– Ты не имеешь права запрещать мне видеть внука! Это моя кровь! Я в суд подам, ты слышишь? В суд! Органы опеки натравлю, скажу, что ты препятствуешь общению ребенка с родственниками! – голос в трубке срывался на визг, переходящий в хрип, и Елене пришлось отодвинуть телефон от уха, чтобы не оглохнуть.
Елена стояла у окна, глядя на мокрый октябрьский асфальт, по которому ветер гонял разноцветные листья. В кухне пахло свежесваренным кофе и корицей – она только что испекла булочки для сына. Мишка, семилетний вихрастый мальчишка, сидел в своей комнате и собирал какой-то сложный конструктор, тихонько напевая под нос песенку из мультфильма. Он не слышал этого разговора, и слава богу.
– Галина Петровна, успокойтесь, пожалуйста, – ровным, ледяным тоном произнесла Елена. – Криками вы ничего не добьетесь. Вы не видели Мишу шесть лет. Шесть лет, Галина Петровна. Вы даже не знаете, как он выглядит, кроме как по тем случайным фото, которые вам, вероятно, показывал ваш сын. С чего вдруг такая любовь проснулась?
– Не твое дело! – рявкнула бывшая свекровь. – Я бабушка! У меня права есть! Я, может, осознала! Я, может, старая стала, сентиментальная! А ты, змея подколодная, мстишь мне за Сереженьку? Так это вы сами не ужились, я тут при чем? Завтра в двенадцать я буду у вашего подъезда. Выведи мне внука. Я ему подарок купила. Робота.
– У Миши завтра плавание, – спокойно парировала Елена.
– Значит, после плавания! Я не отстану, Лена! Не на ту напала!
В трубке раздались короткие гудки. Елена медленно опустила руку с телефоном и нажала «отбой». Руки слегка дрожали, но не от страха, а от омерзения. Словно она прикоснулась к чему-то липкому и грязному.
Прошлое, которое она так старательно бетонировала, закапывала и засаживала цветами новой счастливой жизни, вдруг решило прорваться наружу грязным фонтаном. Галина Петровна. Женщина, которая превратила первые годы материнства Елены в настоящий ад, теперь требовала прав.
Елена налила себе кофе, но пить не стала. Воспоминания нахлынули сами собой, яркие и болезненные, как будто это было вчера.
Она вспомнила тот день, когда принесла Мишу из роддома. Сережа, ее бывший муж, тогда еще изображал счастливого отца, хотя в его глазах уже читалась паника перед ответственностью. Они приехали в их съемную однушку, где все было готово к появлению малыша. Галина Петровна пришла через два дня. Она не принесла ни подарка, ни цветов, ни даже пачки памперсов. Она вошла в квартиру, как санинспектор, брезгливо оглядела скромную обстановку и сразу направилась к кроватке.
Миша спал, раскинув ручки. Он был крошечным, с темным пушком на голове и смешным курносым носом. Галина Петровна долго всматривалась в лицо младенца, а потом выдала фразу, которая навсегда врезалась в память Елены:
– Что-то он на Сережу совсем не похож. У Сережи в этом возрасте глаза другие были, и форма ушей благородная. А этот… чернявый какой-то. Ты уверена, Лена, что в роддоме не подменили? Или, может, нагуляла, пока муж на вахте был?
Елена тогда от шока даже ответить не смогла, просто разревелась. Гормоны бушевали, она была уставшей, измученной после тяжелых родов, а тут такое. Сергей, вместо того чтобы защитить жену, лишь промямлил: «Мам, ну что ты такое говоришь…».
– А что я говорю? – не унималась тогда свекровь. – Я за чистоту породы переживаю. Сейчас девки ушлые пошли.
Потом было требование теста ДНК. Галина Петровна пилила сына ежедневно. Она звонила, приходила, капала на мозги. И Сергей сломался. Когда Мише было три месяца, он, пряча глаза, попросил Елену сделать тест. «Просто чтобы мама успокоилась, Лен. Ну что тебе стоит?».
