Пакеты с вещами громоздились у порога, словно баррикады, а за ними стояла Лариса Павловна — моя свекровь, с той самой улыбкой, от которой у меня всегда мурашки по коже.
Я застыла с ключами в руках, не веря своим глазам. Рядом со свекровью теснились два огромных чемодана на колёсиках, три картонные коробки и несколько сумок поменьше. Это были не вещи для визита. Это был переезд.
— Машенька, милая, наконец-то ты пришла! — воскликнула она, расплываясь в улыбке. — Я уже час тут стою, замёрзла вся. Что же ты мужа не предупредила, что задержишься? Он бы мне ключи оставил.
Мужа. Андрея. Который сейчас был в командировке и должен был вернуться только через три дня. Я медленно опустила взгляд на горы багажа, потом снова посмотрела на свекровь. В её глазах плясали хитрые огоньки.
— Лариса Павловна, что происходит? — спросила я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё уже кричало тревогу.
— Как что? Андрюша разве не сказал? — она всплеснула руками с наигранным удивлением. — Я теперь с вами жить буду! Квартиру свою продала, представляешь? Такую хорошую цену предложили, грех было отказываться.
Пол ушёл у меня из-под ног. Продала квартиру. Будет жить с нами. В нашей двухкомнатной квартире, где и так едва хватало места для нас двоих.
— Андрей… знает? — выдавила я, чувствуя, как горло сжимается от подступающей паники.
— Конечно, знает! Мы всё обсудили ещё месяц назад. Он сказал, что поговорит с тобой, подготовит. Видимо, забыл, мой рассеянный мальчик, — она засмеялась, но смех был фальшивым, как поддельная купюра.
Я открыла дверь трясущимися руками. Свекровь тут же засуетилась, начала втаскивать свои чемоданы в прихожую. Я стояла, прижавшись к стене, и смотрела, как моё личное пространство захватывают с методичностью оккупационной армии.
— Так, где моя комната? — деловито спросила Лариса Павловна, стягивая пальто.
— У нас нет свободной комнаты. Только спальня и гостиная.
— Ну так гостиная и будет моей! Вы же молодые, вам и в спальне хорошо. А мне в моём возрасте нужен простор, воздух. Да и телевизор там стоит, я люблю вечерами сериалы смотреть.
Она прошла в гостиную, как к себе домой. Окинула взглядом нашу уютную комнату с мягким диваном, книжными полками, моим рабочим столом у окна.
— Отлично! Только вот этот стол надо будет убрать. И книги эти… Кому они нужны? Запылились только. Лучше я свой сервант сюда поставлю, у меня такой красивый сервиз есть, ещё бабушкин.
Я набрала номер Андрея. Гудки казались бесконечными. Наконец, он ответил.
— Привет, Маш. Что-то случилось?
— Твоя мать здесь. С чемоданами. Говорит, что продала квартиру и переезжает к нам. Говорит, что ты знал.
Молчание. Долгое, тягучее молчание, которое сказало мне больше любых слов.
— Андрей, ты знал? — повторила я, уже понимая ответ.
— Маш, ну… Я хотел тебе сказать. Просто не знал как. Ты же понимаешь, она моя мать. Я не мог ей отказать. Она одна совсем…
— Месяц назад? Ты месяц назад это решил и молчал?
— Я думал, как лучше тебе преподнести. Знал, что ты расстроишься…
Я отключилась. Просто нажала красную кнопку и уставилась в чёрный экран телефона. Расстроюсь. Он знал, что я расстроюсь, поэтому решил поставить меня перед фактом.
Из гостиной донёсся грохот. Лариса Павловна уже начала переставлять мебель.
— Машенька, поможешь мне? Диван надо к другой стене подвинуть. А то как же я мой сервант поставлю?
Следующие два часа я провела в каком-то оцепенении, механически помогая свекрови обустраиваться в нашей — теперь уже её — гостиной. Она командовала, как генерал на поле боя. Туда подвинь, сюда переставь, это вообще выкинь.
К вечеру гостиная была неузнаваемой. Мой рабочий стол переехал в спальню, где ему совершенно не было места. Книги были сложены в коробки и отправлены на балкон. Вместо наших современных фотографий на стенах появились пожелтевшие портреты каких-то дальних родственников Ларисы Павловны.
— Вот теперь уютно! — удовлетворённо выдохнула она, опускаясь на диван. — А то у вас тут как в офисе было. Никакой души.
Души. У меня в груди что-то оборвалось. Я два года создавала этот уют, подбирала каждую деталь, каждую мелочь. И вот за несколько часов всё было уничтожено.
На ужин Лариса Павловна потребовала борщ.
— Я не умею готовить борщ, — призналась я.
Она посмотрела на меня, как на умственно отсталую.
— Не умеешь готовить борщ? А чем же ты моего сына кормишь?
