– Где мои тапочки? Почему они опять не на месте? Лена, я, кажется, просил тебя следить за порядком в прихожей! – голос Сергея, раздраженный и требовательный, разнесся по квартире, едва хлопнула входная дверь.
Елена, стоявшая у плиты и помешивавшая гуляш, тяжело вздохнула. В последнее время такие сцены стали нормой. Сергей возвращался с работы взвинченный, искал любой повод для придирок, а его мама, Антонина Павловна, которая гостила у них уже вторую неделю, с удовольствием подливала масла в огонь.
– Сережа, твои тапочки стоят на полке, где им и положено быть, – спокойно отозвалась Елена, убавляя огонь. – Просто посмотри чуть левее.
В кухню вошла Антонина Павловна. Она была женщиной крупной, шумной и считала своим долгом комментировать каждое действие невестки.
– Ой, Леночка, ну что ты с мужем споришь? Устал человек, работает, семью кормит, а ты ему – «посмотри левее». Могла бы и подать, не переломилась бы. Я вот своему покойному мужу всегда тапочки к ногам ставила.
Елена промолчала. Опыт научил ее, что вступать в полемику со свекровью – дело неблагодарное и бесполезное. Любое слово будет вывернуто наизнанку и использовано против нее.
На кухне появился Сергей. Он уже переоделся в домашнее трико, но лицо его по-прежнему выражало недовольство вселенского масштаба.
– Пахнет вроде ничего, – буркнул он, заглядывая в кастрюлю. – Только опять гуляш? Третий раз за неделю. Лена, у меня скоро рога вырастут от однообразия. Или мычать начну.
– Вчера была рыба, позавчера котлеты, – напомнила Елена, накрывая на стол. – Гуляш я готовила в прошлый вторник. Ты путаешь.
– Не путаю я ничего! – вспылил муж, садясь за стол и грохая вилкой. – Просто ты не стараешься. Сидишь дома, работаешь там за своим компьютером, а мужик должен давиться одним и тем же.
– Я не просто «сижу», Сергей. Я работаю полный день, так же, как и ты. Просто мой офис находится в соседней комнате. И зарплату я получаю не меньше твоей, между прочим.
– Ой, да что там твоя зарплата! – махнула рукой Антонина Павловна, усаживаясь рядом с сыном. – На булавки. Основной добытчик в доме – мужчина. Это закон природы. И женщина должна быть благодарна, что у нее есть такая стена каменная.
Елена почувствовала, как внутри начинает закипать обида. Она работала переводчиком и редактором, ее труд был востребован и хорошо оплачивался. Более того, именно ее премии в прошлом году позволили им съездить в отпуск и обновить машину Сергея. Но почему-то эти факты в семье мужа предпочитали игнорировать.
Ужин прошел в напряженной атмосфере. Свекровь рассказывала о том, как гениально она вела хозяйство тридцать лет назад, Сергей поддакивал, а Елена молча жевала мясо, которое вдруг показалось ей безвкусным, как бумага.
– Кстати, – сказал Сергей, отодвигая пустую тарелку. – Мы тут с мамой поговорили. Ей тяжело одной в деревне. Здоровье уже не то, давление скачет, дрова колоть некому.
Елена напряглась. Она знала, к чему ведут такие разговоры.
– И что вы решили? – осторожно спросила она.
– Решили, что мама поживет у нас. Насовсем.
Вилка выпала из рук Елены и со звоном ударилась о тарелку.
– Как это – насовсем? Сережа, мы же обсуждали это. У нас двухкомнатная квартира. Я работаю дома, мне нужна тишина. Твоя мама привыкла к другому ритму. Мы просто не уживемся на одной территории.
– А кто тебя спрашивает? – вдруг резко подал голос Сергей. Его глаза сузились, в них появился холодный блеск. – Это моя мать. И она будет жить там, где я скажу.
– Сережа, но это и мой дом тоже. Такие решения принимаются вдвоем. Мы можем помочь маме с переездом поближе, купить ей небольшую студию в ипотеку, которую будем гасить, или снять квартиру в соседнем доме. Но жить втроем в сорока метрах… Это ад.
– Какой еще ад?! – возмутилась Антонина Павловна. – Ты меня, старую женщину, адом называешь? Вот она, благодарность! Я сына вырастила, ночей не спала, а теперь невестка меня на порог не пускает!
Она картинно схватилась за сердце и начала искать в кармане халата валидол.
– Мама, успокойся, тебе вредно волноваться, – Сергей вскочил и налил воды. Потом повернулся к жене, и его лицо исказила гримаса злости. – Ты посмотри, до чего мать довела! Эгоистка! Только о своем комфорте думаешь. «Тишина ей нужна», «работать ей надо». Да кому нужна твоя работа? Копейки считаешь, а гонору – как у королевы.