Елена сделала. Она помнила, как несла эту бумажку, как швырнула ее на стол перед свекровью. Там было написано: вероятность отцовства 99,9%. Галина Петровна надела очки, изучила документ, хмыкнула и сказала: «Ну, нынче и бумажки подделывают. Но ладно, пусть будет наш». Ни извинений, ни раскаяния.
А потом Сергей ушел. Мише было полгода. Ушел, потому что «устал от быта», потому что «ребенок орет», потому что «мама говорит, я достоин лучшего». Он оставил Елену в съемной квартире, без работы, с грудным ребенком на руках и копеечными алиментами, которые приходилось выбивать через приставов.
Елена тогда позвонила Галине Петровне только один раз. У Миши поднялась высокая температура, нужны были дорогие лекарства, а денег не было совсем – даже на хлеб.
– Галина Петровна, займите, пожалуйста, две тысячи, – просила она, глотая слезы стыда. – Сережа трубку не берет, а у Мишеньки тридцать девять.
– У меня пенсия маленькая, – отрезала свекровь. – И вообще, ты мать, ты и думай. Раньше надо было головой думать, от кого рожать, если содержать не можешь. А Сережу не дергай, у него сейчас личная жизнь налаживается, нечего ему нервы трепать своими проблемами.
И бросила трубку.
Елена выжила. Она мыла полы в подъезде, пока Миша спал в коляске, она брала переводы на дом и работала ночами, она научилась варить суп из топора. Она выкарабкалась. Сейчас у нее была хорошая должность в логистической компании, своя (пусть и в ипотеку) двухкомнатная квартира, машина. Сергей появлялся раз в год, на день рождения сына, дарил китайскую машинку и исчезал. Галина Петровна исчезла полностью, словно ее и не было.
И вот теперь – «моя кровь».
На следующий день, в субботу, Елена намеренно не повела сына на плавание. Она знала, что свекровь может устроить сцену прямо в бассейне, при тренере и других родителях. Скандала Елена не хотела. Она хотела расставить все точки над «i» раз и навсегда.
Она одела Мишу потеплее и сказала:
– Сынок, мы сегодня пойдем в парк, погуляем, а потом встретимся с одной бабушкой. Она хочет с тобой познакомиться.
– С какой бабушкой? – удивился Миша. – С бабой Валей?
Баба Валя – мама Елены – жила в другом городе, но внука обожала и звонила по видеосвязи каждый день.
– Нет, это другая бабушка. Мама твоего папы.
– А, папы Сережи? – Миша нахмурился. Отца он знал плохо и не особо по нему скучал. – Ну ладно. А она добрая?
– Вот и узнаем, – уклонилась от ответа Елена.
Они вышли во двор ровно в двенадцать. Галина Петровна уже сидела на лавочке у подъезда. За эти шесть лет она постарела: лицо покрылось сетью глубоких морщин, фигура стала более грузной, но взгляд остался прежним – колючим и оценивающим. Рядом с ней стоял огромный пакет с логотипом магазина игрушек.
Увидев их, она тяжело поднялась, опираясь на палочку.
– Ну наконец-то! – воскликнула она, растягивая губы в приторной улыбке. – Я уж думала, ты его спрячешь. Здравствуй, Мишенька! Господи, какой большой стал! Ну вылитый Сережа! Копия просто!
Елена мысленно усмехнулась. «Вылитый Сережа». А шесть лет назад был «чернявым» и «не той породы».
Миша спрятался за спину матери, настороженно глядя на незнакомую тетку, которая тянула к нему руки.
– Здравствуйте, – буркнул он.
– Ну что же ты, не бойся бабушку! – Галина Петровна полезла в пакет. – Смотри, что я тебе принесла! Робот-трансформер! Самый дорогой! Нравится?
Она сунула коробку мальчику. Миша, как любой ребенок, заинтересовался яркой игрушкой, взял ее, но продолжал держаться за руку Елены.
– Спасибо, – сказал он, глядя на маму, спрашивая разрешения.
– Галина Петровна, давайте присядем, – предложила Елена, указывая на соседнюю лавочку. – Миша, поиграй пока на площадке, вон там, на горке. Я тебя вижу. Игрушку пока не открывай, дома посмотрим.