— Мы обычно готовим вместе. Пасту, салаты, иногда заказываем еду.
— Заказываете! — она всплеснула руками. — Вот оно что! Понятно теперь, почему мой Андрюша так похудел. Ничего, теперь я за питание отвечаю. Завтра с утра пойдём на рынок, купим всё необходимое. Я научу тебя готовить как следует.
Ночью я не могла заснуть. Лежала в темноте и слушала, как за стеной свекровь смотрит телевизор. Звук был выкручен на максимум — она плохо слышала, но к врачу идти отказывалась и слуховой аппарат носить не хотела. Экран телевизора отбрасывал голубоватые блики на стену через щель под дверью.
В три часа ночи телевизор наконец замолк. Я подумала, что теперь смогу поспать, но тут началось другое. Лариса Павловна храпела. Громко, с присвистом, сотрясая тонкие стены нашей квартиры.
Утро началось в шесть. Свекровь гремела на кухне кастрюлями, что-то напевая себе под нос.
— Машенька, вставай! — крикнула она, когда я попыталась спрятаться под подушкой. — На рынок пора! Там к семи уже всё лучшее разберут.
На рынке она вела себя как настоящий диктатор. Это мясо не такое, эта картошка не той формы, эти помидоры недостаточно красные. Продавцы смотрели на нас с плохо скрываемым раздражением. Я тащила тяжеленные сумки и мечтала провалиться сквозь землю.
Дома начался кулинарный ад. Лариса Павловна учила меня готовить борщ, попутно критикуя всё: как я держу нож, как режу овощи, как стою у плиты.
— Нет, нет, нет! Всё неправильно! Морковку надо тереть, а не резать! И свёклу в самом конце добавлять, а то цвет потеряет!
К обеду кухня выглядела как поле боя. Брызги борща были везде — на стенах, на плите, даже на потолке. Но Лариса Павловна была довольна.
— Вот видишь, получилось же! Правда, не такой, как у меня, но для первого раза сойдёт. Главное — практика.
Практика. Она собиралась это повторять.
Вечером она заняла ванную на два часа. Я слышала, как льётся вода, потом долгое бульканье, потом снова вода. Когда она наконец вышла, ванная была затоплена, все мои косметические средства были переставлены, а полотенца использованы.
— У вас тут шампуни какие-то странные, — заметила она. — Без запаха почти. Я завтра свои достану, настоящие, с ромашкой. И соль для ванн у меня есть, хорошая, лечебная. От всех болезней помогает.
На третий день я уже была на грани срыва. Лариса Павловна превратила нашу жизнь в филиал ада. Она вставала в шесть утра и будила весь дом. Критиковала всё — от моей одежды до способа мытья посуды. Переставляла вещи по своему усмотрению. И постоянно, постоянно говорила.
О своих болячках, о соседях из старого дома, о том, какие нынче цены в магазинах, о том, что молодёжь совсем распустилась. Её голос преследовал меня везде. Даже когда я запиралась в спальне, он проникал через стены, через щели, через вентиляцию.
Андрей вернулся из командировки в пятницу вечером. Я встретила его в прихожей, и он сразу понял по моему лицу, что дела плохи.
— Маш, давай поговорим спокойно…
— Спокойно? — я старалась не кричать, но голос предательски дрожал. — Твоя мать захватила нашу квартиру. Она спит в гостиной, храпит как медведь, встаёт в шесть утра и гремит кастрюлями. Она переставила всю мебель, выкинула мои вещи на балкон, заставляет меня готовить борщи и критикует каждый мой шаг. И ты знал! Ты всё знал и промолчал!
— Она моя мать, Маш. Я не мог…
— Андрюшенька, ты дома! — Лариса Павловна выплыла из кухни, раскинув руки для объятий. — Я борщик сварила, твой любимый. И котлетки сделала. Не то что эти ваши пасты-салаты. Нормальная еда!
Она обняла сына, и я увидела, как он расслабился в её объятиях. Маменькин сынок. Я всегда знала, что он слишком привязан к матери, но не думала, что настолько.
За ужином Лариса Павловна рассказывала Андрею, как она обустроилась, какой у неё теперь уютный уголок в гостиной, как она научила меня готовить.
— Представляешь, борщ варить не умела! В её возрасте! Но ничего, я научу. И плов научу делать, и голубцы. Сделаю из неё хозяйку.
Андрей кивал и улыбался. Он ел её борщ и котлеты с таким видом, будто это манна небесная. А я сидела и чувствовала, как во мне нарастает глухая, тяжёлая ярость.
После ужина я попыталась поговорить с мужем наедине. Но Лариса Павловна не отходила от него ни на шаг. Она то чай ему наливала, то расспрашивала о работе, то показывала какие-то старые фотографии, которые привезла с собой.
