— Хватит жить за мой счёт, — сказал Виктор, не поднимая глаз от тарелки.
Елена замерла с телефоном в руках. Они сидели за ужином, который он сам приготовил после десяти часов на мебельном комбинате и трёх часов подработки.
— Что ты сказал?
— То, что сказал, — он отодвинул тарелку. — Я устал тянуть всё один. Ты хочешь раздельный бюджет? Давай. С завтрашнего дня каждый сам за себя.
— Я никогда не говорила про раздельный бюджет!
— Но твоя мама говорила. Вчера. Я слышал ваш разговор по телефону. Что я, цитирую, зажрался и специально держу тебя на коротком поводке.
Елена почувствовала, как краснеет лицо. Анна Петровна действительно говорила это позавчера, и Елена не возразила. Более того — она подумала, что мать права.
— Ладно, — выпалила она резко. — Пусть будет по-твоему. С завтрашнего дня плачу за себя сама. И ты мне больше не указ.
Виктор кивнул, встал из-за стола и вышел из кухни. Без единого слова.
Первые три дня Елена купалась в эйфории. Купила новую помаду, не спрашивая. Заказала доставку суши. Перевела матери приличную сумму — просто потому что могла.
На четвёртый день Виктор положил перед ней квитанции.
— Твоя половина по коммунальным. И за бензин за неделю — я тебя возил на работу четыре раза.
Елена посмотрела на цифры и поняла — её зарплаты кассира даже на это не хватит.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Ты сама за себя, я сам за себя. Справедливо, правда?
— Но мы же семья!
— Тогда зачем ты согласилась? — Виктор развернулся и ушёл.
К концу недели у Елены не осталось денег даже на обеды. Она звонила матери дважды. В первый раз Анна Петровна сказала: «Потерпи, доченька, он сам вернётся». Во второй — просто сбросила вызов.
Виктор пришёл с работы поздно вечером и молча прошёл к старому шкафу в спальне. Начал разбирать верхние полки. Елена лежала на кровати, прокручивая в голове, как дотянуть до зарплаты.
Он достал потёртую шкатулку, открыл. Достал оттуда документы. Пролистал. Замер.
— Елена. Иди сюда.
Голос был ледяным. Она поднялась, подошла. Виктор протянул бумаги.
— Когда ты продала дом?
У неё похолодело внутри. Договор купли-продажи. Бабушкин дом в деревне. Тот самый, который Виктор три года восстанавливал по выходным. Который они собирались оставить детям.
— Два года назад, — прошептала она.
— Где деньги?
— У мамы. На её счету. Она сказала, что ей нужно на лечение…
Виктор коротко рассмеялся. Зло.
— Лечение. Конечно. А ты знаешь, что я вложил в этот дом?
Елена молчала.
— Я работал там каждые выходные три года. Покупал материалы на свои. Ты продала его и даже не сказала мне. Даже не предложила вернуть хотя бы часть.
— Мама сказала, что…
— Мне плевать, что сказала твоя мама! — впервые за всё время Виктор повысил голос. — Ты продала наш дом! Наше будущее! И отдала эти деньги женщине, которая годами учила тебя выкачивать из меня всё, что можно!
Он швырнул документы на кровать и вышел из комнаты. Хлопок двери отозвался в пустоте.
Следующим утром на кухонном столе лежал лист бумаги. Виктор сидел у окна с кружкой кофе.
— Что это? — спросила Елена.
— Счёт. За материалы и работу по дому. Рыночная цена. Жду возврата в течение месяца.
Елена взяла листок дрожащими руками. Сумма была чудовищной.
— Ты издеваешься? Откуда у меня такие деньги?
— У твоей матери. Той самой, которая на моих деньгах живёт.
— Она не даст!
— Тогда через суд, — Виктор посмотрел на неё спокойно. — Я честно вкладывал, честно работал. И я хочу назад то, что моё.
Елена почувствовала, как внутри всё рушится. Она схватила телефон, набрала номер матери. Долгие гудки. Сброс. Ещё раз. Снова сброс.
Она позвонила с рабочего телефона. Анна Петровна ответила на третий гудок.
— Мама, мне срочно нужны деньги. Виктор подаёт в суд за дом.
Молчание. Потом вздох.
— Доченька, у меня денег нет. Я же объясняла.
— Мама, там огромная сумма! Он требует возврата всех вложений!
— Слушай, я не могу тебе помочь. Разбирайся сама. Ты взрослая женщина.
— Но это же мой дом был!
— Был. А теперь его нет. Мне пора, до свидания.
Гудки в трубке.
Прошло две недели. Виктор почти не ночевал дома. Говорил, что снял угол у товарища — так ближе к работе. Елена жила на хлебе и воде, экономя на всём. Она похудела, осунулась. Коллеги на работе начали спрашивать, не больна ли она.
