— Ты… ты… да как ты посмела?!
Мать Марины, задыхалась от ярости. Её лицо, обычно такое властное и спокойное, пошло багровыми пятнами. Она впилась ногтями в клеёнку кухонного стола.
— Мама, успокойся, — Марина отступила на шаг, инстинктивно прижимая к себе сумочку. — Это была моя квартира. Бабушкина. Она мне её оставила.
— И что! — взвился с табуретки брат, Дмитрий. Он был бледной копией матери, такой же злой, но более трусливой. — Мы не семья?! Могла бы и поделиться! У тебя муж есть, трёшка его! А нам?! Мне бизнес поднять надо!
Марина посмотрела на него, потом на мать. Когда умерла бабушка, именно она, Марина, ухаживала за ней. Меняла памперсы, мыла, кормила с ложечки. Ни Дмитрий, ни её мать Галина Ивановна ни разу не пришли помочь. Они ждали.
— А вам я ничего не должна, — холодно отчеканила Марина. — Деньги я вложу в будущее своих детей.
— Ах, вот как! — зашипела Галина Ивановна. — Будущее! А мы, значит, твое прошлое? Ну, смотри, Марина. Раз так… — она подняла палец, — нет у тебя больше матери. И брата нет.
— Мама, не говори глупостей…
— Я сказала! — рявкнула она так, что Дмитрий вжал голову в плечи. — Вычеркни нас. И чтобы ноги твоей здесь не было! И всем скажем, какая ты тварь. Никто с тобой, предательницей, общаться не будет!
Марина молча развернулась и вышла. Хлопнула дверь. В тишине кухни Дмитрий нерешительно спросил:
— Мам, а может, зря ты так?
— Молчи! — оборвала его Галина Ивановна, и в глазах её блеснула сталь. — Сама приползет. Виноватая. С деньгами.
Прошло пять лет. Марина не приползла.
Они жили своей жизнью. Марина, её муж Андрей и трое их сыновей-богатырей. В просторной, светлой трёшке Андрея всегда было шумно, весело. Деньги от продажи той злополучной «двушки» пошли на дело: старшему оплатили репетиторов, и он поступил в престижный лицей, другим открыли счета. Каждое лето они ездили на море.
Семья мужа приняла Марину как родную. Его родители души не чаяли во внуках. А вот её собственная родня…
— Мам, а почему тётя Света от нас убегает? — спросил восьмилетний Пашка, когда они столкнулись в супермаркете с женой Дмитрия.
Светлана, бледная как полотно, заметила их, схватила свою дочку за руку и, бросив тележку, буквально рванула в другой ряд. Марина вздохнула.
— Она просто очень спешит, сынок.
— Пятый год спешит, — пробурчал Андрей, катая тележку. — Не обращай внимания, Мариш. Собаки лают, караван идет.
Но «собаки» не просто лаяли. Они вели планомерную войну. Галина Ивановна обзвонила всю родню, даже самых дальних троюродных племянников в Саратове.
— Марина нас ограбила! — вещала она в трубку, захлебываясь слезами. — Бросила мать и больного брата без копейки! Не общайтесь с ней, проклинаю!
И люди верили. Перестали звонить. На общих праздниках, если случайно пересекались, отводили глаза. Марина и Андрей оказались в полной изоляции со стороны её родни.
Однажды у Марины не выдержали нервы. Ей позвонила тётя Валя, мамина сестра, которая всегда казалась самой разумной.
— Марина, деточка… — начала она издалека. — Ну как же так? Мать ведь… она страдает.
— Страдает? — у Марины задрожал голос. — Тёть Валь, это она мне сказала, что у меня нет матери! Это она запретила всем со мной говорить!
— Ну, погорячилась… Ты же знаешь её характер. А Дима… — тётя Валя замялась. — Бизнес у него прогорел. Совсем плохи дела. Галя говорит, это всё ты виновата. Если бы тогда дала ему денег…
— Что?! — Марина села на стул. — Так вот оно что! Я виновата, что он неудачник?
— Он же брат твой! Помоги ему! Мать говорит, ты как сыр в масле катаешься, пока они тут…
— Хватит! — крикнула Марина. — Пять лет я это терплю! Пять лет они поливают меня грязью! Знаешь что, тётя Валя? У меня трое сыновей. И я не позволю этой ядовитой семейке даже близко к ним подходить. Не звони мне больше.
