Свекровь открыла дверь без звонка. Своим ключом. Нина замерла на пороге гостиной с мокрыми руками — только что мыла посуду — и услышала, как в прихожей шуршат пакеты, как привычно цокают каблуки по паркету.
— Ниночка, ты дома? — голос Тамары Львовны звучал таким бодрым, таким будничным, словно она заглянула не в чужую квартиру, а в собственную кладовку проверить запасы. — Я тут по дороге была, решила зайти.
По дороге. Через весь город. В десять утра будни. Нина вытерла руки о передник и вышла в коридор. Свекровь уже сняла лёгкое пальто и вешала его на крючок рядом с курткой Игоря.
— Здравствуйте, Тамара Львовна, — Нина старалась, чтобы голос звучал ровно, без той тревожной нотки, которая появлялась каждый раз, когда свекровь материализовывалась в их квартире. — Что-то случилось?
— Да что ты, милая! — свекровь прошла на кухню, как хозяйка, уверенно и свободно. Поставила на стол два тяжёлых пакета. — Просто соскучилась по сыну. Не видела его целую неделю! Решила приготовить его любимое — солянку. Знаю, что у тебя времени нет на такие сложные блюда.
Она сказала это без тени иронии, совершенно искренне, будто констатировала очевидный факт. Нина молчала. Спорить было бесполезно. За три года она поняла: свекровь не слышит возражений. Тамара Львовна начала доставать из пакетов продукты — копчёности, маслины, солёные огурцы, лимон. Всё раскладывала на столе с видом фокусника, готовящегося к представлению.
— Ты не против, если я тут у вас похозяйничаю немного? — спросила она, уже надевая фартук, который принесла с собой. Свой, домашний, в цветочек.
— Конечно, готовьте, — ответила Нина. Что ещё оставалось сказать? Она чувствовала себя гостьей в собственной квартире.
Тамара Львовна закатала рукава и принялась за дело. Нина стояла рядом, не зная, уйти ей или остаться. Уйти — значит показать, что её вытеснили. Остаться — быть свидетелем того, как её кухню превращают в чужую территорию.
— Игорёк вчера звонил, — свекровь начала резать колбасу ровными, уверенными движениями. — Жаловался, что устаёт на работе. Я ему говорю: сынок, тебе нужно правильно питаться! А он мне: мама, у Нины столько дел, она не успевает готовить что-то серьёзное. Вот я и подумала: дай-ка я помогу.
Нина почувствовала, как внутри что-то сжалось. Игорь жаловался матери. На неё. На то, что она не успевает. А ведь она работала наравне с ним, возвращалась домой не раньше семи вечера, и находила силы готовить ужин каждый день. Но для Тамары Львовны это было недостаточно.
— Я готовлю каждый день, — тихо сказала Нина. — Игорь не жалуется.
Свекровь подняла голову и улыбнулась той снисходительной улыбкой, от которой Нина хотелось убежать.
— Конечно, милая, ты стараешься. Но мужчине нужна настоящая еда, понимаешь? Сытная, домашняя. Не эти ваши салатики да йогурты. Я Игоря тридцать два года кормила, знаю, что ему нужно.
Нина опустила глаза. Бесполезно. Разговор закончен ещё до того, как начался. Она развернулась и пошла в комнату. Там, на диване, лежал раскрытый ноутбук с недоделанным отчётом. Нина села перед экраном, но буквы расплывались. Из кухни доносился бодрый голос Тамары Львовны — она что-то напевала, позвякивала кастрюлями, чувствуя себя абсолютно на своём месте.
Вечером Игорь вернулся домой. Он едва переступил порог, как свекровь выскочила из кухни с сияющим лицом.
— Игорёк! Сынок! — она обняла его, и он покорно наклонился, чтобы поцеловать её в щёку. — Я тебе солянку приготовила! Твою любимую!
Игорь улыбнулся устало.
— Спасибо, мам. Ты всегда знаешь, чем меня порадовать.
Он прошёл мимо Нины, кивнул ей коротко, и отправился в ванную. Нина осталась стоять в коридоре. Тамара Львовна вернулась на кухню, а через минуту оттуда уже несся насыщенный аромат солянки. Нина представила, как сейчас Игорь выйдет, сядет за стол, будет хвалить материнскую стряпню, а свекровь будет светиться от счастья. И ни один из них не подумает о том, что Нина могла бы приготовить эту солянку сама. Если бы её спросили. Если бы дали шанс.
