Алена сидела на кухне, бездумно помешивая давно остывший чай. Слова мужа все еще звенели в ушах, не давая покоя, вгоняя в тоскливое оцепенение.
— Мама переезжает к нам, — безапелляционно заявил Игорь пару часов назад, удобно устраиваясь в кресле. — Она уже совсем плоха, сам понимаешь. За ней нужен постоянный уход. А квартира у нас большая, места всем хватит.
Алена поперхнулась от неожиданности. Вот так новость! Нет, она, конечно, знала, что у свекрови проблемы со здоровьем. Та уже давно жаловалась на сердце, на давление. Но чтобы вот так, с бухты-барахты, без обсуждения — взять и перевезти Марию Степановну к ним? Они что, спятили?
— Игорь, ты сейчас серьезно? — осторожно уточнила она, боясь поверить в реальность происходящего. — Ты хоть представляешь, что это будет значить — для нас, для нашей семьи?
Муж поморщился, досадливо отмахнулся.
— Да брось ты, Ален! Какие проблемы-то? Ну поживет мать с нами, подумаешь! Зато мы всегда будем в курсе, как она. Опять же, тебе помощь по дому. Готовить там, убирать…
Алена задохнулась от возмущения. Он это сейчас серьезно? Помощь по дому, надо же! А то, что придется ухаживать за больной, немощной женщиной — это, видимо, так, мелочи жизни? Не стоящие внимания пустяки?
Игорь, кажется, совсем не понимал истинных масштабов грядущей катастрофы. Еще бы, ведь не ему предстояло тащить на себе этот воз! Не ему сутками напролет крутиться у плиты, стирать-убирать, таскать в аптеки и поликлиники вздорную, вечно всем недовольную свекровь!
Мария Степановна, надо сказать, особой любовью к невестке никогда не пылала. С первых дней знакомства она ясно дала понять — Алена ей не ровня. Мол, и готовит скверно, и хозяйка никудышная. Сынок-то ее, ясное дело, достоин лучшего!
Все эти годы Алена стоически сносила шпильки и поучения. Понимала — не переделать въедливую старуху, не перевоспитать. Оставалось лишь смириться, пропускать мимо ушей бесконечные придирки.
Но одно дело — изредка навещать строптивую свекровь. И совсем другое — жить бок о бок, делить кров и быт!
— Игорь, ты хоть понимаешь, что предлагаешь? — медленно, с расстановкой произнесла Алена, глядя мужу в глаза. — Мы ведь обсуждали уже не раз. Мы оба решили — никакой болезненной совместной жизни. Ни с твоей матерью, ни с моими родителями. Это наша семья, наш дом. Мы не потянем еще одного человека, тем более — такого… сложного.
Муж нахмурился, сжал губы в нитку. На скулах заходили желваки — верный признак сдерживаемого раздражения.
— Слушай, ну хватит уже, а? Сколько можно об одном и том же? Мама — не чужой нам человек, ей нужна помощь. И потом, я ведь не навсегда это предлагаю. Так, на первое время. Пока не найдем ей сиделку или место в пансионате.
Сиделку, как же! Алена горько усмехнулась про себя. Можно подумать, у них есть лишние деньги на нянек да пансионаты! Игорь вечно жаловался на безденежье, каждую копейку приходилось буквально выцарапывать. А тут, значит, расщедрился? Решил раскошелиться на сторонний уход?
Нет, что-то здесь нечисто. Не похоже это на Игоря — вот так, без подготовки, сгоряча принимать серьезные решения. Тем более касающиеся матери, ее здоровья и благополучия.
И тут Алену будто молнией ударило. Схватилась за голову, застонала сквозь стиснутые зубы.
— Господи, ну конечно! Как я сразу не догадалась! Это ведь мама твоя придумала, да? Вот же хитрая лиса!
Игорь вздрогнул, отвел взгляд. На щеках выступили красные пятна — то ли смущения, то ли гнева.
— Типун тебе на язык, Ален! При чем здесь мама? Я сам, между прочим, забочусь о ее здоровье! Я, а не кто-то другой! И вообще, какая разница, чья это идея? Главное — маме нужна помощь, а мы не можем ей отказать!
Ах вот как? Значит, она права? Значит, не показалось? Выходит, муженек и вправду лапшу на уши вешает — лишь бы прикрыть интриги ненаглядной мамочки? А сам-то, сам! Хорош заботливый сынок, нечего сказать!
