Звонок раздался поздним вечером. Я уже легла спать, читала книгу под пледом. Номер был незнакомый, но я ответила — вдруг что-то важное.
Голос в трубке был знакомым до боли, хотя я не слышала его пятнадцать лет.
«Вика? Это Андрей.»
Я замерла. Андрей. Мой бывший муж. Человек, который разрушил мою жизнь пятнадцать лет назад и исчез, не оглянувшись.
«Что тебе нужно?» — мой голос прозвучал холоднее, чем я ожидала.
«Можно мне с тобой увидеться? Мне надо поговорить. Это важно.»
Я хотела бросить трубку. Но любопытство взяло верх. «Говори по телефону.»
«Не по телефону. Пожалуйста. Я приеду завтра, можно?»
Я согласилась. Не знаю зачем. Может, хотела посмотреть, кем он стал. А может, хотела, чтобы он увидел, кем стала я.
Меня зовут Виктория. Мне сорок восемь лет. Я успешный архитектор, владелица собственного бюро, живу в просторной трёхкомнатной квартире с панорамными окнами в престижном районе. У меня взрослая дочь Алина, которой двадцать пять, она работает дизайнером в Европе.
Пятнадцать лет назад всё было иначе.
Я была тридцатитрёхлетней домохозяйкой с десятилетней дочерью, жила в однушке на окраине и едва сводила концы с концами. Андрей был моим мужем — красивым, обаятельным, но абсолютно безответственным.
Мы поженились, когда мне было двадцать, ему — двадцать два. Я забеременела на втором курсе университета, пришлось бросить учёбу. Андрей обещал, что будет работать, обеспечивать семью, что я потом вернусь к учёбе. Я верила.
Первые годы он действительно работал. Менял места каждые полгода — то с начальством конфликт, то зарплата маленькая, то коллектив не тот. Я воспитывала Алину, вела хозяйство, пыталась подрабатывать на дому — шила на заказ, печатала документы.
К тридцати годам я поняла: Андрей никогда не изменится. Он мечтатель, романтик, вечный искатель лучшей жизни. Но не работник. Он мог неделями сидеть дома, рассуждая о несправедливости мира, пока я надрывалась на трёх подработках.
А потом появилась Марина.
Коллега по его очередной работе. Тридцатилетняя, яркая, без детей, с деньгами. Она работала в престижной фирме, ездила на своей машине, одевалась красиво. И она положила глаз на моего мужа.
Андрей светился. Он снова влюбился — как в двадцать лет. Он начал приходить домой поздно, от него пахло дорогими духами, он стал следить за собой.
Я всё понимала. Но молчала. Мне было страшно остаться одной с ребёнком без средств к существованию.
А потом он сам всё сказал. Пришёл однажды вечером, сел напротив меня за стол и выложил: «Вика, я ухожу. Я встретил женщину, которую люблю. Марина беременна. Мы съезжаемся.»
Я сидела молча. Алина спала в соседней комнате. Я смотрела на мужа и не узнавала его.
«Беременна? Как?»
«Случайно получилось. Но мы решили оставить. Вика, пойми, я давно не люблю тебя. Мы живём как соседи. У Марины есть деньги, она снимет нам квартиру, поможет мне открыть своё дело. Это шанс начать всё заново.»
«А Алина?»
Он помолчал. «Я буду платить алименты. Когда смогу.»
«Когда смогу» означало «никогда». Я это знала.
Он ушёл в ту же ночь. Собрал вещи, даже не попрощался с дочерью. Просто исчез.
Алина проснулась утром и спросила: «Мама, а где папа?»
Я соврала: «Папа уехал в командировку. Надолго.»
Она поверила. Ей было десять, она ещё верила в сказки.
Первые месяцы были адом. Денег не было вообще. Алиментов — тоже, Андрей не платил. Я устроилась продавцом в магазин, работала с восьми утра до восьми вечера. Алину оставляла у соседки. Денег едва хватало на еду и коммуналку.
Но я держалась. Я не плакала, не жаловалась, не просила помощи. Я сжала зубы и боролась.
Через год я записалась на вечерние курсы архитектурного проектирования. Днём работала, вечером училась, ночью делала домашние задания. Спала по четыре часа в сутки. Но я училась. Потому что понимала: это мой единственный шанс выбраться.
Алина росла серьёзным, молчаливым ребёнком. Она спрашивала про отца всё реже. Потом перестала спрашивать вообще.
