Маша была девушкой из провинции, доброй, скромной и работящей. С самого детства она привыкла к тяжелому труду — помогала матери по дому, ухаживала за огородом и всегда находила время для учебы. Девушка училась на отлично, всегда была готова помочь другим.
Когда пришло время поступать в университет, она решилась покинуть родной город. Маша долго колебалась, но все-таки взяла себя в руки и подала документы в университет областного центра. Она хотела попробовать что-то новое, узнать мир и, возможно, найти свою судьбу.
Маша поступила без проблем. Жизнь в большом городе была не такой, как она представляла, но она быстро привыкла к её ритму, и жила с верой, что все получится. Здесь она познакомилась с парнем. Рома был ее однокурсником. Он был уверенным в себе, общительным и немного самоуверенным, в отличие от тихой Маши. Он с первого взгляда понравился ей, и она, в свою очередь, привлекла его своей добротой и спокойствием. Вскоре они начали встречаться.
Через два года, после окончания университета, они поженились. Жить они решили с родителями Ромы, так как пока не было возможности приобрести собственную квартиру.
***
Валентина Николаевна встретила невестку сдержанно, как будто сразу решила оценить, подходит ли Маша для ее сына. Женщина была среднего возраста, очень следила за собой и вела себя сдержанно и уверенно. Она сразу заявила, что в ее доме все должно быть «по правилам».
— Машенька, у нас свои порядки. Ты, конечно, новый член нашей семьи, но нужно быстро привыкать, — сказала Валентина Николаевна, когда Маша только устроилась.
Маша с уважением кивала, решив, что нужно будет терпеливо осваиваться. Однако, несмотря на ее старания, свекровь постоянно находила повод для замечаний.
Однажды утром, когда Маша занималась стиркой, свекровь вошла в ванную комнату, внимательно посмотрела на стиральный порошок и нахмурилась:
— Ты что, этим стираешь? Это же порошок для цветного белья, а у Ромы рубашки белые! Ты хочешь, чтобы он в пятнах на работу пошел?
Маша покраснела и попыталась оправдаться:
— Я просто подумала, что это подойдет для всех тканей…
— «Подумала», — повторила свекровь. — Лучше уточнять, а не думать.
В другой раз она сделала замечание за уборку:
— Маш, ты пол мыла?
— Да, только что, — ответила девушка, вытирая руки.
— Хм, странно. А такое ощущение, будто бы и не мыли. Посмотри, какие разводы у порога!
Маша сглотнула обиду, взяла тряпку и снова начала вытирать пол.
Вечером, когда муж вернулся с работы, Валентина Николаевна встретила его у двери:
— Рома, ты опять в мятой рубашке! Это что ж такое? Невестка наша не может нормально погладить вещи!
Маша, стоя в стороне, виновато опустила глаза.
При этом Валентина Николаевна считала себя городской дамой и всегда подчеркивала разницу между собой и Машей.
— У нас тут все не так, как у вас в деревне, — любила она повторять. — В городе люди аккуратнее, правильнее живут.
Но ее собственная речь часто вызывала у Маши внутренний дискомфорт. Она делала грамматические ошибки, произносила слова неправильно, но при этом уверенно раздавала советы.
— Маш, не ложи полотенце на стул, — говорила она с видом знатока.
Или:
— Ты чего наготовила? Это не пирожки, а какие-то комья теста!
Маша не знала, что делать. Она старалась держаться, но каждый день с Валентиной Николаевной становился для нее новым испытанием.
***
После очередного тяжелого дня, когда девушка снова столкнулась с замечаниями Валентины Николаевны, она устроилась на диване с чашкой чая и, не в силах больше сдерживать эмоции, рассказала Роме обо всем, что накопилось.
— Ром, я больше не могу! — срываясь на слезы, сказала Маша, опуская взгляд. — Каждый день одно и то же! Она меня просто прессует: что я не так приготовила, не так постирала… Ну разве это нормально?
Рома, сидя рядом, вздохнул, взглянув на нее с легким недоумением. Он не был готов к такому откровению, хотя и знал, что его мама может быть строгой. Он положил руку на ее плечо и мягко произнес:
— Маш, это просто мама. Она добрая, но и у нее бывают свои заскоки. Раньше она была здесь хозяйкой, а теперь появилась ты. Может, она просто хочет научить тебя как правильно вести домашние дела?
Маша посмотрела на него с болью в глазах.
— Я понимаю, что она хочет помочь. Но мне так трудно! Я все делаю, как она говорит, но все равно не угождаю. Я не могу стать идеальной хозяйкой за одну неделю, Рома! Ты этого не видишь, но она мне каждый день говорит, как плохо я что-то сделала.
