— Возможно, — продолжила Анфиса Ильинична, — тебе стоит подумать о консультациях с семейным психологом, Людочка. Мне кажется, у тебя некоторые проблемы с приоритетами.
Это была последняя капля.
— У меня нет проблем с приоритетами, — Людмила выпрямилась. — Я люблю Назара и хочу строить с ним семью. Но я также люблю свою работу и не вижу причин чем-то жертвовать.
— Ты что, всерьёз думаешь, что она примет тебя с распростёртыми объятиями, Люда? Ты ведь видела эти её взгляды, брошенные украдкой. Как будто оценивает, сколько ты стоишь.
Людмила поправила выбившуюся прядь волос и взглянула на подругу. Ольга, как всегда, не церемонилась. Она нарезала яблоко для салата с такой энергией, словно это было её личное сражение.
— Анфиса Ильинична просто беспокоится о сыне, — Людмила попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. — Хочет убедиться, что я достойна их… семьи.
— Ага, — фыркнула Ольга. — А я хочу побывать на Марсе. Послушай, свекровь — это испытание, которое мало кому удаётся пройти без потерь. Но твоя, похоже, из категории особо одарённых.
Они сидели на кухне Ольги, готовя ужин. В окно стучал мартовский дождь со снегом — мерзкая погода, которая бывает только в самом начале весны. Когда вроде бы уже не зима, но и до настоящего тепла ещё далеко.
— Не преувеличивай. Назар говорит…
— А что Назар? — перебила Ольга. — Что-нибудь существеннее, чем «мама просто старомодна» или «ей надо время привыкнуть»?
Людмила замолчала, признавая правоту подруги. Что ей было ответить? Уже три месяца она и Назар жили в доме его родителей. Три месяца она пыталась соответствовать невысказанным ожиданиям Анфисы Ильиничны. И ни на шаг не приблизилась к её одобрению.
— За новую жизнь, — сказала Ольга, поднимая бокал, — и за то, чтобы ты не потеряла себя, пытаясь угодить другим.
А ведь всё начиналось так хорошо. Людмила вспоминала их первую встречу с Назаром. Корпоративное мероприятие, где она была организатором, а он — приглашённым гостем от IT-компании. Высокий, с внимательным взглядом и сдержанной улыбкой. Не красавец, но в нём было что-то… надёжное. Словно скала, о которую разбиваются волны.
Их роман развивался стремительно. Может, слишком стремительно? Уже через полгода они стояли в ЗАГСе, а ещё через месяц въехали в родительский дом Назара — временно, пока в их квартире шёл ремонт. Людмила помнила свою первую встречу с будущей свекровью. Элегантная женщина с идеальной осанкой и цепким взглядом, от которого, казалось, ничто не могло укрыться.
— О, так вы… организатор мероприятий? — сказала тогда Анфиса Ильинична таким тоном, будто Людмила призналась, что зарабатывает на жизнь чисткой канализаций.
Тогда Людмила просто улыбнулась, решив, что всё наладится со временем. Теперь, спустя три месяца совместного проживания, она понимала, что ошибалась. Свекровь ничего не делала явно. Не устраивала скандалов, не отпускала оскорбительных комментариев. Это было тонкое, едва ощутимое неодобрение, которое сквозило во всём: в поджатых губах, когда Людмила говорила о своей работе, в том, как демонстративно перемывалась уже чистая посуда, в нескончаемом потоке историй про «настоящих хранительниц очага» — знакомых, родственниц и, конечно, Евгению, жену старшего сына.
Людмила старалась. Готовила ужины, вникала в семейные традиции, предлагала помощь по дому. Но все её попытки наталкивались на вежливое: «Спасибо, дорогая, но я лучше сама».
А Назар… что Назар? Он словно не замечал нарастающего напряжения. Или не хотел замечать. Каждый раз, когда Людмила пыталась заговорить об этом, он отмахивался:
— Мама просто привыкла всё контролировать. Не принимай близко к сердцу.