В субботу утром в дверь позвонили. Елена открыла и увидела мать с пакетом пирогов в руках.
— Можно войти? — спросила Анна Петровна с перекошенной улыбкой.
Елена молча пропустила её. Мать прошла на кухню, поставила пакет на стол. Виктор сидел у окна с газетой.
— Виктор, я принесла пироги. Мясные, твои любимые.
— Не ем подачки, — ответил он, не поднимая взгляда.
Анна Петровна неловко засмеялась, села за стол.
— Ну что вы как дети, честное слово. Леночка, чаю нам поставь.
Елена молча включила чайник. Руки дрожали.
Виктор отложил газету, достал из кармана сложенный листок. Развернул. Положил перед тещей.
— Это что? — Анна Петровна взяла бумагу.
— Объявление о продаже квартиры. Новостройка, хороший район. Цена — ровно столько, сколько стоил дом. Объявление трёхмесячной давности. Продавец — вы. Я проверил.
Анна Петровна побледнела.
— Вы купили квартиру на деньги от дома, — продолжил Виктор спокойно. — И сейчас сдаёте её. Неплохой доход, правда? А дочери своей говорили, что денег нет даже на хлеб.
Елена вырвала бумагу из рук матери. Читала, не веря глазам. Адрес. Площадь. Цена.
— Мама?
Анна Петровна вскочила, схватила сумку.
— Это всё он! — она ткнула пальцем в Виктора. — Он настраивает тебя против меня! Я всегда знала, что он плохой человек!
— Убирайтесь, — сказал Виктор тихо. — И больше не приходите. Ни за деньгами, ни с пирогами, ни с советами. Закончился бесплатный сыр.
— Ты пожалеешь! — выкрикнула Анна Петровна. — Я подам на вас в суд! Это моя дочь!
— Подавайте, — Виктор встал. — Только учтите: я уже подал. На возврат средств. И на компенсацию морального вреда. Хороший адвокат стоит дорого, но у меня теперь есть на что.
Анна Петровна выбежала за дверь, даже не попрощавшись с дочерью.
Елена стояла посреди кухни с этим проклятым листком в руках. Мать обманывала её два года. Брала деньги, которые Елена отдавала ей от семейного бюджета, копила и вкладывала в недвижимость. Для себя.
— Прости, — выдохнула она. — Я правда не знала.
— Знаю, — Виктор прошёл мимо к двери. — Но это не отменяет того, что ты делала. Ты выбирала её каждый раз. А не меня.
— Куда ты?
— На работу. Надо зарабатывать на адвоката.
— Виктор, подожди…
Он обернулся на пороге. Посмотрел на неё долгим взглядом.
— Хочешь вернуть хоть что-то — подавай на неё сама. Это твой дом был. Твои деньги. Но это твой выбор.
Дверь закрылась.
Через три месяца суд обязал Анну Петровну вернуть средства. Та пыталась доказать, что деньги были подарены, но документы и показания Виктора говорили иначе. Квартиру пришлось продать.
Елена перевела всю сумму Виктору. Он принял без слов благодарности и без упрёков.
К тому времени он уже окончательно переехал. Снял однокомнатную квартиру недалеко от работы. Сказал, что так удобнее. Приезжал раз в неделю — забрать вещи, проверить, всё ли в порядке.
Разговаривали они мало. О погоде. О работе. Ни слова о том, что было.
Однажды вечером Елена спросила:
— Ты вернёшься?
Виктор надолго замолчал. Потом покачал головой.
— Не знаю. Честно. Я просто очень устал доказывать, что я не банкомат. Что я человек. Что у меня тоже есть право на уважение.
— Я поняла. Теперь я всё поняла.
— Поздно, — он взял куртку. — Понимание — это хорошо. Но доверие, Елена… Его не вернёшь переводом с карты на карту.
Он ушёл. Елена осталась стоять у окна в пустой квартире, которую когда-то считала семейной.
Мать больше не звонила. Заблокировала её везде после суда. Исчезла из жизни, как будто её никогда и не было.
Виктор тоже исчез. Не из жизни — но из той близости, которая когда-то была между ними.
Елена научилась жить одна. Платить за всё сама. Экономить на каждой мелочи. Она больше не покупала косметику. Не заказывала доставку. Ходила на работу пешком.
Иногда она ловила себя на мысли, что хочет позвонить Виктору. Сказать, что изменилась. Что готова начать заново. Но каждый раз вспоминала его последние слова: «Доверие не вернёшь переводом с карты на карту».
И опускала телефон.
Может быть, когда-нибудь он простит. Или не простит. Елена не знала.
Она знала только одно: самая страшная цена — не деньги. А человек, которого ты потеряла, потому что слишком долго не замечала, как он устаёт тебя любить.