За ужином Тамара Львовна не умолкала ни на минуту.
— Игорёк, я тут думала. Вы с Ниной живёте в этой квартире уже три года. Может, пора что-то менять? Обои поклеить, мебель обновить? Я могу помочь, у меня вкус хороший, знаешь же.
— Мам, мы пока не планируем ремонт, — ответил Игорь, не поднимая глаз от тарелки.
— Ну как же! Посмотри, какие у вас старые шторы! Я могу купить новые, современные. И на кухне холодильник какой-то древний. Я видела в магазине отличную модель, большую, с морозильной камерой.
Нина молчала. Она слушала, как свекровь планирует изменения в их доме, и чувствовала себя прозрачной. Невидимой. Словно её мнение не имело никакого значения.
— Тамара Львовна, — наконец решилась она. — Мы сами решим, когда делать ремонт.
Свекровь повернулась к ней с искренним удивлением.
— Ниночка, я же не настаиваю! Просто предлагаю помощь. Я же вижу, что вам некогда этим заниматься. Работаете оба, устаёте. А я на пенсии, времени полно.
— Но это наша квартира, — твёрдо сказала Нина.
Тамара Львовна замолчала. В воздухе повисло напряжение. Игорь поднял глаза от тарелки и посмотрел на Нину с лёгким недовольством.
— Нина, мама просто хочет помочь. Не нужно так реагировать.
Эти слова ударили сильнее любого крика. Игорь встал на сторону матери. Автоматически, не раздумывая. Нина опустила вилку и медленно встала из-за стола.
— Извините, — тихо сказала она. — Я не голодна.
Она ушла в спальню и закрыла дверь. Села на край кровати и стала смотреть в окно. За стеклом сгущались осенние сумерки. Из кухни доносились приглушённые голоса. Свекровь говорила что-то успокаивающее, Игорь отвечал односложно. Через полчаса Нина услышала, как хлопнула входная дверь. Тамара Львовна ушла.
Игорь вошёл в спальню. Присел рядом.
— Зачем ты так резко? — спросил он устало. — Мама действительно хочет помочь. Ты обижаешь её.
Нина повернулась к нему.
— А ты думал о том, что она обижает меня? Каждый раз, когда приходит сюда без предупреждения? Каждый раз, когда говорит, что я плохо готовлю? Каждый раз, когда ведёт себя здесь, как хозяйка?
Игорь вздохнул.
— Она моя мать. Она привыкла заботиться обо мне. Это её способ выразить любовь.
— А я? — тихо спросила Нина. — Я кто?
— Ты моя супруга, — он взял её за руку. — Но мама — это мама. Она одна. И я не могу просто оттолкнуть её.
— Но ты можешь оттолкнуть меня?
Игорь не ответил. Он встал и вышел из комнаты. Нина осталась сидеть на кровати, чувствуя, как внутри разрастается холодная пустота.
На следующее утро Нина проснулась раньше будильника. Игорь ещё спал. Она тихо оделась и вышла на кухню. На плите стояла кастрюля с остатками вчерашней солянки. Нина открыла холодильник — там лежали продукты, которые принесла Тамара Львовна. Копчёная грудинка, дорогой сыр, маслины в банке. Нина закрыла дверцу.
Она налила себе кофе и села у окна. За стеклом брезжил серый рассвет. Нина думала о том, что так больше продолжаться не может. Она не хотела жить в постоянном ощущении, что она — гостья в собственном доме. Что её мнение не важно. Что её чувства можно игнорировать ради удобства свекрови.
Вечером того же дня Нина сидела на работе и смотрела на экран компьютера. На столе лежал телефон. Она знала, что должна позвонить Игорю. Поговорить серьёзно. Но каждый раз, когда она брала трубку, внутри поднималась волна страха. Что, если он снова встанет на сторону матери? Что, если скажет, что Нина преувеличивает? Что она должна быть терпимее, мудрее, снисходительнее?
Телефон зазвонил первым. Это была Тамара Львовна.
