай, сынок, свою макулатуру.
Больше часа она дотошно изучала каждую бумажку в его папке. Задавала короткие, точные вопросы. Илья сначала отвечал робко, потом все увереннее.
— Так… А почему вы не приложили договор на поставку ваших тортов в кофейню «Аромат»? — спросила она. — Это же регулярный доход.
— Я… я не подумал, — пролепетал Илья.
— А характеристику от участкового почему не запросили?
— А зачем?
— Чтобы подтвердить, что к вам по ночам не шастают «асоциальные элементы», как пишет этот ваш Резников, — отрезала она. — Думать надо, сынок. Думать на три шага вперед. Ты играешь в шахматы, а они — в поддавки. Они ждут твоей ошибки.
Она гоняла его по статьям, заставляла формулировать вопросы для перекрестного допроса. Илья потел, но отвечал. В ее маленькой кухне, пахнущей геранью и корвалолом, рождался новый адвокат. Уверенный. Злой. Готовый к бою.
Когда мы уходили, Илья с восхищением посмотрел на меня.
— Алина, кто она? Она же… она же юрист от бога!
— Она — моя последняя надежда, — ответила я.
Марку я передала, что «старушка почти сломалась, но просит еще немного времени и денег». Он был доволен. Он думал, что контролирует ситуацию. А в это время в старой квартире с геранью на окне мы готовили для него свой, совершенно особенный «рецепт».
***
Марк решил, что я почти у него в кармане. Его давление стало изощреннее. Однажды утром я обнаружила, что мой аккаунт в соц.сетях, где я выкладывала свои работы и принимала заказы, заблокирован. «За нарушение правил сообщества». Десятки жалоб от ботов, и дело сделано. Мой маленький бизнес был обезглавлен.
Я сидела на кухне и тупо смотрела на экран телефона. Это был удар под дых. Все, что я строила годами — репутация, клиентская база, портфолио — все исчезло в один клик.
— Он не остановится, — сказала я Илье по телефону. Мой голос дрожал. — Он уничтожит все, что мне дорого, еще до суда.
— Алина, спокойно, — голос Ильи был на удивление твердым. — Мы это тоже приложим к делу. Это называется «давление на истца». А аккаунт… Заведите новый. Я помогу вам написать в техподдержку. Прорвемся.
Его уверенность передалась мне. Я взяла себя в руки. «Прорвемся», — повторила я себе.
Ночью я создала новую страницу. «Тортик от Алины». И написала первый пост. О том, что меня пытаются сломать, но я не сдамся. И что я буду печь, несмотря ни на что. К утру под постом были десятки комментариев поддержки от моих старых клиентов. «Алина, мы с вами!», «Знаем ваши торты, никакой клевете не поверим!», «Где забрать наш заказ?». Люди начали писать мне в личные сообщения, делая заказы. Сарафанное радио заработало с новой силой. Марк, пытаясь меня утопить, сделал мне лучшую рекламу.
Я рассказала об этом Елизавете Петровне. Она хмыкнула.
— Доброе имя, милочка, это как хорошая закваска. Его один раз выведешь, а потом оно само работает. Ну что, враг наш ошибся. А теперь наш ход.
Она протянула мне старую, пожелтевшую папку, перевязанную тесемкой.
— Вот. Отдай своему Илье. Скажи, пусть изучит внимательно. Особенно то, что подчёркнуто красным карандашом.
Я открыла папку. Внутри были не старые планы, а копии современных документов: актуальный градостроительный план земельного участка (ГПЗУ) и выписки из ЕГРН. На первый взгляд все было в порядке, но Елизавета Петровна сделала пометки на полях.
— Что это? — спросила я.
— Это, деточка, бомба, — загадочно улыбнулась Елизавета Петровна. — Только взрывать ее нужно в самый последний момент. Когда король решит, что он уже поставил нам мат.
Илья, получив папку, заперся в своем кабинете на целые сутки. Я звонила ему, но он не отвечал. Я уже начала волноваться, как вдруг он позвонил сам. Голос его был срывающийся от восторга.
— Алина! Алина, вы гений! Где вы это взяли?
— Это не я. Это… инвестор, — ответила я.