И только сейчас, сидя на кухне у Ольги, Людмила начинала понимать, что дело не в ней. Дело в месте, которую она занимала в этой семье. Она оставалась чужаков, который пытается отнять у матери сына.
— Милый, это шанс, о котором я могла только мечтать! — Людмила сжимала телефон, расхаживая по комнате. — Международный благотворительный фестиваль. Антон Витальевич сказал, что я единственная, кто справится с таким проектом!
— Я рад за тебя, — голос Назара звучал устало. — Но ты уверена, что справишься? Это же несколько месяцев работы без выходных…
— Сомневаешься во мне? — в её голосе проскользнула обида.
— Нет, просто… — он замялся. — Ты в последнее время почти не бываешь дома. И квартира наша стоит без внимания…
Людмила вздохнула. Всё верно — она действительно старалась проводить больше времени в офисе. Там, по крайней мере, её ценили за профессионализм, а не оценивали, насколько хорошо она соответствует роли жены.
— Ремонт идёт по плану, я контролирую процесс. А работа для меня важна, ты знаешь.
— Конечно, — быстро согласился Назар. — Просто не забывай и о доме. Кстати, мама устраивает семейный ужин в эту субботу. Пригласила Кирилла с женой, тетку… Ничего особенного, просто посидим.
«Ничего особенного» в переводе с языка Анфисы Ильиничны означало как минимум три перемены блюд и парадные сервизы. Людмила вздохнула. Отказаться — значит нарваться на недовольство, согласиться — потерять выходной, который она планировала посвятить проекту.
— Хорошо, — сказала она.
Ужин начался предсказуемо. Стол, накрытый с ювелирной точностью. Анфиса Ильинична во главе — настоящая хозяйка положения. Кирилл с Евгенией напротив Назара и Людмилы. В кои-то веки на семейном ужине присутствовала и Клара Ильинична, сестра свекрови — женщина с таким же пронзительным взглядом, но более мягкими чертами лица.
— Женечка, ты должна поделиться рецептом этого салата, — улыбнулась Анфиса Ильинична невестке. — Восхитительно!
Евгения скромно потупила взгляд:
— Это ваш рецепт, Анфиса Ильинична. Вы меня научили.
Свекровь благосклонно кивнула и перевела взгляд на Людмилу:
— А ты, Людочка, совсем не притронулась к салату. Не нравится?
— Нет, что вы, очень вкусно! — поспешила заверить её Людмила. — Просто я сегодня не очень голодна.
— Сидит на диете, — со значением произнесла Анфиса Ильинична, обращаясь к Кларе Ильиничне. — Все эти мероприятия, наряды… Хотя я всегда говорила, что здоровое питание важнее любых диет.
Людмила сдержала вздох. Ни на каких диетах она не сидела, просто нервничала из-за нового проекта и предстоящего разговора. Она чувствовала, что сегодня надо рассказать о фестивале — скрывать такую важную часть своей жизни дальше было невозможно.
— Вообще-то у меня новости, — произнесла Людмила, когда подали горячее. — Мне предложили организовать международный благотворительный фестиваль.
За столом повисла пауза.
— Фестиваль? — переспросила Анфиса Ильинична таким тоном, будто Людмила сообщила, что собирается вступить в цирк. — И что это значит?
— Это большой культурный проект, — Людмила почувствовала, как к щекам приливает краска. — Будут участники из разных стран, все сборы пойдут на благотворительность. Для меня это очень важно…
— А для Назара? — перебила свекровь. — Какая польза в этом для него? Видеть свою жену раз в неделю? Питаться полуфабрикатами?
— Мама, — тихо произнёс Назар. — Люда отлично справляется с работой и домом.
— Правда? — Анфиса Ильинична приподняла бровь. — А мне казалось, вы до сих пор живёте у нас из-за того, что ваша квартира не готова. Три месяца ремонта — это нормально?
— Строители попались недобросовестные, — Людмила старалась говорить спокойно. — Мы уже нашли новых, дело пошло быстрее.
