Олеся шла по перрону, неся за собой чемодан, а рядом шел семилетний Васенька, держа в руках маленького несмышленого щенка по простой дворовой кличке Тузик.
— Вот наш вагон, нам сюда.
Они вошли в поезд и сели на деревянные сбитые полки.
— А нам долго ехать, мама?
— Нет, всего пару часов.
Напротив сидел мужчина и, услышав обращение мальчика, с осуждением посмотрел на Олесю.
— Такая молодая.. Извините за любопытство, милая барышня, сколько же вам годков, коли у вас такой большой сын?
Олеся хотела соврать, но Васька ее опередил:
— Маме 22 года. Цифра гуси-лебеди. А мне семь лет, я в этом году пойду в школу.
Мужчина сдвинул брови и уткнулся в газету, с осуждением крякнув.
Олеся поняла о чем он подумал — родила в пятнадцать лет, совсем еще молодой.
Это была нормальная реакция тех, кто слышал сколько лет Васе и ей. И она даже стала к этому постепенно привыкать. Ничего, через лет 7-8 может и не будет такая разница видна. Взглянув на себя в зеркальце, Олеся увидела молодую, совсем еще юную девушку с веснушками и двумя косичками. Тяжело вздохнув, она поняла — надо хоть губы красить да прическу посолиднее делать, а то выглядит старшеклассницей.
Выйдя на станции, Олеся и Вася отправились к остановке и через полчаса уже входили во двор небольшого, но крепкого дома, в котором жили ее родители. Сейчас ее встречала только мама…
— Леська! Приехала! А что же не предупредила?- мать всплеснула руками.
— Мама, да мы и не собирались.. Так вышло. Практически бежали.
— От кого? — оторопело уставилась на нее мать.
— Давай Васеньку накормим, спать уложим и я тебе все расскажу.
Когда Вася уснул и маленький щенок Тузик нашел свой приют в будке во дворе, Олеся налила чай себе и матери и села за стол напротив нее.
— Ты ведь много не знаешь. Я в общих чертах тебе писала и ты знаешь все с моих слов. Что замуж вышла за мужчину с ребенком, что на фронте он пал смертью храбрых.. Но деталей ты не знаешь. А они очень важны…
— Тогда слушаю тебя, поведай же мне от кого ты так спешно бежала…
*****
1940 год
Олесе было двадцать лет, когда она, выпускница медицинского училища поехала медсестрой в один из колхозов по распределению. Молодая девчонка, видевшая мир сквозь волшебные очки, с энтузиазмом взялась за дело, помогая врачу Григорию. У тридцатидвухлетнего Григория Васильевича сын был пяти лет от роду. Везде за ним хвостиком ходил. Леська знала что он воспитывает его один, но с расспросами не лезла. Григорий был человеком строгого нрава, не любил лишней болтовни и сплетен. Но ей, молоденькой девочке, было жутко любопытно где же его жена. Может быть уехала куда-то надолго. К тому же он ей очень нравился, она влюбилась даже в него. И однажды она задала этот вопрос Аньке, доярке с фермы. Та сама начала этот разговор.
-А что доктор наш, Григорий Васильевич, не ухлестывает за тобой? Ты девка видная, красивая и умная.
-Нет. Ты чего? Нас связывает только работа. И потом, мама Васеньки.. У него же есть жена?
-Ох, Леська, нет у него жены.
-Неужто померла? — такие мысли Олеську посещали.
— Неа. Сбёгла. Мальчонке год был, а тут к нам приехал один из офицеров, весь такой важный, красивый, молодой и высокий. Гришка тоже ничего, но простой парень, деревенский, наш. Здесь вырос, школу окончил и уехал в город учиться, а потом сюда вернулся уже врачом. А Сонька у нас девка ученая. Ну как ученая.. Бабка ее из бывших, книг много удалось ей сберечь, вот Сонька у нас и была начитанная, да романтичная натура. На учительницу выучилась.
Семеро по лавкам их было в маленьком доме, который выделили им после раскулачивания. А тут Гришка — одинокий парень при своем добротном доме. Родители померли у него лет десять назад. Вот наша красавица и выскочила за него замуж. Нравилась она ему, он позвал, а та особо и не отказывала, враз согласие дала.