— Этот «инвестор»… Да он… Я не знаю, кто он, но он раскопал такое! Ваш муж не просто строит дом. Он получил разрешение на строительство, но с обременением. Понимаете? Он обязан был провести полную замену старых городских коммуникаций под всем кварталом, прежде чем начинать рыть котлован! А он этого не сделал! Он просто дал взятку технадзору и начал строить, заложив в смету только косметический ремонт труб! Его проект — это афера! Чистой воды афера, которая может привести к катастрофе!
Я слушала его и не верила своим ушам.
— И что это нам дает?
— Все! — выкрикнул Илья. — Это рушит его репутацию «успешного бизнесмена»! Это показывает, что он — мошенник, готовый рисковать жизнями людей ради прибыли. Ни один суд после такого не отдаст ему ребенка! Алина, мы победим!
В его голосе было столько силы и уверенности, что я поняла: мой испуганный мальчик-адвокат окончательно вырос. Он был готов к главной битве в своей жизни.
***
День суда. Я надела простое синее платье — единственное, в котором не чувствовала себя жертвой. Илья приехал за мной. Он был собран, строг и непривычно молчалив. В его руках был тонкий портфель, в котором лежала та самая «бомба».
Зал был полон. Марк привел с собой группу поддержки — свою «паству» и журналистов из желтой прессы. Он сидел рядом с Резниковым, уверенный в своей победе. Увидев меня, он победно ухмыльнулся.
Первая половина заседания была адом. Резников снова и снова разыгрывал свою карту: успешный отец против неуравновешенной матери-неудачницы. Он вызвал свидетелей. Выступала Кристина, которая рассказывала, как сильно Марк любит дочь и как страдает от разлуки с ней.
— Он купил ей в новой квартире пони! Розового! — вещала она, картинно утирая слезу. — А ее мать даже не может обеспечить ей отдельную комнату!
Затем выступал «психолог» из академии Марка. Он долго и нудно говорил о «травматичном опыте» Сони, который она получает, наблюдая за «нестабильным поведением матери». Я сидела, сцепив руки, и чувствовала, как земля уходит из-под ног. Все это было ложью, но такой гладкой и убедительной.
Наконец, слово дали Илье. Он встал. Зал затих. Я видела, как Марк и Резников переглянулись, ожидая очередного провала.
— Ваша честь, — начал Илья, и голос его прозвучал неожиданно громко и четко. — Сторона ответчика хотела бы задать несколько вопросов господину Галинину.
Марк вальяжно вышел к трибуне.
— Господин Галинин, вы позиционируете себя как образец успешного и законопослушного гражданина, не так ли? — спросил Илья.
— Безусловно. Моя репутация безупречна.
— Скажите, ваша безупречная репутация позволяет вам игнорировать предписания градостроительного плана и подвергать опасности целый городской район?
Резников вскочил.
— Протестую! Это не имеет отношения к делу!
— Имеет, — парировала судья, с интересом посмотрев на Илью. — Отклонено. Поясните, в чем суть обвинений.
— Ваша честь, — Илья выложил на стол судьи копию ГПЗУ. — Господин Галинин получил разрешение на строительство, но с существенным обременением. Он был обязан провести полную реконструкцию инженерных сетей под участком застройки. Это условие получения разрешения.
Лицо Марка начало терять свой бронзовый загар.
— Это клевета! Все работы ведутся по плану!
— Правда? — Илья выложил на стол второй документ. — А вот акт скрытых работ, подписанный технадзором. Согласно этому акту, была проведена лишь частичная замена труб, а не полная реконструкция. Попросту говоря, господин Галинин сэкономил на безопасности, чтобы увеличить свою прибыль. Он закладывает мину замедленного действия под целый район, рискуя жизнями сотен людей! И все это — ради прибыли.
Он повернулся к судье.
— Ваша честь, вот все документы. Я ходатайствую о вызове в суд независимого эксперта для проверки этих фактов. И прошу ответить на один вопрос. Может ли человек, который готов поставить под угрозу жизнь целого города, быть хорошим отцом для своего ребенка?
В зале повисла мертвая тишина. Марк стоял белый как полотно. Его империя рушилась на глазах у той самой толпы, которая еще вчера ему поклонялась. Судья долго смотрела на него, потом на Илью, потом на документы.
