Соседка

Теплые денечки продлились и в сентябре, будто все еще лето тянется. Тополь под окном, хоть и начал желтеть, но еще держится, а уж трава после дождичка и вовсе взбодрилась, опоясав одноэтажный барак, построенный еще в тридцатых годах.

Жильцы барака давно надеются, что даст им город квартиры и снесет их бывшее жилище. Поскрипывающее крыльцо, потом просторный коридор, где соседи Курлаевы, баба Шура и дед Иван поставили плитку, чтобы больше места в комнате было. У них комнатка небольшая, как и у молодой пары Гордеевых, как и у пенсионера-вдовца Прокопьева. А вот у Мартыновых две комнаты – они семейные с детьми. И у Кузьминых, что недавно заселились, — тоже две комнаты.

Все жильцы давно уже надеются на новые квартиры – благоустроенные, чтобы удобства не на улице, чтобы полы не скрипели, и чтобы печку не топить. А пока город только обещает новое жилье, хотя барак уже считается аварийным.

Нина Мартынова, сорокалетняя, еще моложавая женщина, частенько ворчит: — На календаре 1980-й год, Олимпиаду провели, а мы живем, того и гляди, потолок упадет.

— Нина, потерпи, — успокаивает муж Михаил, — скоро завод новый дом поострит, там, наверняка, быстрее будет, чем от города ждать.

— Да уж не скажи, у вас только начали, когда еще это будет, — говорит Нина, зная о ходе строительства дома для работников завода.

С такими мыслями она стоит у плиты, поглядывая в окно. Муж на смене, младший сын Вовка носится после школы на улице, ну, а старший в армии.

Нина видит в окно, как Вовка играет в футбол с соседскими ребятишками – Андреем и Пашкой – сыновьями соседей Кузьминых. Нина бросила картошку и, засмотревшись в окно, сморщилась от неприятной мысли. Хотелось позвать сына, загнать домой… но не решилась, все равно уже скоро прибежит.

Дверь хлопнула, десятилетний Вовка с шумом сбросил обувь.

— А руки? – строго спросила Нина. – Пришел с улицы – руки не забывай мыть. – Она посмотрела на сына и охнула.- И лицо грязное. Ты что – вагоны с углем разгружал?

— Неа, мы в футбол играли, ну я упал немного…

— «Упал немного», — передразнила Нина и подошла к сыну. – Я тебе сколько раз говорила, чтобы других друзей нашел? Чего ты к ним липнешь?

— Я не липну, — обидчиво ответил сын, — мы играли…

— А мать слушаться не желаешь? – она легко ударила сына по спине полотенцем. – Сколько раз говорила: не ходи к ним! Заняться что ли нечем? Уроки все сделал?

— Не-ееет.

— Ну, так садись и делай!

Мальчишка ушел в комнату и сел за стол.

Нине сразу стало нехорошо, жалея сына. Ладно бы поиграли и разбежались, а то ведь Вовка часто забегает к ним, иной раз и накормят его (будто голодный он). А то, бывало, придет и пирог в руке. – Тетя Надя угостила, — говорит.

И тогда Нина еще больше злится и начинает отчитывать сына: — Голодный что ли? Я вчера блины пекла… или не наелся?

Против она была, чтобы сын к Кузьминым ходил, даже когда дети вместе играют – у нее все внутри переворачивается. Она и мужа постоянно спрашивает, что там со строящимся домом – уж так переехать хочется подальше от Кузьминых.

А ведь год назад спокойно жили… а потом въехали в освободившиеся две комнаты Кузьмины. И Нина поначалу легко отнеслась: люди семейные и это хорошо. Но как-то зашла по-соседски к Надежде за солью… вернулась домой и села на кровать в комнате, задумавшись. С той поры и стала на сына ворчать, что с соседскими ребятишками подружился.

Надежда, младше Нины на семь лет, поначалу не поняла, а потом, заметив отчуждение, тоже перестала заходить к Нине и Михаилу.

Доварив суп, тяжело вздохнула и подошла к Вовке, осознавая, что напрасно обидела сына. – Вова, ну что там, получается у тебя?

— Ага, — ответил Вовка, решая задачу.

Она погладила его по голове. – Сынок, а у тебя же в классе много друзей… чего ты с ними не играешь?

— Играю, только они через две улицы живут…

— Ну, а Рома Лычко, он же в соседнем доме, к нему бы сходил…

— Они к бабушке уехали, — ответил мальчик.