Но несмотря на свою тонкую романтическую натуру, из Соньки баба не очень получилась — мать плохая, да и как жена тоже не особо. Застукала я как-то что Гриша сам себе рубаху шьет. А уж про мальца и говорить нечего — грудью не кормила, молоко у бабы Томы, соседки, покупали. И Сонька всем твердила, что козье молоко полезнее будет. Ага, а то я , мать троих детей, не знаю чье молоко полезнее.
И тут вдруг случился этот офицер.. Квартировать его оставили в доме Гришки, на неделю потеснились они. И потом вместе с тем Сан Санычем наша красавица и сбежала, оставив трогательную записку, что-то вроде «не ищите меня, устала я так жить, свободы хочу и любви.»
Другой бы мужик спился, но не наш Гришка. Мать Сонькина хотела мальчонку к себе забрать, но он тёщеньку взашей выгнал и велел даже не думать об этом. Теперь бабка внука видит только при зяте.
— И что же, Григорий Васильевич так и не женился больше?
— Нет, не женился. Не верил бабам. Да и знаешь, боялся он что мальчонку обижать новая жена начнет. А его он любит, тот везде за ним хвостиком таскается и приучен уже с отцом по селам ездить. Ты же смотри, Леська, не теряйся, бери в оборот. Мужик он хороший, я же его как облупленного знаю, в школе вместе учились. С бабой вот не повезло.. Да.. Кстати, приезжала она через два года, но он ее выставил, даже не дал сына увидеть. Видать у нее с офицером тем что-то не заладилось, назад просилась. Так и уехала обратно в город ни с чем.
Узнав историю Григория Васильевича, Олеся стала его жалеть чисто по-женски. То Василия к себе в домишку заберет пока врач поедет к очередному больному, где медсестра не особо нужна. То одежонку мальцу постирает, то пирогов напечет и те потом их уплетают с молоком.
За полгода она стала им незаменимой и вот однажды, зимой 1941 года, вечером, когда Василий уснул на кушетке в процедурном кабинете, а Григорий Васильевич склонился над карточками, которые заполнял, Олеся подошла и, краснея, призналась в своих чувствах.
-Григорий Васильевич, я люблю вас.
-Что ты сказала? — сняв очки, он уставился на нее своими карими глазами.
-Я.. люб..лю..вас, — запинаясь, повторила она.
Григорий отвел глаза и потер лицо руками.
— Я это понял уже, я это почувствовал. Олесенька, ты мне тоже очень нравишься, возможно, я что-то и чувствую к тебе. Но вместе мы быть не сможем.
— Почему?
— Наверняка ты знаешь мою историю. Я не хочу чтобы Василия воспитывала чужая женщина. И я вновь боюсь ошибиться.
— Не все такие как ваша жена.- Сердито топнула она ногой. — Не все. Она вас не любила, а я люблю. И никогда вас не брошу и Васю я тоже очень люблю.
— И что ты хочешь?
Олеся густо покраснела и тихо прошептала:
— Женитесь на мне…
— Глупышка. Ну зачем тебе это надо?
— Я хочу быть рядом с вами, я хочу быть рядом с Васенькой. И если вы примете меня в свою семью, я буду счастлива. Ну хотя бы попробуем…
Она подошла и робко поцеловала его. Тот ответил на поцелуй и он был страстный. Так ее еще никто никогда не целовал. Да и целовали ее всего лишь однажды — однокурсник Лешка, который потом получил учебником по голове. Земля уходила у нее из-под ног, а руки невольно обвили его талию…
Через две недели председатель расписал Григория и Олесю. Матери она сообщила телеграммой о своем новом статусе. И упомянула про Василия. Мать приехала, провела два дня в деревне и вернулась в город. Ее устроил зять — серьезный, умный, с такой хорошей специальностью. Подробностей его жизни она не знала и Олеся отвечала в общих чертах — матери Василия нет, воспитывает мальчонку один.
Председатель пошел навстречу Григорию и Олесе и сделал на мальчика новые документы, в которых указывалось, что теперь у него новая мать — Никишина Олеся Ивановна. Так было проще по документам, ведь мальчишке скоро в школу, да и вообще по жизни легче когда мать и отец под одной фамилией.
Как кричала и ругалась бывшая теща Григория.
— Это чего вы удумали? У Васьки одна мать — Сонюшка моя. Ах вы, охальники! Да я выше пойду, я в партию жаловаться буду.
