— Алка, здорово! — его голос сочился весельем. — Слышал, вы там ребёночка пробуете заказать? А мог бы я помочь, а? Хех, ну ты поняла!
Мерзкий гогот в трубке стал последней каплей. Алла отшвырнула телефон, как ядовитое насекомое. Слёзы хлынули потоком.
— Аллочка, золотце, я тебе волшебные травы принесла! Полина мне всё рассказала, но ты не переживай, я знаю проверенное средство! Знаешь, сколько мы таким отваром детей в деревне «наделали»?
Алла застыла в дверном проёме. На пороге свекровь с бумажным свёртком и сияющей улыбкой.
— Лариса Ивановна, вы о чём?
— Ну как о чём? — свекровь прошла в квартиру. — Об ЭКО вашем! Полина же моя одноклассница, в регистратуре клиники работает. Вас с Богданом увидела.
Свекровь уже хозяйничала на кухне, доставая из свёртка сухие листья.
— Вот тут зверобой, пустырник… А вот это — самое главное! — она подняла веточку с тёмными листьями. — Боровая матка, для женского здоровья!
Алла опустилась на стул.
— Лариса Ивановна, мы не хотели никому рассказывать. Это личное.
— Да что ты! — отмахнулась свекровь. — У нас в семье секретов нет. Я же мать Богдана, мне положено знать.
— Нет, не положено, — Алла вздохнула. — Это наше с Богданом решение. Мы сами определяем, кому что рассказывать.
На лице свекрови отразилось недоумение.
— Обидеть меня хочешь?
— Просто, пожалуйста, никому не рассказывайте. Это очень важно для нас.
— Могила, Аллочка, могила! — всплеснула руками свекровь. — Ни одной душе не скажу, честное слово!
Алла посмотрела в глаза свекрови. В её словах слышалась искренность. Может, она действительно поняла?
— Очень вас прошу, не звоните никому, — твёрдо сказала Алла.
— Конечно, — кивнула свекровь, но глаза её блестели оживлённо. — Я ведь всегда мечтала о внуках! Богдан у меня такой заботливый, отличным папой будет!
Когда дверь закрылась, Алла опустилась на стул. Травяной сбор остался на столе. Она надеялась, что свекровь сдержит обещание. В конце концов, это их личное дело.
«Нужно вечером рассказать Богдану, — подумала она. — Хорошо, что Лариса Ивановна никому пока не растрезвонила. Может, удастся сохранить тайну».
Алла и Богдан познакомились шесть лет назад в библиотеке. Она искала редкое издание для диплома, он укрывался от ливня. Случайная встреча между стеллажами переросла в нечто большее. Через год сыграли свадьбу, а ещё через полгода задумались о ребёнке.
Тогда всё казалось простым. Хорошая работа, своя квартира, забота друг о друге. Алла изучала статьи о воспитании, Богдан откладывал на детскую. Они даже имена подбирали — Кирилл или Соня.
Первый год попыток прошёл в ожидании чуда. Каждый цикл начинался с надежды и заканчивался разочарованием. «Ничего, в следующий раз получится», — говорил Богдан, обнимая жену. И она верила.
Второй год оказался труднее. Начались походы по врачам. Анализы, обследования, неудобные вопросы у гинеколога.
На третий год отчаяние стало их частым гостем. Алла плакала в ванной. Богдан подолгу молчал. Их любовь выдержала — они научились поддерживать друг друга, даже когда казалось, что ничего не получится. Но каждое детское фото в соцсетях друзей ощущалось как удар.
— Может, попробуем ЭКО? — однажды предложил Богдан, листая статью на медицинском форуме.
Алла долго не решалась. Вторжение в самое сокровенное пугало. Но желание стать матерью оказалось сильнее. Они выбирали клинику, копили деньги — процедура стоила дорого. И приняли ещё одно решение — никому не говорить.
— Твоя мама каждый раз спрашивает, когда ей ждать внуков, — вздыхала Алла. — Не хочу лишних советов и сочувствующих взглядов.