— Суд удаляется на совещание, — сухо сказала она.
***
Совещание длилось недолго. Вердикт был зачитан сухим, монотонным голосом, но для меня он звучал как музыка. «В иске отказать. Определить место жительства несовершеннолетней Галининой Софии Марковны с матерью, Галининой Алиной Сергеевной».
Марк выбежал из зала, не сказав ни слова, за ним, как побитая собака, семенил Резников. Кристина испарилась еще раньше. Журналисты, почуяв настоящую сенсацию, бросились вслед за ними.
А мы с Ильей остались стоять посреди опустевшего зала.
— Мы сделали это, — прошептал он, поворачиваясь ко мне.
И я, вместо всех слов благодарности, просто обняла его. Моего нелепого, смешного и самого лучшего в мире адвоката.
На следующий день новость о «строительной афере бизнес-тренера Галинина» была во всех СМИ. Прокуратура начала проверку по фактам, вскрывшимся в суде. Его счета арестовали, строительство заморозили, а обманутые инвесторы подали на него коллективный иск. Его империя рассыпалась в прах за двадцать четыре часа.
Вечером мы втроем — я, Илья и Елизавета Петровна — сидели на ее маленькой кухне и пили чай с моим тортом. Это был торт «Победа» — сливочный, с ягодами, без всяких сложных украшений. Простой и честный.
— Ну что, паршивец наказан, — сказала Елизавета Петровна, с удовольствием откусывая кусок. — Справедливость — она, знаешь ли, как хороший бисквит. Не всегда сразу поднимается. Иногда ей нужно время и правильная температура.
— Елизавета Петровна, я до сих пор не понимаю, как вы это сделали? — не выдержал Илья. — Откуда вы знали про это обременение?
Она хитро улыбнулась.
— Милый мой, я не знала, я предположила. Как бывший начальник юридического отдела в системе Госгражданстроя, я прекрасно помнила, что весь этот старый квартал стоит на изношенных до предела коммуникациях. Это была наша головная боль еще в 80-е годы. По современным нормативам, любое новое строительство здесь обязано включать в проект полную реконструкцию сетей. Это обязательное обременение, которое застройщик получает вместе с разрешением. Я была уверена, что такой делец, как ваш Марк, попытается на этом сэкономить.
Она отпила чай из блюдца и продолжила.
— Поэтому я и сказала тебе, Илья, какие именно документы нужно запросить в городском архитектурном управлении и на какие пункты в градостроительном плане обратить особое внимание. Как я и думала: обременение в документах было, а вот фактического его исполнения — нет. Чистое мошенничество с актами скрытых работ. А дальше — дело техники, с которым ты блестяще справился.
Прошло полгода. Моя кондитерская «Тортик» стала самой популярной в городе. Мне пришлось нанять двух помощниц. Мы с Соней переехали в квартиру побольше, с просторной кухней-студией.
Илья открыл свою собственную юридическую фирму. Он специализируется на защите «маленьких людей» от больших корпораций и почти всегда выигрывает. Он больше не боится выступать в суде.
Елизавета Петровна добилась того, чтобы на месте замороженной стройки Марка, после всех разбирательств, все-таки разбили сквер. Теперь мы гуляем там все вместе. Она стала для Сони второй бабушкой.
В один из таких вечеров, когда мы сидели в сквере на скамейке и ели мое новое фисташковое мороженое, Илья взял меня за руку.
— Алина, — сказал он, как всегда, немного волнуясь. — Я не Марк. Я не умею говорить красивые речи про «стратосферу» и «успешный успех». Я просто… я просто хочу быть рядом. Всегда. И есть твое мороженое.
Он достал из кармана не коробочку с кольцом, а смешную вязаную прихватку в виде сердечка.
— Я подумал, что это тебе нужнее, — пробормотал он, краснея.
Я рассмеялась и поцеловала его. Я знала, что мой «провальный проект» оказался самым главным успехом в моей жизни. А впереди нас ждал новый, самый сладкий и самый главный торт. Свадебный.
А как вы думаете, что в итоге стало с Марком Галининым и его «академией успеха»?