— А ты иди, Семеновна, иди в партию. — смеялся председатель. — А ты вступала в нее вообще? И где твоя Сонюшка? Все село подтвердит что сбежала она, бросив годовалого ребенка. И на чьей стороне власть будет? На стороне Григория, у которого только грамоты и благодарственные письма, которого уважают не только в нашем селе, но и в трех соседних деревнях, или на стороне дочки твоей, блудной матери, бросившей ребенке, да еще и из семьи кулаков?
Покричала, пошумела Евдокия Семеновна, да утихла. Только все грозными проклятиями обсыпала Гришку и Олесю, но те не обращали внимания.
Но вскоре и о проклятиях своих она стала забывать — пришла пора прощаться с двумя своими сыновьями, которые отправлялись на фрoнт в июне 1941 года…
А в августе и Григорий собирал вещи для отъезда в дальний путь.
— Гриша, у тебя же бронь!- плакала Олеся.
— Ты же слышала что начальник из города сказал.. У меня хирургическая специализация, я там нужнее, рук не хватает. А в селе и медсестра остаться может, кое-какие навыки и у тебя есть.
— Но как же мы здесь, без тебя?
— Я скоро вернусь, вот увидишь. Мы быстро прогоним их с нашей земли… А ты жди меня здесь. Жди.. И помни — я люблю тебя и Васю. Люблю всем сердцем и ради вас я себя сохраню…
***
Два года Олеся и Василий ждали своего мужа и отца. Два года пролитых слез и ожиданий. Два года надежды и страха.
И все это время меж Олесей и бабушкой Василия шла непримиримая борьба за мальчишку.
— Отдай мне внука! Ты ему чужая!- сразу после отъезда Гриши бывшая его теща прибежала к их двору.
-Я понимаю, что вы его бабушка. Но Васю я люблю, и Гриша слово с меня взял что я беречь мальчишку буду. Он мамой меня называет.
-Ты…Ты… — казалось, у Евдокии Семеновны в горле ком встал от этих слов. — Как ты смеешь мальчишку заставлять так себя называть?
— Я его не заставляла, он сам попросил разрешения. А кого ему матерю называть? Ребенку нужна мама…
— Мама, бабушка, не ругайтесь. Я вас очень люблю обеих. — Из калитки вышел Вася. — Но тебя я боюсь, бабушка, ты все время кричишь.
-Васенька, но ведь она не твоя мама.
-Моя, — он прижался к Олесе. — Моя единственная мама и я ее люблю. Я с ней хочу быть.
И как бы не старалась Евдокия Семеновна, но председатель был на стороне Олеси.
Через год после отъезда Григория приехала София и пыталась вернуть сына, но не вышло. Мальчик к ней даже не подходил, убегал или прижимался к Олесе. Что пришлось последней выдержать, только бог один знает, да председатель, к которому она за помощью обращалась.
И черная полоса не кончалась, в 1943 году почтальон принес в дом Олеси страшную весть. Снаряд разнес полевой госпиталь, выживших нет. Григорий был признан без вести пропавшим, но скорее всего его не было в живых.
Три дня Олеся не выходила из дома и не знала как ей дальше жить. Она потеряла любимого, а Вася лишился отца.
Евдокия Семеновна и София стали все больше досаждать ее и Олеся чуть не сдалась было, но однажды она подслушала их разговор. Они сидели на берегу реки, а Леся в это время возвращалась из леса, где собирала маслята. Она сделала то, что никогда не делала — решила подслушать о чем говорят мать и дочь. А они особо не стеснялись и говорили громко.
-Ты не вернешься в город? Гришки уж нет. Ты ведь хотела вернуть семью и сделать это любыми способами. А теперь и возвращать больше некого. Ваську эта девка не отдаст.
-В городе меня ничто не ждет. Сколько я там мыкалась по углам. Нет, я здесь останусь. Сына вернуть хочу.
-Поняла, наконец, какую ошибку совершила. Что ты мне тогда голову забивала — Гришка, Гришка… Так бы и сказала что совесть за сына измучила.
-Мама, Ваське дом добротный остается. А я его мать, значит и хозяйкой в том доме быть должна. Только бы забрать его у этой фурии, а потом я с Васькой заживу. Может и за Петьку-плотника замуж пойду.