Только около полуночи, когда она наконец ушла спать, мы остались вдвоём.
— Андрей, так не может продолжаться. Нам нужно найти ей отдельное жильё.
— На какие деньги? Она всё вложила в какую-то финансовую пирамиду. Обещали большие проценты. Конечно, всё потеряла.
— Что? Она же сказала, что продала квартиру!
— Продала. Полгода назад. А деньги… Ну вот так получилось.
Я смотрела на него и не могла поверить. Полгода назад. Он полгода знал, что его мать осталась без денег и без жилья, и молчал.
— То есть она теперь навсегда с нами?
— Маш, ну что ты как маленькая? Она же пожилой человек. Куда ей идти?
— А как же наша жизнь? Наши планы? Мы же хотели детей…
— Вот и хорошо! Мама поможет с детьми. Она опытная, вырастила меня, справится и с внуками.
Он не понимал. Совершенно не понимал. Для него это была идеальная ситуация — любимая мамочка рядом, готовит его любимые блюда, заботится о нём, как в детстве.
Следующие недели превратились в пытку. Лариса Павловна окончательно захватила власть в доме. Она решала, что мы едим, во сколько встаём, какие передачи смотрим по телевизору. Она лезла во все наши дела, давала непрошеные советы, критиковала каждый мой шаг.
Но хуже всего было то, что она начала настраивать Андрея против меня. Тонко, исподволь, по капле вливая яд в его уши.
— Андрюшенька, а Маша-то у тебя совсем не хозяйственная. Я вчера в шкафу смотрела — бельё не глажено, носки не разобраны по парам. Как же она за детьми будет ухаживать?
— Сынок, а что это Маша так поздно с работы приходит? У других жёны в пять дома, ужин готовят, а твоя в восемь является.
— Андрюша, я не хочу вмешиваться, но видела я, как она по телефону разговаривала. Смеялась так кокетливо. С кем это она, интересно?
И Андрей начал меняться. Он стал придирчивым, подозрительным. Требовал отчёта, где я была, с кем встречалась. Критиковал мою готовку, хотя раньше всё устраивало. Сравнивал меня с матерью, и сравнение всегда было не в мою пользу.
Кульминация наступила через месяц. Я вернулась с работы и обнаружила, что моих вещей в спальне нет. Все мои платья, костюмы, туфли исчезли.
— Где мои вещи? — спросила я, стараясь сохранять спокойствие.
— А, это я переложила, — беззаботно ответила Лариса Павловна. — У тебя там такой бардак был в шкафу. Я всё разобрала. Старое выкинула, что помято — в стирку отправила, остальное аккуратно сложила.
— Вы выкинули мои вещи?
— Ну что ты так переживаешь? Там всё равно барахло одно было. Вон то платье чёрное — как на похороны. И костюм серый — как на тебя сшит? Мешком висел. Я Андрюше сказала, пусть тебе новое купит, поженственней что-нибудь.
Я пошла к мусорному контейнеру. В чёрных пакетах лежали мои любимые вещи. Платье, которое я купила в отпуске в Италии. Винтажный жакет, который мне подарила лучшая подруга. Шёлковая блузка, в которой я была на первом свидании с Андреем.
Я стояла у контейнера и плакала. От обиды, от злости, от бессилия. Какая-то бабушка, проходившая мимо, остановилась.
— Деточка, что случилось?
— Свекровь… выкинула мои вещи…
Бабушка покачала головой.
— Эх, милая. Знакомая история. У меня невестка такая же была. Сына моего совсем запутала, от семьи отвернула. Еле их развела. Но ты не сдавайся. Если муж тебя любит, поймёт.
Но Андрей не понял. Когда я вернулась домой с пакетами спасённых из мусорки вещей, он встретил меня упрёками.
— Мама хотела как лучше! Что ты из мухи слона раздуваешь? Подумаешь, пару старых тряпок выкинула.
— Это были не тряпки! Это были мои вещи! Она не имела права!
— Не кричи на меня! Это мой дом, и моя мать имеет здесь такие же права, как и ты!
Такие же права. После трёх лет брака, после всего, что мы вместе построили, я имела такие же права, как его мать, которая появилась месяц назад.
В ту ночь я не спала в нашей спальне. Устроилась на полу в кухне, на раскладушке, которую нашла в кладовке. Андрей не пришёл мириться.
Утром Лариса Павловна застала меня в кухне.
— Что, поссорились с Андрюшей? — в её голосе слышалось плохо скрываемое торжество. — Эх, Маша, Маша. Не умеешь ты с мужчинами обращаться. Им нужна забота, понимание, а ты всё споришь, права качаешь. Вот поэтому у вас и детей нет до сих пор. Андрюша подсознательно чувствует, что ты не готова быть матерью.