— Ниночка, здравствуй! — голос свекрови звучал бодро. — Я тут подумала, может, мне к вам на выходные приехать? Игорёк так устаёт, надо его побаловать. Я пирогов напеку, борща наварю.
Нина сжала телефон так сильно, что побелели костяшки пальцев.
— Тамара Львовна, — начала она медленно, — мы с Игорем планировали провести выходные вдвоём.
На том конце провода повисла пауза.
— Вдвоём? — переспросила свекровь с нескрываемым недоумением. — Но я же уже продукты купила. И Игорёк наверняка будет рад меня видеть.
— Вы не спросили нас, — ровно сказала Нина. — Вы просто решили за нас.
— Ниночка, что с тобой? — в голосе Тамары Львовны появились обиженные нотки. — Я же не посторонний человек! Я мать Игоря! У меня есть право навещать сына!
— Есть, — согласилась Нина. — Но предупреждать заранее и спрашивать разрешения — это уважение. К нам. К нашей семье.
— Я всегда вас уважала! — голос свекрови повысился. — Я для вас стараюсь, помогаю, а ты мне так отвечаешь! Я всё расскажу Игорю!
— Расскажите, — спокойно ответила Нина и положила трубку.
Руки дрожали. Сердце колотилось так, что Нина слышала его стук в ушах. Она знала, что сейчас начнётся. Тамара Львовна позвонит Игорю. Будет жаловаться, плакать, обвинять. И Игорь придёт домой злой, обиженный за мать.
Так и случилось. Игорь вернулся около восьми вечера. Лицо у него было мрачное. Он бросил сумку на диван и повернулся к Нине.
— Мама звонила. Расстроенная. Сказала, что ты нагрубила ей, — голос звучал холодно.
Нина не отводила взгляд.
— Я не грубила. Я просто сказала правду. Она не может приходить сюда когда хочет и делать что хочет. Это наш дом.
— Это моя мать! — выкрикнул Игорь. — Она меня вырастила! Она имеет право быть частью моей жизни!
— Но не частью каждого моего дня! — Нина тоже повысила голос. — Игорь, ты не видишь? Она не уважает меня! Она не уважает наши границы! Она ведёт себя так, будто я здесь никто!
— Она просто заботится!
— Нет! — Нина шагнула к нему. — Она контролирует! Она хочет, чтобы всё было так, как она решила! И ты позволяешь ей это делать!
Игорь замолчал. Он смотрел на Нину, и в его глазах было смятение.
— Что ты хочешь от меня? — тихо спросил он.
— Я хочу, чтобы ты был на моей стороне, — так же тихо ответила Нина. — Я хочу, чтобы ты защищал наши границы. Я хочу, чтобы ты сказал своей матери, что у нас своя семья. И что она должна уважать это.
— Она не поймёт, — Игорь опустил голову. — Она обидится.
— А я? — Нина почувствовала, как к горлу подступает ком. — Моя обида не важна?
Он не ответил. Нина развернулась и пошла к двери.
— Куда ты? — встрепенулся Игорь.
— К подруге. Мне нужно подумать.
Она ушла, не оборачиваясь. На улице был холодный октябрьский вечер. Нина шла по тротуару и чувствовала, как внутри что-то ломается. Она любила Игоря. Но она больше не могла жить в тени его матери.
Три дня Нина жила у своей подруги Кати. Игорь звонил каждый день. Просил вернуться. Говорил, что поговорит с матерью. Нина слушала и не верила. Она слышала эти обещания раньше. После каждого конфликта Игорь обещал поговорить с Тамарой Львовной. Но ничего не менялось.
На четвёртый день Нина вернулась домой. Игорь встретил её в прихожей. Выглядел он измученным.
— Я поговорил с мамой, — сказал он. — Серьёзно поговорил. Я объяснил ей, что она должна предупреждать, прежде чем приходить. И что наша квартира — это наше пространство.
Нина молча смотрела на него.
— Она поняла, — продолжал Игорь. — Обещала больше так не делать.
— Ты ей веришь?
— Я хочу верить.
Нина вздохнула. Она тоже хотела верить.
Две недели в квартире было тихо. Тамара Львовна не появлялась. Не звонила каждый день. Нина начала думать, что, может быть, всё действительно изменилось. Может быть, свекровь поняла.
Но в субботу утром в дверь позвонили. Нина открыла. На пороге стояла Тамара Львовна. С двумя огромными сумками.