-А я то, глупая баба, думала ты и правда одумалась, сына вернуть хочешь.
-Мама, ты же знаешь… Нет, Васька хороший, смышленый, но не чувствую я к нему то, что должна чувствовать мать.
-Это потому что ты его не кормила.
-Что быть как ты? Теткой с обвисшей грудью и толстой от частых родов? Нет. Я ведь думала как — родила наследника и хватит на том. Кто же знал что полюблю, что Сашка на пути моем встретится…И кто же знал что он променяет меня на эту студентку.
-Знаешь, Сонька. Даже кошки не бросают своих детей… Остается надеяться, что когда-нибудь ты сына полюбишь.
-Мне бы забрать его, вселиться в дом, а там может и полюблю.. А раз отца Василия нет, я буду бегать по всем инстанциям, буду говорить что он сам меня выгнал, нашел другую женщину и лишил ребенка. Отца родного нет, но есть мать. Завтра же в город поеду жалобу писать.
Евдокия осуждающе посмотрела на дочь. Ей самой это не нравилось, но еще больше не нравилось что ее внука воспитывает чужая женщина.
Олеся бросила корзинку с грибами и побежала в сторону председателя.
К вечеру они уезжали из города с документами на руках. Только перед отъездом Олеся поняла почему ей помогал председатель — Григорий спас его дочь. Он только вернулся в село молодым специалистом и вовремя распознал у подростка серьезную болячку, направил в город и занимался после ее лечением, не покладая рук, ища все новые способы. Через два года хворь отступила и теперь Потап Игнатьевич считал себя обязанным. Он знал историю Григория, все на его глазах происходило. И как парень мучился, оставшись с ребенком на руках, как все жалели его и это Гришу злило еще больше. Как стойко и мужественно он вытерпел и первые зубы, и детские болячки, детские слезы и именно он обрабатывал синяки и ссадины на коленях у сына, а не Сонька, которая хвостом вильнула, а потом спустя время, когда мальчонка подрос, решила вернуться.
— Когда Гриша уезжал, он поручил вас мне. И пока не придет официальная бумага о его гибели, ты должна уехать. И вообще, Васе с тобой лучше будет. Он тебя называет единственной мамой.
Вот так они и уехали, с двумя чемоданами и щенком в руках..
****
— И что теперь? — спросила ее мать. — Дальше как?
— Председатель обещал писать письма. Я тоже буду ему посылать записки.
— Ну добро. А если и правда Гриши нет уже в живых?
— Тогда я буду единственной родной душой у Васи.
****
Через две недели Олеся пошла на станцию чтобы отправить послание Потапу Игнатьевичу о том, что они с Васькой хорошо устроились у матери и она пошла на завод медсестрой. Она знала что Владимир, тракторист, каждое воскресенье приезжает на ярмарку.
-Дядя Вова, здравствуйте! — она не ошиблась, он и правда был на станции после обеда.
-Здравствуй, Лисенок. — Он именно так ее называл за рыжеватые волосы и веснушки на лице.
— Вы не могли бы передать записку Потапу Игнатьевичу?
-Ой, детка. Ты же не знаешь.. Неделю назад скончался Потап Игнатьевич. Сердце, будь оно неладно. Прямо на ферме и упал. Женка его схоронила да и уехала с дочерью к родителям в соседнее село, освободив дом для нового председателя.
Олеся села на лавочку и заплакала от жалости к этому доброму здоровяку, который был с ней все эти два года приветливым и участливым к их судьбе. И она не знала что делать дальше, через кого держать связь, чтобы те еще могли в тайне сохранить ее место жительство. Оставалась малая надежда на то, что если Гриша жив, он хотя бы знает где живет ее мать и обязательно их найдет.
Но и тут судьба сыграла с ними злую шутку — у соседей загорелся дом и перекинулся огонь на их строение. Все, что смогли они спасти — это документы и щенка Тузика…
Им дали две комнаты в коммуналке на окраине города, как раз рядом с заводом где работала мать Олеси и куда она сама устроилась медсестрой в медпункт.
Дни текли в томительном ожидании и в страхе. Олеся боялась написать письмо кому-нибудь в село, вдруг Евдокия и Соня прознали бы о том, где она живет и заберут у нее Васеньку. И мальчик этого боялся. Порой прижмется к ней, заглянет своими карими отцовскими глазами, в которых мелькал страх, да и задаст вопрос:
-Ты же никому меня не отдашь? Ты же моя единственная мама.