– Я не считаю копейки, Сергей. Я вношу половину бюджета, а иногда и больше. И я имею право голоса в своем доме.
– В своем доме?! – Сергей рассмеялся, и смех этот был неприятным, лающим. – Лена, очнись. Ты живешь в моей квартире. Я здесь хозяин. Я делал ремонт, я менял проводку, я покупал эту мебель. Ты пришла сюда с одним чемоданом. И если тебе что-то не нравится – дверь вон там. А мама останется.
В кухне повисла звенящая тишина. Слышно было только, как Антонина Павловна шумно прихлебывает воду. Елена смотрела на мужа и не узнавала его. Пять лет брака. Пять лет они жили душа в душу, или ей так казалось? Да, он всегда был немного самоуверенным, но никогда не позволял себе такого тона. Видимо, присутствие матери и ее постоянные нашептывания сделали свое дело.
– Ты попрекаешь меня жильем? – тихо спросила Елена.
– Я не попрекаю, я констатирую факт. Чтобы ты знала свое место. А то распоясалась совсем. Хозяйкой себя возомнила. Хозяйка здесь будет мама, пока она жива. А ты – жена. Твое дело – уют создавать и мужа слушать.
Елена медленно встала из-за стола. Ей хотелось кричать, плакать, бить посуду, но какая-то ледяная спокойная волна накрыла ее с головой. Она поняла, что спорить сейчас бессмысленно. Сергей был в той стадии, когда мужчина чувствует себя царем горы, и любые аргументы будут восприняты как бунт на корабле.
– Хорошо, – сказала она. – Я тебя услышала.
– Вот и умница, – самодовольно кивнул Сергей, решив, что жена смирилась. – Давай, убирай со стола. И маме постели в гостиной. Завтра я перевезу ее вещи.
Елена молча убрала посуду, загрузила посудомойку. В гостиной она расстелила диван для свекрови, достала чистое белье. Антонина Павловна наблюдала за ней с торжествующей улыбкой, сидя в кресле.
– Вот видишь, Леночка, как хорошо, когда в семье мир и согласие. Мужчина – голова, он решения принимает. А мы, женщины, должны быть гибкими. Ты не дуйся, я же не со зла. Просто порядок должен быть. Завтра я на кухне свои порядки наведу, а то у тебя там черт ногу сломит, специи не на том месте, кастрюли грязные…
Елена кивнула и ушла в спальню. Сергей уже лежал в кровати, уткнувшись в телефон.
– Ну что, успокоилась? – спросил он, не глядя на нее. – Поняла, кто в доме хозяин?
– Спокойной ночи, Сережа, – ответила она, ложась на самый край.
Внутри у нее все дрожало, но план уже созрел. Она не собиралась терпеть это унижение. Но действовать нужно было холодно и расчетливо.
Утро началось с грохота кастрюль. Антонина Павловна, как и обещала, начала наводить свои порядки. Елена вышла на кухню и увидела, что ее любимые баночки с чаем сдвинуты в угол, а на их месте красуются старые, побитые жизнью контейнеры свекрови.
– Доброе утро, – буркнул Сергей, доедая яичницу. – Мама, вкусно-то как! Вот, Лена, учись. Простая яичница, а душу греет. Потому что с любовью сделана.
– Я сегодня поеду в город, нужно кое-какие документы по работе забрать, – сказала Елена, наливая себе кофе.
– Езжай, – милостиво разрешил муж. – Только к ужину вернись, маме помочь надо будет вещи разобрать. Я после работы привезу первую партию коробок. И да, купи пива. Отметим новоселье мамино.
Елена ничего не ответила. Она быстро оделась, взяла сумку, проверила наличие паспорта и вышла из квартиры.
На улице было свежо. Елена глубоко вдохнула воздух, пытаясь прочистить мысли. Сергей был уверен в своей правоте настолько, что у него даже мысли не возникало заглянуть в документы на квартиру. Или он просто забыл? Человеческая память – штука избирательная. Особенно когда это удобно.
Елена поехала не на работу. Она направилась в банк, где у нее была арендована ячейка. Там хранились важные бумаги.
Весь день она провела в городе. Зашла в кафе, выпила кофе, глядя на прохожих. Ей было больно. Больно от предательства человека, которого она любила. Но жалость к себе сменилась решимостью.
Вечером она вернулась домой. В коридоре уже стояли коробки и узлы – Сергей успел привезти вещи матери. Сама Антонина Павловна сидела на кухне и командовала сыном, который вешал полку.