— Конечно, когда твоя жена постоянно на работе, естественно, что ничего не продвигается, — вмешался Кирилл. — Женя вот полностью контролировала наш ремонт, и всё было готово за полтора месяца.
Евгения смущённо опустила глаза, но по ее еле заметной улыбке было понятно, что ей приятна похвала мужа.
— У всех разные обстоятельства, — неожиданно произнесла Клара Ильинична. — Времена меняются, сейчас женщины строят карьеру наравне с мужчинами.
— И посмотри, к чему это привело, — Анфиса Ильинична поджала губы. — Разводы, дети, выросшие с нянями, разбитые семьи.
— К статистике не придерёшься — семьи действительно распадаются чаще, — заметил Кирилл. — Женщины стали слишком независимыми, забыли о своём истинном предназначении.
Людмила почувствовала, как внутри закипает гнев. Она открыла рот, чтобы ответить, но Назар легонько сжал её руку под столом, призывая к сдержанности.
— Возможно, — продолжила Анфиса Ильинична, — тебе стоит подумать о консультациях с семейным психологом, Людочка. Мне кажется, у тебя некоторые проблемы с приоритетами.
Это была последняя капля.
— У меня нет проблем с приоритетами, — Людмила выпрямилась. — Я люблю Назара и хочу строить с ним семью. Но я также люблю свою работу и не вижу причин чем-то жертвовать.
— В том-то и дело, дорогуша, — Анфиса Ильинична отложила вилку и внимательно посмотрела на Людмилу. — Ничего личного, но ты не вписываешься в нашу семью. У нас женщины всегда ставили семью на первое место, а не бегали по праздникам.
За столом воцарилась мёртвая тишина. Людмила почувствовала, как земля уходит из-под ног. Вот оно — то, что она подозревала все эти месяцы, но боялась признать. Она никогда не будет своей в этой семье, что бы ни делала.
— Мама, это переходит все границы, — Назар выглядел растерянным.
— А что я такого сказала? — Анфиса Ильинична пожала плечами. — Только правду. Посмотри на Женю — она настоящая жена, опора для мужа. А твоя Людмила только и думает, что о работе. Какая из неё мать будет для моих внуков?
Людмила встала из-за стола. Руки дрожали, но она сохраняла достоинство.
— Благодарю за ужин, Анфиса Ильинична. Пожалуй, я пойду.
— Люда, подожди, — Назар потянулся к ней, но она уже направлялась к выходу.
Последнее, что услышала Людмила, был голос Клары Ильиничны:
— Вот что ты наделала, Анфиса. Опять всё испортила своим вмешательством!
Ольга встретила её с горячим чаем и объятиями. Выслушав рассказ о катастрофическом ужине, она покачала головой:
— Я же говорила. Эта женщина никогда не примет тебя.
— А знаешь, что хуже всего? — Людмила вытирала слёзы. — Назар не защитил меня. Он просто сидел там, с этим растерянным видом.
— Мужчины, — фыркнула Ольга. — Особенно те, кто вырос под крылышком властной мамочки. Что ты собираешься делать?
Людмила подошла к окну. За ним темнело мартовское небо, но сквозь тучи проглядывали первые робкие звёзды.
— Мне нужно пространство, чтобы подумать. Не возражаешь, если я поживу у тебя пару дней?
— Ты можешь остаться насколько нужно, — Ольга обняла подругу за плечи. — А пока сосредоточься на своём фестивале. Покажи им всем, на что ты способна.
Людмила кивнула. Впервые за весь вечер она почувствовала, что может дышать полной грудью.
Три недели спустя Людмила стояла посреди будущей фестивальной площадки, отдавая распоряжения подрядчикам. Ей удалось полностью погрузиться в работу, отгородившись от личных проблем. Назар звонил каждый день, но она отвечала коротко, ссылаясь на занятость. Они не говорили о том вечере — оба понимали, что это разговор, который нельзя вести по телефону.
Внезапно её окликнули:
— Людмила Александровна, к вам посетитель.
Обернувшись, она увидела Назара. Он выглядел осунувшимся, под глазами залегли тени.