-Никому, Васенька. Ведь ты единственный мой сын…
А еще она часто бегала в военный комиссариат, где начальники только руками пожимали — неизвестно. Может погиб, может в плен попал.. Кто знает.
От слова «плен» Олеся еще больше слез проливала…
Прошел год, два, но ничего не было известно. Когда вся страна праздновала победу, Олеся завистливо смотрела в окно на целующиеся пары и думала о Грише.
— Он вернется, мама. Вот увидишь. Он же нам слово дал.. — девятилетний мальчишка подошел и обнял ее.
-Я тоже хочу в это верить.
Вечерами она бродила по городу и вглядывалась в лица. И однажды июньским вечером она увидела его…
Гриша шел по набережной вдоль реки и тоже как она приглядывался к рыжим девушкам.
Она хотела крикнуть, но горло сдавил спазм и казалось, оно пересохло. Раскрывая рот в беззвучном крике, Олеся бежала к нему. Он увидел когда она была уже в метрах десяти от нее.
-Леська моя! Леська.. — Зарывшись в ее волосы, он так крепко обнял ее, что ей показалось, будто ребра хрустнули.
— Гриша, родной мой, любимый, где же ты был?
-Все расскажу, все. Дай наглядеться на тебя. Я не верю, что это явь.. Где мой сын?
-Дома, с мамой, пойдем.
По дороге она узнала, что его тогда ранило сильно, он смог отползти и там в лесу его подобрали партизаны. Привезли в госпиталь. От контузии Гриша потерял память и его ранение было таким серьезным, что он месяц только в госпитале лежал, потом он потихоньку вспоминал кто он и к какой части приписан.
Едва восстановившись, он написал письмо, но ответа не было.
Гриша продолжил службу, считая это своим долгом. Да и списывать его не собирались, медики были на вес золота.
В конторах как и везде в то время был бардак и оттого в комиссариате ей не могли ничего сообщить.
В мае 1945 года он возвращался домой, но как выяснилось, его уже там никто не ждал. Новый председатель отдал его дом Соньке и ее новому мужу. Как уж так вышло, Гриша разбираться не стал. Ему важнее было найти свою семью. Приехав на место бывшего дома своей тещи, он узнал что строение горело, а жильцов переселили.
— А почему ты в справке не уточнил?
— Я спрашивал, но мне давали адрес вашего бывшего дома.
-Бардак, — рассердилась Олеся. — Неужели они за два года не переписали наш новый адрес?
-Выходит так. Но главное, мы нашли друг друга…И я вернулся, слышишь? Я ведь обещал вам, что я вернусь и сдержал свое слово.
Эпилог
Гриша остался в городе, устроился в госпиталь и ему дали квартиру в новой пятиэтажке, учитывая его заслуги и награды.
Через два года у них родилась дочь Оксана, а после, спустя еще три года сын Алексей.
Когда Вася вырос, он пошел по стопам отца. Однажды, будучи подростком, он встретился с Софией. Та нашла их и приехала. Брошенная своим мужем женщина, не имевшая ни семью, ни других детей, она осознала что в своей жизни упустила самое важное и пыталась наладить отношения с выросшим сыном.
Но Вася, увидев ее, рассмеялся, а потом спокойно, глядя в глаза произнес:
-Кто ты такая? У меня есть мать. Моя единственная мама — Олеся.
-Послушай, она украла тебя и увезла! Я тебя потеряла тогда. Я искала, но мне никто не давал информацию.
— Нет, София Ивановна. Вы потеряли меня тогда, когда бросили годовалого ребенка и умотали в город за лучшей жизнью. Такое предательство не прощается. Будьте здоровы.
Василий развернулся и ушел, по дороге купил у женщины букетик цветов и принес его той, которая была всегда рядом.
— Цветы? А что за повод?- удивилась Олеся.
— А разве нужен повод чтобы подарить цветы единственной маме на свете?
Гриша, глядя на них, в очередной раз был благодарен судьбе за то, что она послала ему Олесю. Это его отдушина и награда за все страдания и боль.
Рассказ основан на реальных событиях, имена изменены