– О, явилась! – встретила ее свекровь. – А мы тут ремонт затеяли. Решили переставить мебель в гостиной, чтобы мне удобнее было. И шторы эти твои серые снимем, я свои привезла, с цветочками. Уютнее будет.
Сергей спустился со стремянки, вытирая руки о штаны.
– Пива купила?
– Нет, – Елена прошла в середину комнаты и поставила сумку на стол. – Пива не будет. И новоселья тоже не будет.
– Это еще что за новости? – нахмурился Сергей. – Ты опять начинаешь? Я же тебе вчера все объяснил. Это моя квартира, и я решаю…
– Сережа, сядь, – перебила его Елена. Голос ее был тихим, но в нем звучала такая сталь, что муж невольно послушался и опустился на табурет.
Антонина Павловна фыркнула.
– Ишь, раскомандовалась! Сядь, встань… Кто ты такая, чтобы указывать?
Елена медленно открыла сумку и достала папку с документами. Вытащила один лист и положила его перед мужем.
– Читай, Сергей. Вслух.
Сергей с недоумением посмотрел на бумагу. Это была выписка из ЕГРН.
– Что это? Зачем мне это?
– Читай. Графа «Правообладатель».
Сергей пробежал глазами по строчкам.
– Правообладатель: Смирнова Елена Викторовна… Ну и что? Ты же сменила фамилию после свадьбы, теперь ты Волкова.
– Дата регистрации права собственности, Сергей. Посмотри на дату.
Он посмотрел.
– Десятое марта 2015 года… Ну? Мы поженились в августе пятнадцатого.
– Именно. Эта квартира была куплена моим отцом и оформлена на меня по договору дарения за полгода до нашей свадьбы. Это мое добрачное имущество. Ты здесь не хозяин, Сережа. Ты здесь просто прописан. Временно.
Сергей поднял на нее глаза. В них читалось полное непонимание, смешанное с ужасом.
– Но… но как? Мы же вместе… Я ремонт делал… Я мебель покупал…
– Ты делал ремонт, да. Косметический. Обои поклеил и ламинат положил. На деньги, которые мы копили вместе. Мебель? Диван и шкаф ты купил. Можешь их забрать. Но стены, пол, потолок – все это мое. Юридически и фактически. Ты, видимо, за пять лет так привык считать это своим, что забыл, как все было на самом деле. Или тебе было удобно забыть.
– Это какая-то ошибка… – пробормотал он. – Ты же говорила…
– Я ничего не говорила. Я просто молчала, когда ты называл это «нашим домом». Я считала, что в семье не делят метры. Но вчера ты ясно дал понять: для тебя это не «наш» дом, а «твой». И ты попрекнул меня тем, что я живу здесь. Ты указал мне на дверь. Что ж, теперь я указываю на дверь тебе.
Антонина Павловна, которая до этого сидела с открытым ртом, вдруг вскочила.
– Да ты врешь все! Аферистка! Обманула мальчика, голову заморочила! Это он заработал! Он пахал как вол!
– У меня есть все чеки, все договоры, Антонина Павловна. Папа подарил мне эту квартиру. Сергей пришел сюда жить, когда у него за душой была только старая машина и долги по кредитам. Я приняла его, я помогла ему встать на ноги. А теперь он решил выгнать меня из моего же дома, чтобы поселить здесь вас?
– Лена, подожди… – Сергей начал приходить в себя, и его тон сменился с агрессивного на заискивающий. – Ну зачем ты так? Ну погорячился я. Ну сказал лишнего. Мужик же, вспылил. Мы же семья. Ты что, выгонишь нас на улицу? Меня? Маму?
– Семья? – Елена горько усмехнулась. – Семья – это когда берегут друг друга. А ты вчера сказал, что я здесь никто. Что мое место – у двери. Ты унизил меня, ты растоптал мое достоинство, чтобы угодить маме. Ты думал, что я зависима от тебя, что мне некуда идти. Ты ошибся.
– Леночка, доченька, ну прости дурака! – запричитала Антонина Павловна, понимая, что земля уходит из-под ног. – Мы же не знали! Мы думали, это общее! Ну давай жить дружно, я не буду лезть, буду тихонько в уголке…
– Нет, – твердо сказала Елена. – Вчера я предлагала варианты. Я говорила, что мы не уживемся. Вы меня не слышали. Вы смеялись надо мной. Теперь поздно. Я хочу, чтобы вы ушли. Оба. Сегодня.
– Куда?! На ночь глядя?! – взвизгнул Сергей. – Ты с ума сошла? Это бесчеловечно!