— Здравствуй, Ниночка! — улыбнулась свекровь. — Я же предупредила Игорька вчера, что приеду. Он сказал, можно.
Нина застыла. Игорь не сказал ей ни слова. Он согласился с матерью и не посчитал нужным поставить Нину в известность.
Тамара Львовна прошла мимо неё на кухню. Начала доставать продукты. Нина стояла в коридоре и чувствовала, как внутри разгорается холодная ярость.
Игорь вышел из комнаты. Сонный, в домашних штанах.
— Мам приехала? — спросил он, зевая.
— Ты знал, — сказала Нина тихо.
— Ну да. Она вчера позвонила. Я разрешил.
— А меня ты спросить не подумал?
Игорь нахмурился.
— Нина, ну хватит уже! Мы же договорились! Она предупредила! Всё по правилам!
— По правилам было бы спросить меня!
— Это моя мать! Мой дом! И я решаю, кого сюда пускать!
Слова повисли в воздухе. Нина смотрела на Игоря и видела чужого человека. Он сказал «мой дом». Не «наш». Мой.
— Понятно, — произнесла она. — Твой дом. Твоя мать. А я кто?
— Не начинай опять, — Игорь махнул рукой и пошёл на кухню.
Нина вернулась в спальню. Достала из шкафа сумку. Начала складывать вещи. Руки двигались автоматически. В голове было пусто. Не было злости. Не было обиды. Была только кристальная ясность.
Через полчаса она вышла из спальни с собранной сумкой. Игорь сидел на кухне за столом. Тамара Львовна готовила блины.
— Я ухожу, — сказала Нина.
Игорь повернулся к ней.
— Что? Куда?
— От тебя. Насовсем.
Тамара Львовна замерла у плиты. Игорь вскочил.
— Нина, не смешно!
— Я не шучу. Я не могу жить в доме, где я не важна. Где моё мнение ничего не значит. Где твоя мать важнее меня.
— Но я люблю тебя!
— А я себя, — спокойно ответила Нина. — И я устала быть третьей в нашем браке.
Она развернулась и пошла к двери. Игорь бросился за ней.
— Постой! Мы всё обсудим! Я не хотел тебя обидеть!
Нина остановилась на пороге.
— Игорь, ты всё время не хочешь меня обидеть. Но обижаешь. Потому что не думаешь обо мне. Ты думаешь только о том, как угодить матери. И я больше не буду ждать, когда ты наконец выберешь меня.
— Я выбираю тебя!
— Нет. Ты выбираешь её. Каждый раз. И это твой выбор. Живи с ним.
Нина вышла и закрыла за собой дверь. Спустилась по лестнице. На улице было солнечно. Она достала телефон и позвонила Кате.
— Привет. Можно к тебе на несколько дней? Мне нужно найти квартиру.
Через месяц Нина сняла небольшую однокомнатную квартиру на другом конце города. Игорь звонил первые две недели. Просил вернуться. Обещал, что всё изменится. Нина не отвечала на звонки. Она знала: ничего не изменится. Потому что Игорь не видел проблемы. Для него мать всегда будет на первом месте. А Нина устала быть второй.
В новой квартире было тихо. Уютно. Здесь не было чужих ключей от двери. Здесь не было запаха чужой стряпни. Здесь Нина была хозяйкой. Единственной и полноправной.
Однажды вечером ей написала бывшая золовка, сестра Игоря.
«Нина, я всё поняла, когда ты ушла. Мама всегда была такой. Со мной было то же самое. Я рада, что ты нашла в себе силы уйти. Ты молодец».
Нина прочитала сообщение и улыбнулась. Она действительно была молодцом. Она выбрала себя. И это было правильное решение.
Спустя три месяца пришли документы о разводе. Игорь не возражал. Наверное, Тамара Львовна уже присматривала ему новую невестку. Более покладистую. Более удобную.
Нина подписала бумаги и почувствовала облегчение. Она была свободна. Свободна от чужих ожиданий. От необходимости вечно уступать. От жизни в тени чужого человека.
Она посмотрела в окно. За стеклом светило весеннее солнце. Нина улыбнулась. Впереди была новая жизнь. Её собственная жизнь. И она будет прекрасной.