— Привет, — сказал он неуверенно. — Ты не отвечала на звонки вчера.
— Были совещания допоздна, — Людмила отвела взгляд. — Что ты здесь делаешь?
— Хотел увидеть тебя. И… поговорить. По-настоящему поговорить.
Они отошли в сторону, к временным трибунам. Людмила молчала, ожидая, что он скажет.
— Я был трусом, — начал Назар, глядя прямо ей в глаза. — Всю жизнь позволял маме управлять собой, боялся её разочаровать. И в тот вечер… я знал, что должен был защитить тебя, но не смог найти слов.
— Слова не так уж сложно найти, Назар.
— Я знаю. Поэтому я не просто извиняюсь, но и хочу, чтобы ты знала — я поговорил с мамой. Серьёзно поговорил. Сказал, что люблю тебя и что если мне придётся выбирать, то выбор будет не в её пользу.
Людмила удивлённо посмотрела на мужа:
— И как она отреагировала?
— Как ты думаешь? — горько усмехнулся Назар. — Сначала был скандал. Потом слёзы о «неблагодарном сыне». Потом попытки настроить против меня Кирилла. А когда я начал собирать вещи, она перешла к угрозам.
— Угрозам?
— Она контролирует часть семейного бизнеса, который достался нам от отца. Пригрозила, что лишит меня доли, — он пожал плечами. — Как будто меня это остановит.
Людмила почувствовала, как в груди разливается тепло. Впервые она видела перед собой не маминого сына, а взрослого мужчину, который принимает собственные решения.
— Что теперь? — спросила она тихо.
— Теперь я хочу вернуться к моей жене, если она примет меня обратно. Помочь ей с фестивалем, если она позволит. Достроить наш дом, где мы будем жить на своих условиях.
Людмила почувствовала, как к глазам подступают слёзы. Она долго смотрела на мужа, словно видела его впервые, а потом просто шагнула вперёд и крепко обняла.
Фестиваль прошёл с огромным успехом. Людмила сияла, принимая поздравления от коллег, участников и даже мэра города. Назар всё время был рядом, помогая с организационными вопросами и поддерживая её во всём.
Последние недели они жили у Ольги, но сегодня наконец-то переезжали в свою квартиру. Ремонт был завершён, и Людмила не могла дождаться, когда они начнут обживать собственное пространство — без постоянного надзора и критики.
— Сообщение от мамы, — сказал Назар, глядя на экран телефона. Они как раз распаковывали вещи в новой гостиной.
Людмила напряглась:
— И что пишет?
— «Надеюсь, ты одумаешься и порадуешь меня своим визитом в ближайшее время. Один. Нам нужно серьёзно поговорить о твоём будущем в компании.»
Людмила покачала головой:
— Она не сдаётся.
— И не сдастся, — Назар отложил телефон. — Она всю жизнь контролировала отца, потом нас с Кириллом. Но со мной этот номер больше не пройдёт.
Он достал из коробки семейную фотографию в рамке — одну из немногих, где они с Людмилой выглядели по-настоящему счастливыми. Назар поставил фотографию на полку.
— Знаешь, я понял одну вещь, — сказал он. — Счастье — это не соответствие чьим-то ожиданиям. Это возможность быть собой рядом с теми, кто тебя любит именно таким.
Людмила улыбнулась и взяла его за руку:
— Звучит как тост.
— Тогда давай его произнесём, — Назар открыл бутылку с игристым, припасённую для новоселья. — За нашу настоящую семью. Ту, которую мы создаём сами.
Они подняли бокалы, и в этот момент телефон Назара снова завибрировал. Ещё одно сообщение от Анфисы Ильиничны.
Назар посмотрел на экран, потом на Людмилу, и решительно отключил телефон.
— Знаешь что? Это подождёт, — сказал он. — У нас сегодня первая ночь в нашем новом доме. И я хочу провести её, думая только о нас и нашем будущем.
Людмила прильнула к нему и прошептала:
— Мы справимся.
И впервые за долгое время она действительно в это верила.