Она бросила трубку. Андрей обнял её сзади.
— Всё правильно сделала.
— Андрей, почему они такие? Почему?
— Потому что зависть, Мариш. Она страшнее кислоты. Они думали, ты сломаешься, прибежишь, будешь прощения просить. А ты стала счастливой. Вот этого они простить не могут. Они до сих пор зубами скрежещут, а мы — живём.
Напряжение росло. Дмитрий, потеряв всё, начал пить. Галина Ивановна металась, пытаясь занять у всех подряд, но репутация её «несчастной» семьи уже работала против неё.
Развязка наступила неожиданно. Поздний вечер, суббота. Марина пекла торт — у среднего сына завтра день рождения. Звонок в дверь. Такой настойчивый, почти истеричный.
Андрей посмотрел в глазок и помрачнел.
— Не открывай, — сказала Марина, вытирая руки.
— Нет. Пора заканчивать этот цирк.
Он открыл. На пороге стояли двое: Галина Ивановна, похудевшая, злая, и Дмитрий, опухший, с мутными глазами.
— Деньги дай! — вместо «здравствуй» прохрипел Дмитрий.
— Уйди, — спокойно сказал Андрей, загораживая проход.
— Ты не имеешь права! — взвизгнула Галина Ивановна, пытаясь прорваться мимо него. — Это наша семейная…
— У тебя нет семьи, — вышла в коридор Марина. Она была удивительно спокойна. — Ты сама так сказала. Что вам с Димой нужно?
— Ты! — ткнула мать в неё пальцем. — Ты во всем виновата! Ты нам жизнь сломала! Дима из-за тебя…
— Дима сам сломал себе жизнь, — голос Марины звенел. — С твоей помощью, мама. Ты научила его только требовать, а не работать. Ты научила его ненавидеть сестру за то, что у неё что-то есть.
— Дай денег, — повторил Дмитрий, делая шаг вперед.
— Нет, — твердо сказала Марина.
— Ты… ты… — Галина Ивановна задохнулась. — Я… Я в опеку пойду! Я скажу, что ты детей бьешь! Что у тебя тут… притон!
Андрей холодно рассмеялся.
— Идите. Прямо сейчас. Пусть приедут. Посмотрят на наш «притон» и на наших «забитых» детей. А заодно мы им расскажем, как вы пять лет преследуете нашу семью. Как вы угрожаете.
Лицо Галины Ивановны вытянулось. Этот ход она не просчитала. Психологический террор больше не работал.
— Ты пожалеешь, — прошипела она, хватая сына за рукав. — Ты ещё приползешь к нам!
— Никогда, — ответила Марина и посмотрела матери прямо в глаза. — Я счастлива. У меня есть муж, у меня трое прекрасных сыновей. У меня есть жизнь. А что есть у вас? Только злость. Уходите. И не смейте больше приближаться к моему дому.
Она сама закрыла за ними дверь. Повернула замок. И только тогда позволила себе выдохнуть.
Андрей обнял её. Из комнаты выглядывали испуганные мальчишки.
— Всё хорошо, родные, — улыбнулась им Марина. — Всё просто отлично. Идите спать.
На следующее утро в их квартире было шумно. Праздновали день рождения. Смех, музыка, друзья сыновей. Приехали родители Андрея с огромным велосипедом.
Марина смотрела на всю эту кутерьму, и на душе у неё было светло. Вечером, когда гости разошлись, позвонила тётя Валя.
— Мариш… — голос у неё был виноватый. — Галя вчера устроила… В общем, Диму увезли. Белая горячка. А Галя… она теперь одна в своей пустой квартире. Сидит и плачет. Просила тебе передать…
— Не надо, — мягко прервала её Марина.
— Она сказала… что поняла. Что бумеранг прилетел.
Марина помолчала.
— Пусть у них всё будет… как будет. А у нас, тёть Валь, всё хорошо. У нас торт остался. Приезжайте с дядей Колей.
Она повесила трубку и пошла на кухню, где Андрей и трое сыновей, хохоча, пытались поделить последний кусок торта. Она обняла их всех разом. Это и было её настоящее, её будущее. Её крепость, которую она отстояла.
…Вот ведь как бывает. Одни погрязают в прошлом, перемалывая старые обиды, а другие просто строят свое счастье. И кто им запретит?