— Согласен, — кивал Богдан. — Пусть это будет только наше дело. Расскажем, когда будут хорошие новости.
И всё же их заметила немолодая медсестра из регистратуры. Алла на неё и внимания не обратила — просто седеющая женщина кивнула с дежурной улыбкой. Откуда ей было знать, что эта одноклассница свекрови, которая случайно обронит при встрече: «А я твоих в нашей клинике видела. Лечатся у нас, хорошие врачи».
За окном серело хмурое февральское небо, когда Алла с Богданом поднимались по лестнице к квартире свекрови. Алла была бледна, только яркие пятна на щеках выдавали её состояние. Богдан прерывисто вздохнул и позвонил в дверь.
— Деточки мои! — Лариса Ивановна расплылась в улыбке. — Какой сюрприз!
Богдан сдержанно кивнул. Алла даже не попыталась улыбнуться. Молча прошла в гостиную и осталась стоять посреди комнаты, сжимая ремешок сумки.
— Что-то случилось? — свекровь перевела встревоженный взгляд с Аллы на сына.
— Как вы могли всем рассказать о наших проблемах? — гневно спросила Алла. Голос её дрожал.
Лариса Ивановна застыла с чайником в руках.
— Аллочка, ты о чём?
— Вы знаете, о чём я, — Алла шагнула вперёд. — О том, что мы с Богданом лечимся. О процедуре ЭКО. О том, что вы обещали сохранить в тайне.
Лариса Ивановна поставила чайник и виновато развела руками.
— Так я же только… — она запнулась. — Ну, может, Василисе упомянула, она же травница хорошая… И Зинаиде Аркадьевне, но та сама про клинику спрашивала…
— И Гавриле, — жёстко добавил Богдан. — И, видимо, всем остальным родственникам.
— Сынок, я же хотела как лучше! — на глазах Ларисы Ивановны выступили слёзы. — Семья должна поддерживать в трудную минуту.
Алла горько рассмеялась. Внутри всё клокотало. Это утро, клиника, новости от врача, а потом эти звонки… Нет, она не будет сейчас вспоминать. Иначе расплачется прямо здесь.
— Мам, мы тебе ясно сказали, что хотим сохранить это в тайне, — голос Богдана звучал жёстче, чем обычно. — Ты обещала.
Лариса Ивановна опустилась на диван, комкая в руках полотенце.
— Но почему? — недоумённо спросила она. — Что тут постыдного? Сейчас многие так делают.
— Дело не в стыде! — Алла сжала кулаки. — Дело в праве на личное пространство. В праве самим решать, кому и что о нас знать. В том, что в глазах некоторых поддержка принимает весьма уродливые формы!
Богдан положил ладонь на плечо жены, чувствуя, как она дрожит. Они заранее договорились: он берёт основной удар на себя.
— Мама, ты нарушила обещание, — Богдан говорил тихо, но твёрдо. — Из-за тебя сегодня и без того тяжёлый день превратился в кошмар.
За окном начал накрапывать дождь. Лариса Ивановна молчала, вглядываясь в лицо сына. Богдан никогда не говорил с ней таким тоном. Всегда был улыбчивым, мягким. А сейчас перед ней сидел чужой человек с затвердевшим лицом.
— Я не понимаю, почему вы так расстроились, — наконец произнесла она. — Это же не болезнь какая-то постыдная. Просто вы детей хотите, а пока не получается.
Алла вскинула голову. Перед глазами плыли красные пятна. Свекровь смотрела на неё с таким искренним непониманием, что хотелось кричать.
— В первый и последний раз объясняю, — процедила Алла сквозь зубы. — Мы не хотели, чтобы кто-то знал. Не хотели чужих советов. Не хотели сочувствия. Не хотели похабных шуток. Не хотели, чтобы нас обсуждали все и вся!
Голос предательски дрогнул, и Алла замолчала, часто моргая.
Богдан крепче сжал её плечо.
