История началась пять лет назад, на международной архитектурной конференции в Москве. Я выступала как ведущий инженер-проектировщик «СтройИнвест», защищая проект нового делового квартала. После презентации, собирая бумаги, я услышала за спиной:
— Простите, а вы правда считаете, что стекло и бетон – это будущее архитектуры?
Обернувшись, я увидела высокого парня с копной русых волос и удивительно живыми карими глазами. В руках он держал папку с чертежами, а в петлице пиджака красовался бейдж участника – «Дмитрий Соколов, МархИ».
— Нет, — улыбнулась я. — Я считаю, что будущее за разумным балансом. Хотите обсудить за кофе?
За кофе разговор затянулся на три часа. Дима оказался студентом последнего курса архитектурного, готовившим революционный дипломный проект – жилой комплекс с использованием экологичных материалов и полной энергетической автономией.
— Понимаете, Анна, — горячо говорил он, показывая эскизы, — мы не можем больше строить безликие коробки. Каждое здание должно быть живым, дышащим, частью природы!
Его энтузиазм был заразителен. Я поймала себя на том, что смотрю не столько на чертежи, сколько на его одухотворенное лицо, на руки, уверенно водящие по бумаге карандашом, объясняя детали проекта.
Мы обменялись телефонами, и уже через неделю встретились снова – в уютной кофейне недалеко от моего офиса. Дима рассказывал о своих планах: открыть собственное архитектурное бюро, создавать уникальные проекты, изменить облик российских городов.
— Знаешь, — говорил он, — у меня с детства была эта мечта. Отец… он был инженером-строителем. Научил меня видеть красоту в геометрии зданий.
— А сейчас он тоже в строительстве?
Дима помрачнел: — Он умер, когда мне было пятнадцать. Инфаркт. С тех пор мы живем вдвоем с мамой.
О Нине Петровне он говорил с особой теплотой. Рассказывал, как она поддерживала его увлечение архитектурой, покупала специальные альбомы и карандаши, водила на выставки.
— Мама всегда говорила, что я особенный, — улыбался Дима. — Что не должен размениваться на обычную работу.
Тогда эти слова показались мне проявлением обычной материнской любви. Кто же не считает своего ребенка особенным?
Наш роман развивался стремительно. Через месяц Дима представил меня матери – худощавой женщине с проницательным взглядом серых глаз. Нина Петровна, бывшая учительница младших классов, жила в старой двушке на окраине Москвы.
— Димочка у меня творческая натура, — говорила она, расставляя на столе свои фирменные пирожки. — Весь в отца. Тот тоже всё хотел какой-то особенный проект создать… Не успел.
В её голосе слышалась странная смесь гордости и… горечи? Я не могла точно определить эту интонацию, но что-то в ней заставило меня насторожиться.
После окончания университета Дима получил красный диплом. Его проект эко-комплекса даже отметили на городском конкурсе молодых архитекторов. Будущее казалось безоблачным.
— Теперь главное – найти достойное место, — говорила Нина Петровна, разливая чай. — С твоим талантом нельзя идти в обычное бюро.
Я работала теперь руководителем проектного отдела. Зарплата позволяла снимать хорошую двухкомнатную квартиру в новом доме. Предложила Диме переехать ко мне.
— Жить вместе? — он просиял. — Конечно! Только… надо маму подготовить.
Подготовка затянулась на месяц. Нина Петровна то плакала, то упрекала сына в неблагодарности, то жаловалась на здоровье. Наконец сдалась, но с условием:
— Я буду приходить каждый день. Готовить тебе, Димочка. Ты же не сможешь есть эти полуфабрикаты!
— Вообще-то я неплохо готовлю, — заметила я.
Свекровь окинула меня снисходительным взглядом: — Дорогая, у тебя прекрасная карьера. Когда тебе заниматься домом? Нет-нет, я сама буду заботиться о сыне.
Тем временем Дима рассылал резюме. Получил несколько предложений – все от солидных компаний, но…
— Сорок тысяч? — возмущалась Нина Петровна. — За твой талант? Это же оскорбительно!
— Мам, но это стартовая позиция…
— Вот именно! Тебя хотят использовать. Заставить делать типовые проекты. Ты загубишь свой дар!
Я пыталась возражать: — Но ведь надо с чего-то начинать. Набраться опыта…
— Анечка, — свекровь положила руку мне на плечо, — ты такая успешная. Зачем Диме размениваться на мелочи? Пусть лучше работает над своими проектами дома. А ты… ты же можешь обеспечить своего мужа?