Рома тяжело вздохнул и снова взял ее за руку. Он действительно понимал, что его мама — человек сложный, но никак не мог понять, как сильно это влияет на Машу. Он всегда видел Валентину Николаевну как строгую, но заботливую женщину. Она делала все с максимальной отдачей, и это воспринималось как нормальное требование к окружающим.
— Ты просто слишком переживаешь, — сказал он, улыбаясь, хотя в его улыбке чувствовалась некоторая нервозность. — Мама у меня строгая, да, но она же не хочет тебе зла. Просто у нее такой способ заботиться. Постарайся быть чуть терпимее.
Маша слабо кивнула, но в ее глазах оставалась боль. Она снова почувствовала, как внутри нее накапливается обида.
Рома погладил ее по спине, утешая, но Маша почувствовала, что ее слова не совсем доходят до него. Он был на стороне своей матери, а она стояла в одиночестве перед этим непреодолимым барьером.
***
На следующее утро, после непростого разговора с Ромой, Маша приняла для себя решение. Она больше не могла молчать, скрывая свое разочарование и обиду. Маша была готова поговорить с Валентиной Николаевной напрямую. Она знала, что разговор с ней будет нелегким, но иначе она бы не выдержала.
Маша пригласила свекровь на кухню, когда Рома ушел на работу. Тишина в доме показалась ей очень громкой. Она тщательно продумала, что хочет сказать и как аккуратнее донести свои мысли, но все равно чувствовала, что разговор будет сложным.
— Валентина Николаевна, можно поговорить? — ее голос был немного напряженным, но решительным.
Свекровь посмотрела на нее с удивлением, но кивнула, садясь за стол.
— Конечно, Машенька, что случилось? Ты ведь знаешь, я всегда готова поговорить, если что-то не так.
Маша вздохнула, собравшись с мыслями.
— Я… не могу больше скрывать, как мне тяжело. Каждый день, каждый шаг… я чувствую, что все время делаю что-то не так. Я пытаюсь, но никогда не могу угодить. Вы все время говорите, что я неправильно что-то сделала, хотя я стараюсь! И… если это происходит из-за какой-то вашей личной неприязни, то мне хотелось бы об этом знать. — Маша говорила, стараясь не сорваться, но в ее голосе была легкая дрожь.
Валентина Николаевна нахмурилась, но не перебивала. Она внимательно слушала невестку, казалось, ее лицо немного смягчилось.
— Машенька, ты что? — сказала она с грустью в голосе. — Я ведь хочу только помочь тебе. Ты молодая, неопытная, я просто хотела, чтобы ты научилась всем этим делам. Ты, конечно, хорошая хозяйка, но у меня есть свои стандарты. Я все время переживаю, что у Ромы дома все будет как в провинции. А ты… ты ведь не такая, как я. У приезжих совершенно другой уклад жизни.
Маша тихо покачала головой, не понимая, как реагировать на эти слова. С одной стороны Валентина Николаевна, вроде как, хотела ее успокоить, а с другой…
— Я знаю, что вы переживаете за Рому, но мне важно, чтобы вы приняли меня такой, какая я есть, а не пыталась переделать.
Свекровь молчала несколько секунд, потом тихо произнесла:
— Маш, я ведь не хотела тебя обидеть. Я просто… волнуюсь за вас. Рома для меня — все. Я хочу, чтобы у него было все хорошо, чтобы дома было тепло и уютно. Я, может, и не умею по-другому говорить, но мне хочется, чтобы ты поняла. Я не пытаюсь тебя переделать, я просто переживаю.
Маша почувствовала, как напряжение в комнате уходит. Она выдохнула, понимая, что свекровь не пыталась ее унизить или оскорбить. Она просто по-своему заботилась, хотя и слишком требовательно.
— Я поняла, — сказала Маша, улыбаясь. — Я тоже хочу, чтобы у нас все было хорошо. Но мне нужно немного больше времени. И, может быть, немного меньше критики.
Валентина Николаевна тихо вздохнула и, немного смущенно, кивнула.
— Хорошо, Маш, я постараюсь быть немного мягче. Мы ведь обе хотим одного и того же.
В этот момент, несмотря на натянутость разговора, Маша почувствовала, что это был важный шаг к примирению.
***
В доме Романа царила атмосфера предновогодней суеты. Снег, ложившийся на землю с мягким шорохом, создавал иллюзию уюта и покоя, но внутри дома все было наоборот: запах мандаринов, рождественская елка, мерцающая огоньками, а на кухне — как всегда, напряженная работа. Валентина Николаевна — женщина, всегда внимательная к каждой мелочи, стояла у плиты, проверяя каждый шаг приготовления, словно генеральный директор, следящий за выполнением плана. Маша, оказавшаяся в роли ее подчиненной, нарезала овощи для салата оливье. Несмотря на свою добросовестность и старания, она ощущала, как ее действия становятся все более напряженными под пристальным надзором свекрови.