— Алла сегодня получила тяжёлые новости в клинике, — тихо сказал он. — А вместо того, чтобы пережить это вдвоём, нам пришлось…
Тяжёлая тишина повисла в гостиной. Сейчас, глядя на непонимающее лицо Ларисы Ивановны, Алла вновь ощутила, как внутри всё сжимается от боли и гнева. Перед глазами снова пронеслись события сегодняшнего утра…
Она листала журнал в коридоре клиники, не вчитываясь в текст. Богдан прикрыл её руку своей — ледяную, напряжённую.
— Всё будет хорошо, — шепнул он.
— А если нет?
Они уже несколько месяцев жили в подвешенном состоянии. Уколы, анализы… И надежда. Хрупкая надежда, которая то разгоралась, то гасла. Алла вцепилась в руку мужа. За этой дверью их ждал приговор — да или нет. Ты станешь матерью или придётся начинать всё сначала.
В кабинете пахло лекарствами. Доктор — женщина с усталыми глазами — проверяла что-то в компьютере. Алла и Богдан сели напротив, не расцепляя рук.
— Результаты готовы, — врач наконец посмотрела на них. — К сожалению… В этот раз ничего не получилось.
Тишина. Алла слышала, как кровь стучит в висках. Не получилось. Неудача. Снова пустота внутри.
— Что это значит? — голос Богдана звучал хрипло. — Мы можем попробовать снова?
— Конечно, — доктор кивнула. — Но я рекомендую сделать паузу. Это большая нагрузка на организм и нервную систему. У вас осталось несколько эмбрионов хорошего качества.
Богдан кивал, задавал вопросы, благодарил. Алла молчала. Когда они вышли из клиники, пасмурное небо казалось непривычно ярким. Жизнь шла своим чередом, не замечая их горя.
— Аллочка, — Богдан обнял её за плечи. — Мы справимся. Это не конец, просто… отсрочка.
Она кивнула, не в силах произнести ни слова.
— Мне нужно заехать на работу, — виновато сказал он. — Не могу отменить встречу. Но я всё закончу быстро и приеду. Может, вызвать тебе такси?
— Я сама, — выдавила Алла. — Иди. Всё нормально.
Она медленно шла по улицам, не замечая ничего вокруг. Дома легла на кровать, свернувшись клубочком. Слёз не было — только тупая, глухая боль и опустошение.
Звонок телефона заставил её вздрогнуть. На дисплее: «Ксения».
— Аллочка, привет! — голос двоюродной сестры Богдана звучал слишком жизнерадостно. — Как ты, как ваши дела? Как процедуры продвигаются?
Алла похолодела. Откуда Ксения знает? Неужели Богдан рассказал?
— К-какие процедуры? — пробормотала она.
— Ну как же! — рассмеялась Ксения. — ЭКО ваше! Тётя Лариса вчера всем рассказала, что вы наконец решились. Она так надеется на внуков! И правильно, что решились. Сейчас все так делают. У моей подруги тоже проблемы были, так они…
Алла нажала кнопку сброса. Руки дрожали. Лариса Ивановна. Конечно. Та самая, которая клялась, что «ни одной душе».
Телефон зазвонил снова. На этот раз Зинаида Аркадьевна, двоюродная тётка мужа.
— Алла, это правда, что у вас не получается? — спросила она без приветствия. — А кто из вас… ну… с проблемами? Ты или Богдан?
— Зинаида Аркадьевна, — Алла изо всех сил старалась говорить спокойно. — Кто вам рассказал о нашей ситуации?
— Как кто? Лариса Ивановна, конечно! — бодро ответила та. — Она вчера на семейном чаепитии всё рассказала. Я ей посоветовала, чтобы ты непременно ноги в тепле держала, даже летом. А ещё есть одна бабка, она заговаривает…
— Извините, у меня другой звонок, — Алла сбросила вызов.
В висках стучало. Вчерашнее семейное чаепитие. Значит, сразу после их разговора Лариса Ивановна собрала родных и всё растрезвонила. Всем! О том, чего не должна была знать. О том, что они с Богданом так тщательно скрывали.