Я окончила курсы, устроилась помощником архитектора в маленькую фирму. Зарплата была больше, чем в магазине, но всё равно мало. Я работала как проклятая, брала дополнительные проекты, засиживалась допоздна.
Через три года меня повысили. Ещё через два — я стала ведущим архитектором. Ещё через год открыла своё бюро.
Я поднималась. Медленно, по ступеньке, но поднималась.
Алина поступила в институт на бюджет — умница, отличница. Я помогала ей, как могла. Мы с ней были командой. Вдвоём против всего мира.
Про Андрея я не знала ничего. Слышала краем уха от общих знакомых, что он с Мариной, что родился сын, что живут в хорошей квартире. Мне было всё равно. Я вычеркнула его из жизни.
И вот теперь, пятнадцать лет спустя, он звонил мне.
На следующий день я надела деловой костюм, уложила волосы, нанесла макияж. Посмотрела в зеркало. Передо мной стояла успешная, уверенная женщина. Не загнанная тридцатитрёхлетняя домохозяйка в растянутых джинсах, а красивая, ухоженная бизнес-леди.
Андрей пришёл ровно в шесть. Я открыла дверь и увидела перед собой постаревшего мужчину. Залысины, морщины, потухший взгляд, дешёвая куртка. Он смотрел на меня с удивлением.
«Вика? Ты так… так изменилась.»
«Проходи.»
Он вошёл в мою квартиру, оглянулся. Я видела, как он оценивает интерьер, мебель, панорамные окна.
«Неплохо устроилась, — пробормотал он.»
«Садись. Зачем пришёл?»
Он сел на край дивана, мял руками шапку. Помолчал. Потом начал говорить.
«Вика, у меня проблемы. Большие проблемы. Марина ушла от меня три года назад. Забрала сына, подала на алименты. Моё дело прогорело, я остался ни с чем. Сейчас работаю грузчиком на складе, снимаю угол у посторонних людей. Плачу алименты Марине, на себя почти ничего не остаётся.»
Я слушала молча.
Он продолжил: «Я болею. Печень. Врачи говорят, нужна операция, дорогая. У меня таких денег нет. И я подумал… может, ты… можешь помочь?»
Я посмотрела на него долго. Он сидел передо мной — сломленный, жалкий, просящий.
«Помочь? — переспросила я спокойно. — Ты пришёл после пятнадцати лет молчания просить денег на операцию?»
«Вика, я понимаю, ты злишься. Но мне некуда больше идти. Марина плюнула в лицо, сказала, что я сам виноват. Родители умерли. Друзей нет. Ты… ты единственная, к кому я мог прийти.»
«Единственная, — повторила я. — Понятно.»
Он смотрел на меня с надеждой.
Я встала, подошла к окну. Долго молчала. Потом обернулась.
«Андрей, ты помнишь, как уходил от меня?»
Он опустил глаза.
«Ты помнишь, что не платил алименты ни разу? Что не звонил дочери? Что забыл о нас, как будто нас никогда не было?»
«Вика, я был дураком…»
«Ты был ничтожеством, — спокойно перебила я. — Ты бросил жену с десятилетним ребёнком ради другой женщины. Ты обещал алименты и не заплатил ни копейки. Ты не поздравил дочь ни разу за пятнадцать лет — ни с днём рождения, ни с окончанием школы, ни с поступлением в институт.»
Он молчал.
«Знаешь, что я делала первые годы после твоего ухода? — продолжила я. — Я работала продавцом с восьми до восьми. Зарабатывала двенадцать тысяч в месяц. Мы с Алиной ели гречку и макароны, потому что на мясо не хватало. Я покупала ей одежду в секонд-хенде. Я ходила в стоптанных сапогах три зимы подряд, потому что не могла позволить себе новые.»
Андрей сидел бледный.
«А ты в это время жил с Мариной в хорошей квартире, ездил на машине, открывал своё дело. Тебе было хорошо. Ты не вспоминал о нас.»
«Вика, прости…»
«Прости? — я усмехнулась. — За что прости? За то, что ты предатель и эгоист? За то, что ты думал только о себе?»
Он молчал.
Я подошла ближе. «Знаешь, Андрей, я всё эти годы ждала. Ждала, когда твоя сказочная жизнь кончится. Когда Марина поймёт, что ты пустышка. Когда ты останешься один, ни с чем. И вот этот день настал.»
Он поднял на меня глаза.
«И знаешь, что я тебе скажу? — я наклонилась к нему. — Нет. Я не дам тебе ни копейки. Можешь идти.»
Он вскочил. «Вика, я умру без операции!»