– Бесчеловечно было говорить мне, что я должна знать свое место и что моя работа – это ерунда. Бесчеловечно было планировать мою жизнь без моего участия. У тебя есть машина, Сергей. У твоей мамы есть дом в деревне. Вещи можете забрать потом, я дам вам время. Но сегодня вы здесь не останетесь.
– Я не уйду! – Сергей ударил кулаком по столу. – Я здесь прописан! Ты не имеешь права меня выгнать! Я полицию вызову!
– Вызывай, – спокойно кивнула Елена. – Я покажу им документы на собственность. И расскажу, что вы устраиваете скандалы и психологическое насилие. Тебя выпишут через суд, это дело времени. Но жить здесь ты не будешь. Я сменю замки завтра же.
Сергей смотрел на жену и видел перед собой незнакомую женщину. Где та мягкая, уступчивая Лена, которая всегда сглаживала углы? Перед ним сидела жесткая, уверенная в себе хозяйка положения. И он понимал, что проиграл. Его блеф с «хозяином дома» лопнул, как мыльный пузырь.
– Ты пожалеешь, – прошипел он. – Ты останешься одна. Никому не нужна будешь, разведенка с прицепом… а, нет, даже без прицепа, пустая баба! Я найду себе нормальную, которая будет меня ценить!
– Ищи, – равнодушно ответила Елена. – Только квартиру ей купи сначала, чтобы было чем попрекать. А то неудобно получится.
Сборы были быстрыми и скандальными. Антонина Павловна проклинала невестку до седьмого колена, собирая свои баулы. Сергей метался по квартире, хватая свои вещи, ноутбук, какие-то инструменты. Он пытался забрать телевизор, но Елена напомнила, что телевизор покупала она со своей премии, и показала чек, который предусмотрительно нашла в онлайн-банке.
– Жлобка! – выплюнул он, бросая пульт на диван. – Подавись своим телевизором!
– Ключи, – потребовала Елена, когда они стояли в прихожей.
Сергей швырнул связку ключей на пол.
– На! Забирай! Счастья тебе в твоей конуре! Чтоб ты здесь плесенью покрылась!
– И вам всего доброго, – Елена подняла ключи и открыла дверь. – Прощайте.
Когда дверь за ними захлопнулась, в квартире наступила тишина. Та самая тишина, о которой Елена мечтала последние две недели. Но сейчас она звенела в ушах.
Елена сползла по стене на пол и заплакала. Это были слезы не сожаления, а облегчения и дикой усталости. Нервное напряжение отпустило, и тело била мелкая дрожь.
Как он мог? Как человек, с которым она делила постель, хлеб и мысли, мог так поступить? Оказывается, все эти годы он держал в голове мысль, что она живет у него из милости. Он присвоил себе ее достижения, ее имущество, просто потому что он мужчина. И как только появилась возможность проявить власть, он сделал это с наслаждением.
Елена просидела на полу около часа. Потом встала, умылась холодной водой. Налила себе бокал вина.
Она прошла по квартире. Вот полка, которую он повесил криво. Вот обои, которые они выбирали вместе, и он тогда ворчал, что они слишком дорогие. Вот диван, на котором теперь лежала смятая постель свекрови.
Елена собрала белье свекрови и бросила его в стирку. Потом взяла мусорный пакет и начала методично собирать все мелкие вещи, оставленные «гостями»: старые тапочки Сергея, забытую расческу Антонины Павловны, какие-то баночки с мазями.
С каждым выброшенным предметом ей становилось легче. Она возвращала себе свой дом. Свою крепость.
На следующий день она вызвала мастера и сменила замки. Подала заявление на развод. Сергей пытался звонить, сначала с угрозами, потом с мольбами. Он говорил, что мама уехала, что он все осознал, что любит только ее. Но Елена не слушала. Уважение – это фундамент. Если фундамент треснул, дом не устоит. А жить в ожидании, когда тебя снова попрекнут куском хлеба или квадратным метром, она не собиралась.
Через месяц они развелись. Сергей пытался делить имущество, претендовал на половину стоимости ремонта, но адвокат Елены быстро охладил его пыл, объяснив, что амортизация за пять лет съела все его вложения, а доказать крупные траты без чеков он не сможет.
Елена осталась в своей квартире. Она сделала перестановку, перекрасила стены в кухне в светлый цвет, купила новые шторы – не серые и не в цветочек, а бирюзовые, как хотела давно.
Однажды вечером она сидела в своем любимом кресле с книгой. За окном шел дождь, а дома было тепло и уютно. Никто не командовал, никто не критиковал, никто не требовал тапочки.
Она отложила книгу и посмотрела вокруг.
– Это мой дом, – сказала она вслух.
И стены, казалось, ответили ей благодарным эхом.
