Константин поднял бокал с игристым так высоко, будто собирался чокнуться с люстрой.
— Друзья, хочу сказать правду! — голос его гудел в микрофон, и зал ресторана притих. Юбилей «Quanta-VR» удался — инвесторы, пресса, золотые шары под потолком. — Моя жена, Элеонора, — это мой технический отдел и домработница в одном лице! Я запер её дома, чтобы не отвлекалась на ерунду, а она там пишет код и держит дом в порядке. Красота же!
Зал взорвался смехом. Кто-то захлопал.
Элеонора стояла у стены в чёрном платье, с гладко убранными волосами. Лицо её не дрогнуло. Она смотрела на мужа так, будто считала в уме что-то очень важное. Потом развернулась и вышла через служебный вход.
Никто не заметил, как её пальцы сжались в кулак.
Дом был куплен двадцать лет назад на её деньги. Трёхэтажный особняк с лепниной и высокими окнами. Константин называл его «нашим родовым гнездом», хотя до неё у него была однушка на окраине.
Элеонора вернулась с юбилея в половине двенадцатого, прошла в кабинет, включила лампу. Достала телефон.
— Мне нужно оформить увольнение, — сказала она своему юристу без приветствия. — К утру. Все патенты на меня, доступы к счетам закрыть, контракт расторгнуть. Особняк мой, у меня документы. Пусть приедете с охраной в восемь утра.
— Вы уверены?
— Я собирала доказательства три года, — ответила Элеонора. — Просто ждала, когда он окончательно потеряет берега.
Константин спустился на кухню в половине девятого, в домашних штанах и футболке. Элеонора сидела за столом в строгом костюме, с чашкой кофе.
— Чего так рано? — он зевнул, открывая холодильник.
— Жду гостей.
— Каких ещё…
В дверь позвонили.
Элеонора встала и открыла сама. В прихожую вошли трое: мужчина с кожаной папкой и двое охранников в чёрных пиджаках.
Константин замер с пакетом сока в руке.
— Что происходит?
Юрист протянул ему документ.
— Господин Константин, вы уволены с поста управляющего директора «Quanta-VR». Контракт расторгнут за нецелевое использование средств компании. Все права и патенты переоформлены на госпожу Элеонору.
Константин уставился на бумагу.
— Это бред какой-то. Элеонора, какого…
— И второе, — продолжил юрист. — Этот особняк принадлежит госпоже Элеоноре двадцать лет. Вы находитесь здесь незаконно. Прошу покинуть помещение в течение часа.
Лицо Константина налилось краской.
— Ты совсем больная?! Это МОЙ дом! МОЯ фирма! Я десять лет её раскручивал, таскал клиентов, подписывал контракты!
— Ты десять лет получал зарплату за то, что говорил красиво, — Элеонора говорила тихо, но каждое слово резало. — Но фирма моя. Дом мой. Деньги мои. Ты просто был удобным лицом для переговоров.
— Я твой МУЖ!
— Это не должность.
Он шагнул к ней, но охранники мгновенно встали стеной.
— Да вы поняли вообще, с кем разговариваете?! Я вас всех уволю!
— Вы никого не уволите, — один из охранников, широкоплечий парень с короткой стрижкой, сказал вежливо, но твёрдо. — У вас нет такого права. У вас вообще больше ничего нет.
Константин развернулся к жене. Руки его дрожали.
— Без меня ты никто! Кто с тобой будет разговаривать? Кто контракты подписывать? Ты даже в глаза людям посмотреть не можешь, я всё за тебя делал!
Элеонора поставила чашку на стол. Медленно.
— Ты не делал ничего ЗА меня, Константин. Ты делал всё ВМЕСТО меня. Потому что каждый раз, когда я открывала рот, ты перебивал. Исправлял. Объяснял за меня, что я «хотела сказать». И я поняла, что проще молчать и работать. А ты решил, что я просто серая мышь, которая умеет только код писать.
— Я тебя из грязи вытащил!
— Нет, — она посмотрела на него взглядом, от которого стало холодно. — Это я тебя вытащила. Ты был менеджером среднего звена с кредитом на машину, когда мы познакомились. Я дала тебе статус, зарплату, право говорить от имени компании. Ты ездил на моих деньгах, жил в моём доме, носил костюмы, которые я оплачивала. И принял всё это за свою гениальность.
— Ты пожалеешь! — голос его сорвался на крик. — Останешься одна, никто с тобой работать не будет! Все думают, что это я всё придумал!
— Пусть думают, — Элеонора взяла сумку со стула. — Мне не нужно, чтобы все знали правду. Мне нужно, чтобы ты её знал. И теперь ты знаешь.
Она направилась к выходу, но Константин рванулся за ней, схватил за руку.
— Ты не имеешь права!
Охранник мгновенно перехватил его запястье, развернул, прижал к стене. Не больно, но крепко.
— Не надо усложнять, — сказал он спокойно.
Константин дёрнулся, но его держали профессионально. Элеонора остановилась в дверях, обернулась.
— Знаешь, что самое страшное, Константин? Я не злюсь. Я просто устала. Устала от того, что меня не существует, когда ты в комнате. Устала быть невидимкой в собственной жизни. И когда вчера ты назвал меня домработницей перед всем залом, я поняла — всё. Я больше не жалею тебя.
— Ты жалела меня?!
— Да, — она кивнула. — Каждый раз, когда ты присваивал мои идеи. Каждый раз, когда выдавал мою работу за свою. Я жалела тебя, потому что понимала: у тебя ничего своего нет. Ни таланта, ни идей, ни денег. Только красивые слова. И я думала, что этого достаточно, чтобы ты чувствовал себя человеком. Но ты захотел большего. Захотел, чтобы я стала прислугой. Ну вот, теперь у тебя нет даже этого.
Она вышла.
Константин стоял посреди гостиной с чемоданом у ног. Охранники ждали у дверей.
— Можно хотя бы взять что-то из дома? — спросил он, и голос прозвучал жалко. — Картину или…
— Ничего из этого дома не ваше, — сказал юрист. — Только личные вещи.
Константин обвёл взглядом комнату. Антикварные часы. Камин. Дорогой диван, на котором он принимал друзей, рассказывая, как он «построил империю». Оказалось — он не построил ничего. Он просто жил в чужой империи и делал вид, что она его.
Он взял чемодан и вышел за порог.
Дверь за ним закрыли сразу. Он услышал, как щёлкнул замок.
Элеонора сидела в машине на парковке у офиса. Окно было приоткрыто, ветер трепал волосы. Она не включала музыку, не смотрела в телефон. Просто дышала.
На заднем сиденье лежала папка с новым проектом. Запуск через три недели. Без Константина. Без его громких речей и пустых обещаний. Без человека, который крал её воздух.
Она вышла из машины, взяла папку и посмотрела на здание. Двадцать лет назад она начинала здесь одна. Теперь снова одна.
Только теперь это не одиночество.
Это пространство.
Элеонора шагнула к входу, и впервые за много лет почувствовала, что земля под ногами — её. По-настоящему её.
И ей не нужно ни перед кем оправдываться за то, что она существует.