Алена медленно поднялась, в упор посмотрела на мужа. В груди клокотала ярость пополам с обидой. Как он мог? Как допустил, чтобы мать им вот так, походя, манипулировала? Неужто не понимает, к чему все идет?
— Значит так, Игорь. Слушай меня внимательно. Я не позволю твоей матери разрушить нашу семью. Не позволю ей превратить нашу жизнь в ад, а наш дом — в богадельню. И если ты, паинька, не в состоянии ей отказать — это сделаю я. Раз и навсегда.
— Ты… да ты… да как ты смеешь! — задохнулся от возмущения муж, вскакивая с кресла. — Совсем тут распоясалась, никакого уважения к старшим! Мать, между прочим, на тебя хату переписать собиралась! Чтоб, значит, вам с Ксюхой было где жить, если со мной что случится! А ты — «не позволю», видите ли!
Алена застыла, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Переписать? Квартиру? Это что еще за новости?
Стоп. Он сейчас сказал — «собиралась»? То есть, еще не перевела, только планировала?
Ох, ну и ну! Вот это поворот! Знала она, знала, что со свекровью нужно держать ухо востро! Что та на воду дует, козни строит исподтишка! Не зря она к ним в последнее время зачастила, прямо облюбовала малую Ксюшу.
А муж-то, муж! Хорош, нечего сказать! Заодно со своей маменькой удумал квартиру из-под жены увести! Мол, давай, дорогая, принимай болезную, ухаживай за ней денно и нощно. А мы с мамулей за твоей спиной все схвачено да улажено!
Ну уж нет. Шалишь, голубчик. Не на ту напал.
— Хитро вы с мамой придумали, ничего не скажешь, — процедила Алена сквозь зубы. — Только одного не учли. Эта квартира, Игорек, тебе не принадлежит. Она моя, и только моя. Досталась мне от бабушки, между прочим. Так что даже не думай тут свои порядки наводить, ясно?
Муж аж побагровел от гнева. Стиснул кулаки, грозно шагнул вперед.
— Ты соображаешь, что несешь? Какая, к черту, твоя квартира? Мы женаты, у нас ребенок! По закону я имею полное право…
— Ни хрена ты не имеешь! — отрезала Алена. — Кроме права помалкивать в тряпочку. Ишь ты, решил хату из-под меня увести? Да еще и на Ксюху давишь, сволочь? А ну-ка, быстро звони своей маман, откладывай переезд! Иначе клянусь — вещи твои собственноручно с балкона сброшу!
Игорь задохнулся от ярости. Рванул было к жене, занес руку для удара. Но Алена даже не дрогнула. Расправила плечи, вздернула подбородок. Гляди, мол, не боюсь! Только тронь меня, ирод, я тебе устрою веселую жизнь! По судам затаскаю, алименты выбью — век помнить будешь!
Муж, кажется, почуял неладное. Скис, сдулся, что твой проколотый шарик. Опустил руку, отступил на шаг.
— Ладно. Понял я тебя. Хозяйка — барыня, чего уж там. Не будет мать к нам переезжать, доволна? Так и передам — мол, невестка против. Пусть, значит, и дальше одна куковует. А мы уж как-нибудь…
Договорить он не успел. Алена, не помня себя от гнева, залепила мужу звонкую пощечину. И — еще одну, для верности.
— Вон пошел, — прошипела она, указывая на дверь. — Вон из моего дома, и чтобы духу твоего здесь не было! Катись к мамочке, сопли ей подтирай! А меня и дочь — не трогай, не смей даже заикаться! Ясно тебе?
Игорь отпрянул, схватился за горящую от ударов щеку. Ошалело заморгал, приоткрыл рот. Алена невольно хмыкнула про себя. Надо же, какие мы трепетные! А туда же — руку на жену поднимать удумал! Видать, и впрямь мозгов не хватило сообразить, с кем связался!
— Дура ты, Алена, — выдавил он наконец. — Ни хрена в жизни не понимаешь. Семью из-за квартиры разрушаешь, мать родную на улицу выгоняешь… Попомнишь еще мои слова, ой попомнишь! Приползешь на коленях прощения просить, да поздно будет!
И, резко развернувшись, вылетел вон. Алена осталась стоять посреди комнаты — растерзанная, взъерошенная. Грудь ходила ходуном, в ушах стучало от бешено колотящегося сердца.