«Это твои проблемы. Ты умер для меня пятнадцать лет назад. Когда ушёл и не оглянулся.»
«Я был дураком! Я признаю! Но неужели ты настолько жестока?!»
«Жестока? — я рассмеялась. — Ты называешь меня жестокой? Ты, который бросил жену и ребёнка без средств к существованию?»
«Тогда было другое время…»
«Другое время?! Андрей, ты просто трус и эгоист. Ты всю жизнь искал, кто будет тебя обеспечивать. Сначала я, потом Марина. А теперь Марина от тебя ушла, и ты снова приполз ко мне.»
«Я не приполз! Я пришёл попросить помощи!»
«Помощи, — повторила я. — Ты хочешь помощи от женщины, которую предал и бросил. Интересно. А где была твоя помощь, когда я одна тянула ребёнка? Где была твоя помощь, когда я работала по двенадцать часов в день? Где была твоя помощь, когда твоя дочь спрашивала, почему папа её не любит?»
Андрей побледнел. «Алина… она спрашивала?»
«Каждый день первые три года. Потом перестала. Знаешь почему? Потому что поняла, что ты ей не нужен. Что у неё есть мама, которая её любит. А папа — это пустое место.»
Он сел обратно на диван, закрыл лицо руками.
Я продолжала: «Ты знаешь, где сейчас твоя дочь? Она в Берлине. Работает дизайнером в крупной компании. Зарабатывает хорошие деньги. Живёт в красивой квартире. Счастлива. И она добилась этого без тебя. Вопреки тебе.»
«Можно… можно мне её увидеть?»
«Нет. Она не хочет тебя видеть. Я спросила её вчера, когда ты позвонил. Она сказала: ‘Мама, у меня нет отца. Был когда-то, но он умер пятнадцать лет назад’. Вот так.»
Андрей сидел сгорбленный, постаревший ещё больше.
Я встала. «Иди, Андрей. Мне нечего тебе дать. Ни денег, ни прощения, ни жалости. Ты сделал выбор пятнадцать лет назад. Живи с ним.»
Он поднялся, медленно пошёл к двери. На пороге обернулся: «Я знал, что ты меня не простишь. Но я надеялся… ты же добрая была.»
«Добрая? — я усмехнулась. — Доброта закончилась в тот день, когда ты ушёл. Я была доброй домохозяйкой, которая всё терпела. А теперь я жёсткая бизнес-леди, которая знает цену словам и поступкам. Ты создал меня такой, Андрей. Спасибо тебе за это.»
Он ушёл, тихо закрыв дверь за собой.
Я стояла у окна и смотрела, как он идёт по улице — сутулый, медленный, одинокий. И не чувствовала ни жалости, ни злости. Ничего. Просто пустоту.
Через час позвонила Алина. «Мам, как прошло?»
«Нормально. Он попросил денег на операцию, я отказала.»
«Правильно сделала. Он не заслужил твоей помощи.»
«Я знаю, солнышко.»
«Мам, ты не жалеешь?»
Я подумала. «Нет. Не жалею. Он сделал выбор. Я сделала свой.»
Алина помолчала. «Знаешь, мам, я горжусь тобой. Ты самая сильная женщина, которую я знаю.»
Я улыбнулась. «Спасибо, дочка. Я люблю тебя.»
«И я тебя.»
Я повесила трубку и посмотрела на своё отражение в окне. Да, я стала жёсткой. Да, я не помогла человеку, который когда-то был мне мужем. Да, я отказала ему в деньгах на операцию.
И я не жалею.
Потому что он сам выбрал этот путь. Он сам разрушил семью. Он сам забыл о дочери. Он сам не платил алименты. Он сам строил счастье на костях моей жизни.
А я подняла эти кости. Собрала их по осколкам. Построила новую жизнь. Стала сильной, успешной, независимой.
Он хотел, чтобы я осталась той жалкой домохозяйкой, которую легко бросить и забыть. Но я не осталась. Я выросла. Я победила.
И его появление через пятнадцать лет — это не повод для прощения. Это доказательство того, что я была права. Что я сделала правильный выбор. Что я не сломалась, а стала сильнее.
Месть? Нет. Я не мстила. Я просто отказалась спасать человека, который когда-то оставил меня тонуть.
Справедливость? Да. Это справедливо.
Он получил то, что заслужил. Одиночество, бедность, болезнь. Всё то, что он оставил мне пятнадцать лет назад.
А я получила то, что заработала. Успех, уважение, любовь дочери, достойную жизнь.
Круг замкнулся.
И я спокойна.