Телефон снова загудел. Василиса.
— Аллочка, как ты? Мне Лариса Ивановна вчера за чаем рассказала, что у вас… проблемы. Я могу чем-то помочь?
— Спасибо, но нет, — Алла чувствовала, как внутри нарастает ярость. — Кому ещё об этом рассказала свекровь?
Пауза.
— Ну… Не знаю. Мы у неё собрались вчера вечером, там были Гаврила, Зинаида, Ксюшка… Лариса Ивановна всем рассказывала, что скоро внуков ждёт. Что-то про клинику…
Алла закрыла глаза. Гостиная у свекрови, чай, пирожки. И обсуждение их самого сокровенного. Как на анатомичке.
Телефон снова зазвонил. Гаврила, дальний родственник мужа, которого Алла терпеть не могла за пошлые шутки.
— Алка, здорово! — его голос сочился весельем. — Слышал, вы там ребёночка пробуете заказать? А мог бы я помочь, а? Хех, ну ты поняла!
Мерзкий гогот в трубке стал последней каплей. Алла отшвырнула телефон, как ядовитое насекомое. Слёзы хлынули потоком. Она рыдала, закрыв лицо руками.
Сегодняшнее утро, новость в клинике — это было больно, но это было их горе, их боль, их тайна. А теперь каждый встречный считал долгом залезть в их жизнь, посочувствовать, посоветовать, пошутить.
Когда Богдан вернулся, он нашёл жену свернувшейся на кровати, с опухшими от слёз глазами.
— Ал, что случилось? — он опустился рядом, испуганно заглядывая ей в лицо.
— Твоя мать… — Алла с трудом сдерживала новые слёзы. — Твоя мать всем рассказала. Всей вашей родне.
— О чём рассказала? — непонимающе нахмурился Богдан. — Погоди, ты про ЭКО? Быть не может, она обещала…
— Может! — Алла села на кровати, гнев придал ей сил. — Гаврила звонил, спрашивал, не нужна ли мне его помощь! А Зинаида выпытывала, у кого из нас проблемы!
Богдан побледнел.
— Когда они звонили?
— Весь день! Они вчера у твоей матери собирались, и она всем растрепала. Представляешь? Мы ей три дня назад сказали никому не говорить, а она устроила целый сбор!
Телефон Аллы снова зазвонил. Она машинально посмотрела на экран.
— Твоя тётя Нина. Наверняка тоже в курсе наших проблем.
Богдан схватил телефон, включил громкую связь.
— Алло? Нина, здравствуйте. Это Богдан.
— Ой, Богданчик! — обрадовалась тётка. — А я Аллочке хотела врача хорошего посоветовать. Мы вчера у твоей мамы были, она рассказала, что вы в клинику ходите, детишек планируете. Как там результаты сегодняшние?
Богдан молча нажал отбой. Посмотрел на жену, в глазах полыхала ярость.
— Собирайся, — отрывисто бросил он. — Едем к матери.
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас, — Богдан уже натягивал куртку. — Я подожду в машине.
Алла медленно поднялась. Боль и обида уже перегорели, превратившись в холодную решимость. Она пригладила волосы, умылась ледяной водой, надела строгую блузку.
Лицо в зеркале было бледным, но спокойным. Они сядут и поговорят. Расставят границы. И Лариса Ивановна узнает, что некоторые тайны нужно хранить, даже если очень хочется поделиться.
…И вот они здесь. В уютной гостиной, среди мягких диванных подушек. Смотрят в непонимающие глаза женщины, которая разрушила их уединение, их тайну. И которая до сих пор не понимает, что сделала что-то не так.
— Я разберусь с этим сам, — произнёс Богдан, когда они вернулись домой от Ларисы Ивановны.
Разговор вышел тяжёлым. Свекровь плакала, оправдывалась, говорила, что хотела как лучше. К концу вечера что-то в её взгляде изменилось — словно до неё наконец дошло, что она причинила боль. Дома Алла рухнула в кресло, вымотанная.
— С чем разберёшься? — устало спросила она.