— Сынок, ну ты уж хотя бы не забегай к Кузьминым, дома-то еды полно…

— Я не из-за этого, просто мы тогда в шашки играли, — Вовка посмотрел на мать и в его честных глазах застыл вопрос: — Мам, а почему нельзя к ним ходить? С Андреем и Пашкой интересно… и тетя Надя с дядей Сашей хорошие…

Нина вздохнула.- Просто послушайся маму… да и вообще, зачем тебе к ним привыкать, все равно переедем скоро в новую квартиру.

Мальчишка оживился. – Переедем, и Алешка из армии придет…

Нина тоже улыбнулась и перевела взгляд на фотографию, которую сын прислал из армии, — она стояла на комоде.

— Мам, а там в альбоме еще фотографии Алешкины, давай поставим…

— Не надо, пусть в альбоме…

-А я в первом ящике, знаешь, что видел? – спросил сын.

— Ну что ты там видел?

— Деньги!

— Нина открыла верхний ящик комода и позвала сына. – Вова, это мы с папой отложили немного, вдруг в новую квартиру – вещи новые купим, да и Леша придет, ему понадобится. А вот здесь документы…

— А зачем?

— Ну как зачем? Документы нужны, это наши паспорта, свидетельства о рождении – твое и Лешино. Так что ты здесь ничего не трогай, здесь важные для нашей семьи вещи, нам без них никак.

Вскоре пришел с работы муж Михаил. Устало снимая ботинки, объявил: — Со следующей недели в ночную поставили.

— А чего так? – спросила Нина.

— Аврал, план выполнять надо.

— Уставать будешь, в ночную-то работать, — с сочувствием заметила Нина и поставила на стол тарелку.

— Ничего, это временно, зато платить больше будут, деньги нам нужны…

Нина спорить не стала, насчет денег муж прав, а самое главное – с заводским начальством не поспоришь.

Но мужа было жалко. Хороший он у нее. В девках была – засматривались на нее. Но выбрала она скоромного и неброского Михаила, почувствовав в нем человека доброго и надежного.

_____________

— Ложись спать, сынок. – Нина домывала посуду, заметив, что сын еще не отошел от телевизора.

Вовка послушался, потому как было уже поздно, и отправился в кровать.

Осенняя ночь показалась Нине душной – видно перед грозой. Она долго ворочалась, чувствуя какое-то беспокойство внутри. Встала, заглянула к сыну- сопит, сбросив одеяло, видно тоже жарко.

Вернулась на диван и легла. Вскоре сон пришел к ней, и она уснула. Но даже во сне ощущала жар. Уснув поздно, видимо, выбившись из сил, никак не могла проснуться, хотя сквозь сон послышался шум и запах гари. Проснувшись, подскочила, увидев, что вся комната в дыму.

Это было вообще удивительно, что она проснулась, не задохнувшись. Кинувшись к двери, открыла и отшатнулась, снова закрыв – весь коридор был в огне, выход отрезан.

Она побежала в комнату к сыну, уже понимая, что выход на улицу через коридор им закрыт.

Комната была вся в дыму, и уже не видно было, где мальчик. Споткнувшись, упала на его кровать, но та была пуста, окна тоже закрыты. – Вова! – Закричала она и стала ощупывать все вокруг, даже под кроватью. Сын не отозвался.

Она снова позвала его, и услышала его слабый голос. Пробравшись к комоду, нашла сына в углу, где он пытался спрятаться.

Окно в комнате уже пылало, и они вышли из нее. Но там, во второй комнате тоже ничего не видно, и Нина стала пробираться к окну, не отпуская сына.

Казалось, еще немного… но голова закружилась и она не могла удержать сына, упав вместе с ним.

Она почувствовала, как кто-то пытается ее поднять, ей даже показалось, что это покойный отец, это он смотрит на нее… но молчит. И только его сильные руки держат ее…

А потом над ней склонилось чужое лицо, она не сразу поняла, что это бригада скорой помощи. Первое, что она спросила: — Где мой сын?

— Здесь, Нина, здесь, вот он, дышит, живой и все хорошо. – Это уже сказала соседка Надежда, Нина узнала ее, измазанную сажей, и заметила забинтованную руку.

____________

Она очнулась в больнице, узнав от врача, что все обошлось, и первыми ее слова были: — Как Вова?

— Бегает уже ваш Вова, а вам полежать надо.

Потом пришел Михаил – похудевший, осунувшийся. Поправил белую накидку и сел на табурет возле кровати. – Нинушка, ну как ты?

— Миша, да со мной-то хорошо, скажи, вы там как?