Господи, что же это было? Неужто конец? Неужто и правда — семья насмарку, любовь поруганная?
Хотя какая, к черту, любовь? Одно враньё да притворство! Если б любил — разве стал бы мамашу на шею вешать? Разве позволил бы ей сына против жены настраивать?
Нет, добрые мужья так не поступают. Добрые мужья своих благоверных в обиду не дают. А этот — хорош, нечего сказать! Первый побежал в услужение, только свистни!
Алена без сил опустилась на диван. Спрятала лицо в ладонях, судорожно всхлипнула. И что теперь? Как быть-то, а? Мало того, что без мужниной поддержки осталась — так еще и со свекровью лютой воевать придется! Та ведь тоже не промах, ябеда старая. Теперь житья Алене не даст, со свету сживет!
Словно в ответ на ее мысли, в прихожей требовательно загудел домофон. Алена вздрогнула, подскочила как ошпаренная. Неужто Игорь вернулся? Одумался, пришел мириться?
Но нет. На пороге стояла Мария Степановна — грозная, подбоченившаяся. Смерила невестку уничтожающим взглядом, прошипела сквозь стиснутые зубы:
— Ну здравствуй, голубушка. Что, думала — самая умная выискалась? От свекрови избавиться решила? Ан нет, шалишь! Не на ту напала!
У Алены потемнело в глазах. Только этого не хватало! Теперь еще и скандала с несостоявшейся свекровью не избежать. Впрочем, какая она несостоявшаяся? Самая что ни на есть настоящая, реальная. Плоть от плоти, кровь от крови ненаглядного муженька.
— Мария Степановна, давайте не будем, — устало выдохнула Алена, прислоняясь к косяку. — День был тяжелый, сами видите. Я сейчас не в настроении препираться.
— А мне плевать на твое настроение! — взвизгнула свекровь, брызжа слюной. — Ты, вертихвостка, моего сыночка против меня настроила! Разлучница, змея подколодная! Ну ничего, я тебе это еще припомню! Попомнишь мои слова!
Алена зажмурилась, втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Господи, да за что? За какие такие грехи? Ну неужели так сложно — дать им пожить спокойно? Без свекровиных интриг, без бесконечных попреков и придирок?
Видимо, сложно. Для Марии Степановны уж точно — непосильная задача. Сроду она невестку свою стервой считала, так с чего бы меняться на старости лет? Корчила тут из себя оскорбленную невинность, ехидна старая!
— Мария Степановна, я вас очень прошу, — с нажимом произнесла Алена, сверля свекровь ненавидящим взглядом, — уходите по-хорошему. Не нужны мне ваши праведные речи, сыта уже по горло. И сына своего забирайте, будьте так любезны. А меня и дочь — оставьте в покое. Дальнейшее общение нежелательно.
Свекровь аж позеленела от злости. Затопала ногами, закатила скандал прямо на пороге.
— Ах ты подлая! Ах ты предательница! Да как ты смеешь моего кровиночку из дома гнать? Ну погоди, я до тебя еще доберусь! Без жилья оставлю, без алиментов! Будешь знать, как со свекровью родной собачиться!
Алена невольно поежилась. Вот ведь гадюка подколодная, на все готова пойти, лишь бы насолить невестке! Без жилья ее оставить удумала, ишь ты! Можно подумать, на самом деле квартиру переписать хотела, добродетельница нашлась!
Ну уж нет. Шалишь, дорогуша. Не на ту напали. Алена — не овца покорная, спуску не даст. Будет бороться за дочь, за кров над головой. До последнего вздоха, до последней капли крови.
— Да идите вы… лесом, Мария Степановна, — угрожающе процедила она, поудобнее перехватывая дверную ручку. — Вместе со своими угрозами недоделанными. Не возьмете вы меня на понт, и не надейтесь. Мы еще посмотрим, кто кого.
И с силой захлопнула дверь прямо перед носом опешившей свекрови. Та что-то возмущенно заголосила, забарабанила в дверь кулаками. Но Алена уже не слушала. Прислонилась спиной к прохладной поверхности, медленно сползла на пол.
Все. Баста. Точка невозврата пройдена. Поезд ушел, назад дороги нет.
Что ж, пусть так. Зато теперь все встало на свои места. Никаких больше недомолвок, никакой фальши.
