— Что он от тебя хотел? – подозрительно спросила наоравшаяся мама. – Не смей ему ничего давать!
— Увидеться хочет! – коротко ответила Аня.
— Зачем? Столько лет не хотел, а теперь что – совесть проснулась? Никогда не поверю!
Мама, к сожалению, была права: папа попросил небольшую сумму на покупку лекарств.
— Это я, доча, — услышала Аня в трубке знакомый голос: им звонил отец, ушедший из семьи несколько лет тому назад.
Это было совершенно неожиданно. Тогда Александр Иванович просто пропал: ушел за хлебом и не вернулся. Они провели бессонную ночь, а потом стали обзванивать морги.
Отец позвонил на исходе третьих суток, как ни в чем не бывало: ему было плевать, что близкие все издергались – он никогда с ними особо не церемонился. И этот раз не был исключением.
Трубку от стационарного телефона взяла Аня: номера сотовых отец принципиально не запоминал – не царское это дело. И папа спокойно объяснил, что решил уйти из семьи к другой женщине: он решил, а там хоть трава не расти.
О любви к новой пассии не было сказано ни слова. И осталось совершенно не понятно, почему это произошло. Но факт был налицо: их с сестрой и мамой бросили.
Папа ничего не объяснял, не просил понять и простить: ему все это было фиолетово, как сейчас говорит молодежь.
— Ушел и ушел – какие китайские церемонии! Мы же все — взрослые люди! За вещами приду позже!
И все. Как будто не было долгих совместно прожитых лет. У Ани тогда случилась большая любовь, и ей, честно говоря, было не до папы. Она к тому времени уже училась в институте.
А вот ее младшая сестра Машка вступила в подростковый возраст, который, как известно, таит в себе много интересных и скрытых возможностей. Что она и стала понемногу проявлять.
На учебу был забит «болт». Мама пыталась тщетно воззвать дочь к разуму, надавить на совесть и жалость, но девочка молча смотрела в сторону и нехорошо усмехалась: папу она очень любила. Несмотря на то, что отцом Александр Иванович был никудышным. Впрочем, как и мужем.
Он пил и постоянно изменял, нисколько этого не скрывая. Но все равно при этом ухитрялся оставаться мужем и отцом.
При уходе он сообщил, что тянул с уходом из семьи исключительно из-за детей. Но теперь они достаточно выросли, чтобы продолжать жить без него. Алименты на Машку обещал платить.
А теперь папа собирался официально зарегистрировать брак с другой женщиной, потребовав развода. И мама согласилась: вариантов у нее не было.
Аня в этот день осталась впервые у своего любимого, и развод родителей прошел для нее незамеченным, а Машка прорыдала в своей комнате.
И вот, через три года после ухода отец позвонил, как всегда, на домашний телефон. И трубку опять взяла Аня, случайно пришедшая в гости к маме с сестрой: она уже два года, как была замужем и жила с мужем на другом конце города.
И это для Александра Ивановича стало неслыханной удачей: если бы трубку взяла мама или Машка, его бы тут же послали – так велика была их обида за предательство, которое, как известно, не прощают.
Папа рассказал, что заболел. Работать, уже, естественно, не может. До пенсии еще далеко. Но удалось оформить инвалидность. Не Бог весть, что, но какие-никакие деньги.
И попросил встретиться. Сказал, что теперь живет один. О подробностях не распространялся, но Аня поняла, что вторая жена его выперла. Это было ясно по неожиданно ласковому тону, который ему был явно не свойственен.
Но удовлетворение от услышанного не наступило, хотя можно было бы порадоваться, что человек получил по заслугам: за что боролся, на то и напоролся. Вот они бы с мамой его не выгнали.
Дело происходило в субботу. Дина Петровна и выросшая сестра были дома и прекрасно слышали разговор. А детали додумали, но было ясно: потребовалась помощь, и наглый изменщик вспомнил про родню.
И дома поднялся х.ай. Мама и сестра кричали, перебивая друг друга. И вклиниться в этот крик не было никакой возможности.
— Ну, что, выперли, наконец-то, тебя … (такой-то)? Догулялся? – надрывалась мама, как будто, отец мог ее слышать. – Боженька все видит!
— Вот он, бумеранг-то! – вторила ей Машка. – Прилетел, наконец! А не надо было пакостить, где живешь, папочка!
И в этом совершенно не конструктивном крике слились воедино обида, негодование, испытанное унижение, что тебя бросили, как ненужную вещь, и удовлетворение от того, что возмездие, наконец, наступило.
Их можно было понять. Но и отца тоже можно было понять: ему требовалась помощь. Ну, не на паперть же ему идти, честное слово! При живой-то родне!
— Что он от тебя хотел? – подозрительно спросила наоравшаяся мама. – Не смей ему ничего давать!
— Увидеться хочет! – коротко ответила Аня.
— Зачем? Столько лет не хотел, а теперь что – совесть проснулась? Никогда не поверю!
Мама, к сожалению, была права: папа попросил небольшую сумму на покупку лекарств. И, в принципе, Аня с мужем легко могли ее выделить.
Но дело было совершенно в другом: он им всем нагадил в душу, поэтому должен был понести наказание, чтобы было неповадно.