Это было последней каплей. Я молча встала, пошла в спальню и начала собирать вещи. Те, что остались после набега свекрови. Андрей проснулся и сел на кровати.
— Ты что делаешь?
— Ухожу. К подруге поживу, пока квартиру не найду.
— Маш, ну не глупи. Ну поссорились и поссорились. Давай поговорим.
— О чём говорить, Андрей? О том, что твоя мать выкидывает мои вещи, а ты её защищаешь? О том, что она захватила нашу квартиру, а ты сделал вид, что это нормально? О том, что ты месяцами врал мне?
— Я не врал! Я просто…
— Ты выбрал её. Ты всегда выбирал её. А я была удобным дополнением — готовила, стирала, создавала уют. Но теперь мама вернулась, и я больше не нужна.
Я застегнула чемодан. Андрей попытался меня удержать, но я вырвалась и пошла к двери. В коридоре стояла Лариса Павловна. На её лице играла торжествующая улыбка.
— Уходишь? Ну и правильно. Андрюше нужна настоящая жена, хозяйственная, покладистая. А ты… Ты ему не пара.
Я остановилась и посмотрела ей прямо в глаза.
— Знаете, Лариса Павловна, вы правы. Я ему не пара. Потому что мне нужен мужчина, а не сорокалетний мальчик, прячущийся за мамочкиной юбкой. Поздравляю, вы победили. Он весь ваш. Готовьте ему борщи, стирайте носки и слушайте его храп до конца своих дней. Вы друг друга стоите.
Её лицо перекосилось, но ответить она не успела. Я вышла и хлопнула дверью.
На лестничной площадке меня догнал Андрей. Он был в пижаме и домашних тапочках, растрёпанный и жалкий.
— Маша, вернись! Мы всё решим!
— Как, Андрей? Выселишь мать? Снимешь ей квартиру? Поставишь на место?
Он молчал, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Вот именно. Ты ничего не сделаешь. Потому что ты всю жизнь будешь маменькиным сынком. И любая женщина рядом с тобой всегда будет на втором месте.
Я пожила у подруги две недели. За это время Андрей звонил каждый день. Сначала уговаривал вернуться, обещал поговорить с матерью, установить правила. Потом начал обвинять — я эгоистка, не понимаю семейных ценностей, бросаю его в трудную минуту. Потом угрожал разводом.
На третью неделю позвонила Лариса Павловна.
— Маша, хватит дурить. Возвращайся. Андрюша места себе не находит.
— Это не мои проблемы.
— Как не твои? Ты жена! Твоя обязанность быть рядом с мужем!
— Моя обязанность быть счастливой. А с вами в одной квартире это невозможно.
— Ах ты, неблагодарная! Я тебя готовить научила, порядку научила, а ты!..
Я сбросила вызов.
Через месяц я сняла маленькую студию на окраине города. Денег хватало впритык, но зато это было моё пространство. Никто не вставал в шесть утра и не гремел кастрюлями. Никто не критиковал мою одежду. Никто не лез в мою жизнь.
Андрей приехал ко мне через два месяца. Он сильно изменился — похудел, осунулся, под глазами залегли тёмные круги.
— Маша, давай поговорим. Я понял, что был неправ.
Мы сидели на моей крошечной кухне и пили чай. Он рассказывал, как тяжело ему без меня, как мать совсем его достала своей заботой, как он устал от борщей и котлет.
— Я поговорю с ней. Установлю границы. Она будет жить по нашим правилам.
— Нет, Андрей. Не будет. Потому что ты не сможешь ей ничего запретить. Ты не смог тогда, не сможешь и сейчас.
— Но я люблю тебя!
— И мать любишь. Но её больше. И это твой выбор. Живи с ним.
Он ушёл поникший, разбитый. Мне было его жаль, но вернуться я не могла. Не хотела.
Развод мы оформили тихо, без скандалов. Квартира осталась ему — точнее, его матери. Я не стала претендовать. Не хотела больше иметь ничего общего с тем местом.
Прошёл год. Я встретила другого мужчину — самостоятельного, взрослого, который любил свою мать, но жил отдельно и не позволял ей вмешиваться в свою жизнь. Мы съехались, и я наконец поняла, что такое нормальные отношения.
А недавно встретила общую знакомую. Она рассказала, что Андрей до сих пор живёт с матерью. Пытался встречаться с женщинами, но ни одна не выдерживала больше месяца. Лариса Павловна всех их выживала.
— Она там полновластная хозяйка, — рассказывала знакомая. — Андрей как тень ходит. На работу и с работы. Больше никуда. Она его совсем подмяла под себя. Говорит, что бережёт от охотниц за квартирой.
Я только покачала головой. Каждый получает то, что выбирает. Он выбрал мать, а не жену. И теперь живёт с этим выбором.
А я? Я выбрала себя. И это был лучший выбор в моей жизни.