— Маша, картошка слишком крупно нарезана, это вас в вашей провинции так учили резать что ли? — сказала Валентина Николаевна.
Маша, стараясь не выдать своего раздражения, без слов взяла нож и начала аккуратно нарезать картошку еще мельче.
— Ну, а морковь? — не сдавалась Валентина Николаевна. — Почему так мелко?
Маша робко кивала, пытаясь следовать указаниям. С каждым новым замечанием ей становилось все труднее сдерживать эмоции.
— Ну кто так оливье режет? Полож нож, я сама! — это замечание свекрови стало последней каплей, и невестка впервые поставила ее на место
— Оливье нельзя порезать, Валентина Николаевна, — ее голос был твердым и уверенным. — Салат — это смесь ингредиентов, а не что-то, что можно просто «порезать». Если вы хотите, я могу нарезать для вас овощи, но сам салат вы не порежете.
Свекровь замолчала. Она не ожидала такого ответа. Маша продолжала, не давая свекрови вставить ни слова:
— И, кстати, слово «полож» — это устаревшее просторечие. Я не хочу вас обижать, но если вы так настаиваете на точности, может, стоит учесть, что такое слово давно ушло из нормальной речи? Мы живем в 21 веке, Валентина Николаевна, а не в прошлом столетии. Даже я, девушка из “провинции”, знаю, как правильно говорить.
Маша произнесла эти слова с такой внутренней уверенностью, что сама почувствовала, как на ее плечах спала тяжесть, которая мучила ее последние месяцы. Она говорила то, что давно держала в себе, но все время боялась произнести вслух. Свекровь стояла, ошарашенная, ее лицо менялось: от растерянности к раздражению, а потом к смущению.
— Ты… Да как ты…— начала говорить Валентина Ивановна, заливший краской. Маша ожидала, что свекровь сорвется на крик, но та наконец выдохнула, опустила взгляд и сжала губы. — Что-то я совсем уже… Простите меня, я не хотела тебя задеть. Я просто привыкла делать все, как мне кажется правильным.
Маша сделала паузу, глядя на свекровь. Она не ждала извинений, но они значили для нее гораздо больше, чем все предыдущие ссоры. Это был момент признания, что их отношения могут стать другими.
— Ничего страшного, Валентина Николаевна. Я тоже не идеальна, но если мы живем вместе, давайте хотя бы уважать друг друга, — ответила Маша, чувствуя, как внутри нее распускается легкое облегчение.
Свекровь молча кивнула и, немного смущенно, добавила:
— Ты права…
Тихо, почти незаметно, между ними установилась новая граница — уважение. И хотя до полной гармонии было еще далеко, этот момент стал поворотным. Маша больше не была безвольной невесткой, а Валентина Николаевна, хоть и привыкла быть доминирующей фигурой, поняла, что ее поведение не всегда конструктивно.
***
После того случая отношения между Машей и Валентиной Николаевной начали медленно, но верно меняться. Теперь свекровь больше не проверяла каждый ее шаг, не следила за тем, как она стирает одежду, или правильно ли накрыт стол. Иногда, когда Маша не была уверена в каком-то вопросе, она сдержанно спрашивала у Валентины Николаевны, но это больше не было просьбой о наставлении, а скорее обменом мнениями.
— Маша, попробуй держать нож под другим углом, — сказала однажды свекровь, когда Маша спрашивала ее, как лучше разделать курицу. — Да, сейчас все верно. Так удобнее.
Это было редким моментом, когда свекровь не пыталась «показать», что знает больше. Ответы стали краткими, но за ними уже не скрывалась претензия, и это для Маши означало многое. Она поняла, что ее мнение стало важным, что она перестала быть просто помощницей на кухне, а приобрела уважение.
Тем временем, на работе Ромке предложили повышение. С увеличением должности и зарплаты, а также с поддержкой Маши, молодые люди смогли накопить деньги на первый взнос.
В их новом доме Маша почувствовала себя хозяйкой. Это был ее уголок, ее пространство, и здесь она могла быть свободной. Свекровь, посещая их новое жилище, уже не пыталась давать советы, не делала замечаний по поводу каждой мелочи. Она, похоже, с уважением принимала, что здесь главная хозяйка — Маша. В своем новом доме она, наконец, почувствовала себя уверенно.