Миша убежал к горке, прижимая к груди коробку. Елена села на край скамейки, максимально дистанцируясь от бывшей свекрови.
– Хороший мальчик, – умиленно протянула Галина Петровна, провожая внука взглядом. – И правда, наш. Глаза Сережины, лоб высокий… Лена, я вот что подумала. Я ведь не молодею. Одиноко мне. Сережа с этой своей… новой… уехал на север, звонит редко. А внук здесь. Я хочу участвовать в его воспитании. Я могу его из школы забирать, на кружки водить. У меня времени вагон. Да и тебе помощь, ты же работаешь.
Елена смотрела на нее и поражалась. Поражалась этой непробиваемой толстокожести, этому умению переписывать историю так, как удобно.
– Вы хотите участвовать в воспитании? – переспросила Елена тихо. – А где вы были, когда ему было полгода? Когда у него резались зубы, и я не спала трое суток? Где вы были, когда я просила две тысячи на лекарства?
Галина Петровна поморщилась, как от зубной боли.
– Ой, ну что ты старое поминаешь? Кто старое помянет – тому глаз вон. Время было сложное, я сама болела, да и Сережа мне тогда наговорил про тебя всякого… Я же мать, я сыну верила.
– Вы верили сыну, который бросил своего ребенка? – Елена горько усмехнулась. – Вы требовали ДНК-тест, Галина Петровна. Вы называли моего сына «нагулянным». Вы говорили, что он не вашей породы. А теперь, когда он вырос, когда он здоровый, умный, красивый, когда с ним не надо менять памперсы и не надо тратить деньги на смеси – вы вдруг вспомнили, что вы бабушка?
– Ну я же извинилась! – всплеснула руками свекровь. – Точнее, я готова извиниться. Прости, Лена. Бес попутал. Но ребенок-то тут при чем? Почему он должен расти без бабушки? Я ему могу многое дать. У меня квартира, дача. Я наследство ему оставлю!
– Наследство? – Елена выпрямила спину. – Мише не нужно ваше наследство. У него все есть. И бабушка у него есть – моя мама, которая любила его с первой секунды, даже когда он был «чернявым». Которая приезжала ночами, чтобы дать мне поспать. Которая вязала ему носочки, а не требовала генетической экспертизы.
– Ты эгоистка! – голос Галины Петровны начал набирать привычные визгливые обороты. – Ты лишаешь ребенка корней! Ты мстишь мне! Это мелочно, Лена! Я имею право! Семейный кодекс…
– Не надо мне цитировать кодекс, – перебила ее Елена. – По закону вы, может, и имеете право. Но по совести – нет. Вы отказались от него. Вы его предали еще до того, как он начал вас узнавать. Предателей не пускают обратно, Галина Петровна.
– Да я в суд пойду! – заорала свекровь, привлекая внимание мамочек с колясками. – Суд назначит мне часы общения! И ты будешь обязана мне его давать! Я буду брать его на выходные!
– Идите в суд, – спокойно кивнула Елена. – Только учтите, что в суде я расскажу все. И про тест ДНК, и про отказ в помощи больному ребенку. У меня даже сообщения сохранились, представляете? Я их не удаляла. И свидетели есть. Суд, конечно, может разрешить вам видеться. Час в месяц. В моем присутствии. Вы этого хотите? Хотите, чтобы Миша видел, как вы меня ненавидите? Потому что вы меня ненавидите, Галина Петровна. Вы не внука любите, вы свою старость боитесь. Вам просто нужен кто-то, кто подаст тот самый пресловутый стакан воды, потому что ваш любимый Сереженька сбежал на север.
Галина Петровна побагровела. Она хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Маска доброй бабушки слетела окончательно, обнажив истинное лицо.
– Да ты… да ты дрянь! – прошипела она. – Правильно Сережа тебя бросил! Ты же сухая, как вобла! Никакого уважения к старшим! Я к тебе с добром, с подарком за пять тысяч, между прочим! А ты нос воротишь!