— Ничего с ним не сделается! – заключила Дина Петровна. И добавила: — А с..дох..нет – небо чище будет. Дашь денег – прокляну!
Да, менять свое решение она явно не собиралась.
На завтра было воскресенье, и дочь поехала по названному папой адресу: чего время тянуть?
Папа жил в крохотной комнатушке большой коммуналки. Сказал, что его бесплатно пустил приятель – денег у Александра Ивановича все равно не было.
Это был папа и не папа. В чужом, странно похудевшем человеке с трудом можно было узнать прежнего весельчака и балагура, любителя и любимца женщин.
В таких случаях говорят: его можно было узнать по глазам. Но как раз этого и не произошло: это были глаза совершенно чужого человека — со странными желтыми склерами, как будто подернутыми пленкой.
— Ну, что, уделала меня жизнь? – усмехнувшись спросил Александр Иванович. – Довольна?
— Это не жизнь тебя уделала, — тихо ответила Аня. — Это ты сам себя уделал, папочка.
— Может быть, — согласился отец, в планы которого не входило ссориться с дочерью, и тихо спросил: — Наверное, проклинаешь меня?
— Тебя – нет. Но меня грозятся, если тебе помогу.
— Ее можно понять, — сказал папа. – Я же тогда вас бросил, а не многие женщины это могут простить. Но теперь-то я за все наказан. Видишь, что со мной?
Аня прекрасно увидела все: и большой живот, выпирающий под тонкой рубашкой. И желтушную нездоровую кожу. И ноги с опухшими щиколотками, торчащие из-под короткого, видавшего виды, трико.
— Уже началась печеночная недостаточность, — вяло, как будто не о себе, сообщил Александр Иванович.
И вообще, папа выглядел довольно отстраненно. Казалось, что он занят обдумыванием какой-то важной вещи. И у дочери мелькнула мысль, что, возможно, так выглядят люди, столкнувшиеся с неизбежностью.
Разговаривать было не о чем: Александра Ивановича их жизнь не интересовала. А ему, видимо, похвастаться было нечем. Только тем, что из-за болезни потерял работу. Что выперла жена, увидев всю эту желтуху. Но, скажите, какой мужик будет всем этим хвалиться? Поэтому, какое-то время сидели молча.
— Будешь чай? – вспомнив об этикете, предложил отец. – У меня есть сушки.
Аня поняла, что не сможет после услышанного затолкнуть в себя ни крошки еды.
И ответила:
— Спасибо, папочка – не хочется.
И потом, выяснив, какие лекарства нужны, пошла в аптеку, купила продуктов и кнопочный телефон: до этого папа пользовался аппаратом, стоящим в коридоре. А теперь он мог в любое время звонить, не выходя из комнаты.
И, договорившись быть на связи, ушла от повеселевшего папы с тяжелым чувством, с которым всегда выходят от тяжело больного человека. И, конечно же, с облегчением, что неприятный визит закончился.
Выйдя на улицу, девушка вдохнула полной грудью и постояла на крылечке, чувствуя, что на нее надвигается что-то нехорошее. И она даже знала, что.
Дома поделилась всем с мужем. Маме ничего говорить не стала – да она и не спрашивала: отец для нее давно уже ум.ер. Поэтому, какая разница – годом раньше, годом позже.
Только смотрела подозрительно. Но Аня ничем себя не выдавала: оказалось, что она могла притворяться!
С тех пор девушка регулярно навещала папу. Когда не могла прийти, заказывала доставку: сейчас это можно было легко сделать и не париться.
С отцом перезванивалась ежедневно: у нее, в отличие от остальных членов семьи, не было к нему такой разрушающей душу ненависти.
К тому же, она увидела, что он из себя теперь представляет. А лежачего не бьют.
Так прошло несколько месяцев. А потом ей на телефон поступил звонок: высветился номер отца.
— Да, папочка, — ответила дочь, у которой был выходной.
— Это сосед, — помявшись, произнес мужской голос. – Александр Иванович сегодня ум.ер. Мы, это, сообща его пристроили в морг. Знаете ли, в коммуналке не совсем удобно…
— Я все компенсирую, — торопливо произнесла Аня. – Адрес морга сообщите, пожалуйста…
Девушка закончила разговор, и тут память внезапно отбросила ее на много лет назад. Тогда папа повел ее с Машкой, еще очень маленьких, на аттракционы.
Душу заливала беспричинная радость, какая бывает только в детстве. В числе прочих удовольствий, кроме мороженок и сахарной ваты, папа купил им по небольшому надувному шарику, который был крепко привязан к пластмассовой палочке, выполняющей роль ручки.
И обнаружилось, что это – прекрасное приспособление, чтобы ударять друг друга по голове. Наверное, производители для этого все и затевали.
И когда Анечка хлопнула Машку по кудрявой башке, шарик, наткнувшись на острый край заколки, лопнул с оглушительным треском. А Аня заревела.
Тогда папа, не сказав ни слова, купил ей такой же второй шарик: он, все-таки, хотел, чтобы его дети были счастливы.
И, вспомнив это, девушка вдруг заплакала. И это были слезы, конечно же, некоторого облегчения — чего уж тут скрывать.
А также — горечи по ушедшему навсегда детству и скорбь по папе – не понятому до конца человеку, который так хотел, но не смог стать счастливым.