Мы поженились в июне. Скромная церемония, небольшой праздник в ресторане. Нина Петровна произнесла трогательный тост: — За моих детей! Теперь у меня есть дочь, такая умница, такая самостоятельная…
А потом, уже дома, после свадьбы, прозвучала та самая фраза. Мы сидели на кухне – я, Дима и его мать. Обсуждали очередной отказ от собеседования.
— Сынок, зачем работать? У твоей жены хорошая зарплата, — поучала свекровь моего мужа, разливая по чашкам крепкий чай. — Ты лучше твори, не размениваясь на мелочи. Анечка поймёт, правда, дорогая?
Я замерла с чашкой в руках. Посмотрела на мужа – он изучал узор на скатерти. На свекровь – она улыбалась безмятежно и уверенно.
— Нет, — вдруг сказала я. — Не пойму.
В комнате повисла тяжелая тишина. Нина Петровна медленно поставила чашку на блюдце, звон фарфора прозвучал как выстрел.
— Что значит «не пойму»? — её голос стал ледяным.
— То и значит. Дима – талантливый архитектор. Ему нужна практика, реальные проекты, опыт работы в команде.
— Опыт? — свекровь усмехнулась. — Какой опыт можно получить, чертя однотипные коробки за копейки? Ты же видела его проекты!
Дима продолжал молчать, изучая скатерть. Его пальцы нервно теребили салфетку.
— Милый, — я повернулась к мужу, — скажи что-нибудь.
— Я… — он поднял глаза, переводя взгляд с меня на мать. — Может, мама права? Я мог бы работать над своими проектами…
— На какие деньги? — мой голос дрогнул. — За чей счёт покупать материалы, программы, участвовать в конкурсах?
— Ну вот, — всплеснула руками Нина Петровна, — началось! Деньги, деньги… Я же говорила, сынок, творческому человеку нельзя жениться на…
— На ком, мама? — я встала. — На женщине, которая хочет видеть в муже равного партнера, а не содержанца?
— Аня! — Дима впервые подал голос. — Не говори так с мамой!
— А как говорить? Как реагировать на то, что она планомерно превращает тебя в…
Я не договорила. Схватила сумку и выбежала из квартиры. Три часа бродила по вечернему городу, пытаясь успокоиться. Когда вернулась, Нины Петровны уже не было. Дима сидел в темноте на кухне.
— Прости, — сказал он тихо. — Я знаю, ты хочешь как лучше. Но мама…
— А чего хочешь ты, Дима? — я села напротив. — Не мама, не я – ты сам чего хочешь?
Он молчал долго. Потом произнес: — Я боюсь. Боюсь не оправдать ожиданий. Мама столько в меня вложила, столько верит в мой талант… А вдруг я пойду работать и окажется, что я… обычный? Что никакой я не особенный?
В его голосе было столько боли, что я невольно протянула руку, накрыла его ладонь своей.
— Любимый, но разве не лучше узнать это? Попробовать, рискнуть, может быть, упасть – но хотя бы понять, кто ты есть на самом деле?
На следующее утро раздался звонок. Нина Петровна требовала, чтобы Дима срочно приехал – у неё «сердце прихватило». Муж сорвался немедленно, вернулся через шесть часов, измотанный и виноватый.
— Знаешь, что она мне сказала? — он тяжело опустился на диван. — Что её в больницу увезут, если я пойду работать. Что она не переживёт такого удара.
— А врача хоть вызывали?
— Нет… К вечеру ей стало лучше.
Это повторялось раз за разом. Стоило Диме собраться на собеседование – у матери случался «приступ». Только он начинал говорить о работе – она хваталась за сердце.
— Димочка, — причитала она, — ты же знаешь, у меня только ты остался! После смерти отца…
А потом начались другие манипуляции. Нина Петровна стала приходить к нам каждый день с пакетами продуктов.
— Вы же не успеваете готовить, — говорила она. — Анечка так занята, а ты, сынок, не должен отвлекаться от творчества.
Она заполняла наш холодильник, нашу кухню, наше пространство. Приходила утром, уходила поздно вечером. Готовила, убирала, стирала…
— Мам, не надо, — пытался возражать Дима. — Мы сами справимся.
— Сами? — она горько усмехалась. — Как ты справишься? Ты же у меня творческий человек, не приспособленный к быту. А жена вечно на работе…
Я возвращалась домой и заставала их вдвоем – Дима сидел над очередным «гениальным проектом», который никогда не будет реализован, а свекровь суетилась вокруг него с чашками чая и бутербродами.