– Пять тысяч, – Елена посмотрела на Мишу, который уже скатился с горки и бежал к ним. – Это цена вашей любви? Робот за пять тысяч? Вы думаете, можно купить шесть лет отсутствия одной игрушкой?
Миша подбежал, запыхавшийся, румяный.
– Мам, я пить хочу! – он посмотрел на багровую тетку. – А почему бабушка ругается?
Елена встала, загораживая собой сына.
– Бабушка не ругается, милый. Бабушка просто очень эмоционально прощается. Мы уходим.
– А робот? – Миша прижал коробку к себе.
– Робота можешь оставить, – великодушно разрешила Елена. – Бабушка тебе его подарила. Скажи «спасибо» и «до свидания».
– Спасибо, – вежливо сказал Миша. – До свидания.
– Подожди! Миша! – Галина Петровна попыталась схватить мальчика за рукав куртки. – Я твоя бабушка Галя! Я тебя люблю! Хочешь, мы в зоопарк пойдем? Прямо сейчас? У меня деньги есть, я мороженое куплю!
Миша испуганно отдернул руку и прижался к ноге матери.
– Мам, я не хочу в зоопарк с ней, – прошептал он. – Она злая. Она кричала на тебя.
Елена погладила сына по голове.
– Мы не пойдем, Галина Петровна. Миша не хочет. А заставлять ребенка общаться с незнакомыми людьми я не буду. Всего хорошего.
Она взяла сына за руку и решительно направилась прочь от детской площадки, к подъезду. В спину ей летели проклятия.
– Ты еще пожалеешь! Ты приползешь ко мне! Жизнь длинная, земля круглая! Чтоб тебе пусто было!
Елена шла и чувствовала, как с каждым шагом ей становится легче. Она боялась этой встречи, боялась, что свекровь сможет манипулировать ребенком, боялась своей слабости. Но все оказалось проще. Прошлое не имеет власти, если ты сам не даешь ему этой власти.
Дома они с Мишей пили чай с булочками. Робот был распакован и оказался действительно крутым, но Миша играл с ним без особого энтузиазма.
– Мам, – спросил он, откусывая кусок булки. – А почему она сказала, что она моя бабушка? У меня же есть бабушка.
– У некоторых людей бывает две бабушки, сынок. Со стороны мамы и со стороны папы.
– А почему она раньше не приходила?
Елена на секунду задумалась. Сказать правду? Или солгать, чтобы сберечь детскую психику?
– Она была… очень занята, – подобрала она слова. – У нее были другие дела. А теперь она освободилась. Но знаешь, милый, быть бабушкой – это не просто название. Это работа. Это любовь и забота каждый день. А появляться раз в сто лет с подарком – это не бабушка. Это просто гостья.
Миша кивнул, принимая это объяснение.
– Ну, гостья так гостья. Но она мне не понравилась. Она пахнет лекарствами и злая. Баба Валя пахнет пирожками и добрая.
– Вот и разобрались, – улыбнулась Елена.
Телефон снова зазвонил. На экране высветился незнакомый номер. Елена знала, что это может быть Галина Петровна, звонящая с чужого телефона, или Сергей, которого мамочка уже успела накрутить.
Она нажала кнопку «Заблокировать».
Вечером она написала большое сообщение своей маме, поблагодарила ее за все. А потом обняла спящего сына и пообещала себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не позволит никому обижать его или заставлять чувствовать себя ненужным.
Галина Петровна еще пару раз приходила во двор, сидела на лавочке, караулила. Елена просто проходила мимо, здороваясь кивком и не останавливаясь. Миша тоже быстро научился игнорировать навязчивую старушку, которая пыталась сунуть ему шоколадку. Дети чувствуют фальшь лучше взрослых. Вскоре свекровь исчезла так же внезапно, как и появилась. Видимо, нашла себе другое развлечение или поняла, что здесь ловить нечего. Крепость под названием «Семья», которую построила Елена, оказалась неприступной для чужаков, даже если у них была та же фамилия.
Не бойтесь закрывать двери перед теми, кто однажды вас предал, даже если они стучатся с подарками в руках. Ваше спокойствие и счастье ваших детей стоят дороже любых родственных связей, которые существуют только на бумаге.