— С роднёй, — муж был непривычно решителен. — Всем, кто теперь считает нужным давать советы. Я их обзвоню.
— Не стоит, просто игнорируй…
— Нет, Алла. Так нельзя. Мы не должны позволять им лезть в нашу жизнь. Это мои родственники, мне и разговаривать.
На следующий день Богдан достал телефон и список контактов. Первым номером был Гаврила.
— Да, чего надо? — раздался ворчливый голос.
— Нам нужно кое-что прояснить, — голос был спокойным, но твёрдым.
— Чего прояснять-то? А-а-а, я понял! Ты про мой звонок Аллке? Да ладно тебе, я ж пошутил! — Гаврила попытался рассмеяться, но вышло натянуто.
— Послушай внимательно, — ровно произнёс Богдан. — Наша личная жизнь — это наша личная жизнь. Не твоя. Не мамина. Не всей родни. Шутки про ребёнка, про «помощь» — это не шутки, а бестактность. Ты понял?
Повисла пауза.
— Ладно, извини, — тон Гаврилы изменился. — Я не думал, что… Ну, в общем, извини.
Следующей была Зинаида Аркадьевна.
— Богдаша! Я же только помочь хотела! У меня знакомая экстрасенс есть…
— Тётя Зина, — голос Богдана стал жёстче. — Я вас очень прошу — уважайте наши границы. Мы не нуждаемся ни в экстрасенсах, ни в травах, ни в обсуждении нашей ситуации.
— Ой, да что такого-то! — возмутилась женщина. — В моё время все…
— В ваше время могло быть как угодно. Сейчас другое время. И если мы говорим, что не хотим обсуждать нашу личную жизнь, значит, не хотим.
— Обиделся, значит, — вздохнула тётка. — Только я ведь от чистого сердца.
— Они все от чистого сердца, как я погляжу, — заметила Алла с грустной усмешкой, когда муж закончил разговор.
— Я сказал маме, что мы некоторое время не будем приходить на семейные праздники, — Богдан обнял жену. — Пусть остынет.
Лариса Ивановна пыталась загладить вину. Сначала звонила каждый день, потом стала приносить гостинцы — оставляла пакеты у двери. Алла не могла заставить себя поговорить с ней. Рана была слишком свежей.
Единственной, кому Алла позвонила сама, была Василиса. Из всей родни она одна не лезла с советами, просто предлагала поддержку.
— Если тебе нужно выговориться, я здесь, — тихо сказала она.
Алла неожиданно расплакалась. И действительно выговорилась — о страхе, о разочаровании, о чувстве предательства. Василиса молча слушала.
— Богдан так изменился, — призналась Алла под конец. — Никогда не видела его таким… решительным.
— Это хорошо, — заметила Василиса. — Он наконец-то повзрослел.
Через три недели Лариса Ивановна снова появилась на пороге — без гостинцев, осунувшаяся, с виноватыми глазами.
— Можно? — спросила она Аллу.
Та помедлила, но открыла дверь шире. В кухне они молча сели друг напротив друга.
— Ты, наверное, до сих пор злишься, — наконец произнесла свекровь.
— Да, — честно призналась Алла. — Злюсь.
— Я… Я думала, что делаю как лучше. Мне казалось, что если все будут знать, то смогут поддержать.
— Но мы не просили об этом, — тихо сказала Алла. — Мы прямо просили не рассказывать никому.
Лариса Ивановна кивнула.
— Знаешь, я всю жизнь жила нараспашку. У нас с отцом Богдана не было секретов от родни. Мне казалось, что это правильно. Но я теперь понимаю, что была не права. Это ваша жизнь, и только вам решать, кому о ней рассказывать. Я очень сожалею.
В её словах звучала искренность. Алла почувствовала, что узел в груди немного ослаб.
— Мне нужно время, — произнесла она. — И я не знаю, смогу ли снова вам доверять.
— Просто не отталкивайте меня совсем, — тихо попросила Лариса Ивановна. — Я постараюсь научиться уважать границы.