Михаил зашмыгал, вытер глаза. – Треклятая смена, будь я дома, легче было бы. И Санька Кузьмин тоже на ночном дежурстве в милиции был… эх, бабы-бабы, нельзя вас оставлять…

— А пара-то молодая — они где?

— Так тоже дома не было, к родителям уехали. Оставались только вы с Вовкой, Надежда Кузьмина с сыновьями, баба Шура с дедом Иваном, да сосед Прокопьев. – Михаил снова вытер глаза, — как подумаю, трясет всего… но ничего, Нина, ничего, нам комнату в общежитии дали от завода – временно переехали туда. Ну, а дом весной, может, сдадут – так сразу и переедем. А вещи… там кое-что осталось, пожарные затушили, как приехали.

— Ой, Миша, рада, что сын живой. А вот документы восстанавливать надо…

— Нина, так есть документы! Вовка забрал из комода вместе с деньгами. А еще карточку Лешкину прихватил, — Михаил вздохнул, — ох, дурачок он еще маленький…

— А ты не ругай его, — сказала Нина.

— Да какое там ругать, слава Богу, живы остались.

— А откуда огонь-то взялся? – спросила Нина.

— Ох, ты, забыл сказать, так ведь это… проводка, Нина, проводка старая подвела. А ведь говорили, что барак старый, мало ли что может быть, в общем, городские власти теперь друг на друга кивают, будто никто и не виноват. В общем, расследуют еще, хотя все уже поняли, что проводка.

***

Нина второй раз поставила чайник. Маленький стол, три табуретки, старый диван – вещей было совсем мало, да и то подаренные коллективом завода. Недавно новый холодильник привезли – тоже от завода, как погорельцам.

— Надь, давай еще чайку.

— Ага, Нина, давай.

Зареванные, они сидели в комнате Мартыновых вдвоем. Мужья были на работе, а мальчишки играли во дворе.

— Спасибо тебе, Надя, что вытащила нас… рисковала ты, у самой ведь дети…

— А я все нормы ГТО на отлично сдавала, — сказала Надежда, — сильная я. Все выскочили, а вас с Вовой нет. Баба Шура говорит, стучали к вам, да видно не услышали, они-то через коридор еще успели выйти. Сосед наш через окно – первый этаж ведь. Я с мальчишками тоже через окно. Смотрим, а вас нет. Ну, я быстро прикинула, что успею еще… Ну, а там Прокопьев Николай принял вас, помог через окно вытащить.

Нина заплакала. – А мне, когда упала, всё покойный отец чудился, казалось его руки подхватили меня, а это – ты была.

Нина вытерла слезы, налила чай. — Мне ведь семь лет было, когда отец от нас ушел к твоей матери. И так мне больно было все годы, любила я его сильно… И вроде забылось потом… а тут вы переехали, я и не знала тебя… и вдруг захожу, кажется, за солью, а в серванте фотокарточка моего папки… ну я и поняла все… ты прости меня, видно, снова обида взыграла тогда, хотя ты не виновата ни в чем…

Надежда качнулась, словно вспомнив что-то. – Я понять не могла, чего ты на меня дуешься, мимо пройдешь – не взглянешь… А ведь мне тоже семь лет было, когда папка мой, уж прости, но ведь и мой тоже отец… когда папка внезапно умер. Поверить не могли, ведь здоровый на вид был… так что по семь годочков нам с тобой досталось с отцом побыть…

Они снова обе заплакали. И сидели они – две обиженные души, детское счастье которых так внезапно оборвалось – сидели и держали друг друга за руки. И ничего уже не вернуть, а только остается жить. Жать, как самым родным.

__________

— Ну, ешки-кошки, надо же так, кто бы мог подумать, — удивлялся Михаил, — сестры по отцу, вот ведь жизнь накатила, так накатила.

— Да, Миша, сестры, папка-то у нас один, Григорьевны мы обе. Обе мы его любили, только не достался никому… Я вот теперь что думаю: хорошо было бы нам квартиру получить в одном доме с Надей и Сашей, Вовка бы играл с их ребятишками…

— Ну, это вряд ли… да ты не переживай, в гости будем ходить.

К следующему лету завод, как и обещал, построил дом, и Мартыновы получили квартиру в новенькой девятиэтажке.

Остальные жильцы барака ждали осени – город как раз предусмотрел для них квартиры.

А Мартыновы и Кузьмины окончательно породнились, известив об этом старшего сына Нины и Михаила — Алексея. Придет из армии, а у него родственников прибавилось – тетя Надя, дядя Саша и два брата: Андрей и Павел.

Оцените статью