— Присоединяйся, — говорила она мне. — Я как раз рассказывала Димочке про его отца. Знаешь, он тоже был творческим человеком. Всё мечтал о великих проектах… А пошёл работать и…
— И что? — не выдержала я.
— И сгорел, — отрезала она. — Сгорел на обычной работе. Я не позволю, чтобы с моим сыном случилось то же самое!
Дима вздрогнул. Я видела, как его пальцы сжали карандаш.
— Мама, перестань…
— Нет, сынок, пусть твоя жена знает! Твой отец был гениальным архитектором. Но его заставили чертить типовые проекты. День за днём, год за годом… Пока сердце не выдержало.
Разгадка пришла случайно. В один из вечеров, разбирая старые документы, я наткнулась на папку с надписью «Соколов А.И.» – личное дело отца Димы.
— Откуда это у тебя? — спросил муж, увидев папку в моих руках.
— Представляешь, нашла в архиве нашей компании. Твой отец… он работал у нас двадцать лет назад.
Мы сели изучать документы вместе. С пожелтевших страниц встала совсем другая история – не та, что рассказывала Нина Петровна.
Александр Иванович Соколов был ведущим инженером-проектировщиком. Уважаемым, успешным профессионалом. Его проекты получали награды, а последняя разработка – жилой комплекс с инновационной системой вентиляции – была запущена в производство за месяц до его смерти.
— Но мама говорила… — Дима растерянно перебирал бумаги. — Она всегда говорила, что его задавили рутиной, что он не смог реализовать свой талант…
— Смотри, — я достала фотографию. — Это твой отец на открытии спроектированного им здания. Видишь, какие у него счастливые глаза?
Дима долго всматривался в лицо отца. Потом вдруг встал: — Поехали к маме. Сейчас.
Нина Петровна не ждала нас в такой поздний час. Открыла дверь в халате, с испуганным лицом: — Что случилось?
— Мама, почему ты врала про папу? — Дима положил папку на стол. — Почему говорила, что его сломала работа? Он был успешным архитектором!
Свекровь побледнела. Опустилась на стул: — Я… я хотела как лучше. Защитить тебя…
— От чего защитить, мама? От нормальной жизни? От профессионального роста?
— Ты не понимаешь! — она вдруг расплакалась. — Твой отец… он так любил свою работу. Всё время пропадал в офисе, на стройках… А для нас у него не оставалось времени! Я была одна, совсем одна с маленьким ребёнком…
— Когда твой отец умер, — продолжала Нина Петровна, утирая слёзы, — я поклялась, что ты будешь другим. Что не пожертвуешь семьёй ради работы. Что будешь всегда рядом…
— И решила превратить меня в домашнего питомца? — в голосе Димы звенела горечь. — Мама, ты же убила во мне всё, что было от отца! Его энергию, его стремление создавать…
— Я защищала тебя!
— Нет, мама. Ты защищала себя. От одиночества, от страха снова быть брошенной.
Я стояла в стороне, наблюдая эту сцену. Впервые Дима говорил с матерью как взрослый мужчина, а не как послушный сын.
— Знаешь, что я понял? — он взял в руки фотографию отца. — Ты говорила, что он сгорел на работе. А на самом деле он жил ею. Горел, да – но не сгорал. Смотри, какие у него глаза! Он был счастлив, мама.
Нина Петровна закрыла лицо руками: — А как же я? Как же моё счастье?
— А ты построила своё счастье на моей несвободе. На том, чтобы привязать меня к себе. «Сынок, зачем работать? У твоей жены хорошая зарплата…» — он горько усмехнулся. — Ты даже Аню пыталась использовать, чтобы удержать меня дома.
— Димочка…
— Нет, мама. Больше не Димочка. Завтра я иду на собеседование в архитектурное бюро. И это не обсуждается.
— Ты бросаешь меня? — её голос стал пронзительным. — Как отец?
— Я не бросаю тебя. Я просто начинаю жить. И если ты правда любишь меня – ты поймёшь и поддержишь.
Дима получил работу в небольшом, но перспективном архитектурном бюро. Начал с малого – работал над проектами реновации старых зданий. Первая зарплата была действительно небольшой, как и предупреждала мать.
— Сорок тысяч, — сказал он, держа в руках первую платёжку. — Меньше трети твоей зарплаты, Ань.
— Зато твои, заработанные, — я обняла его. — И это только начало.
Нина Петровна держалась две недели. Потом начала звонить – сначала мне, потом Диме.
— Сынок, у меня трубы потекли… Сынок, мне так плохо одной… Сынок, может, зайдёшь хотя бы на часок?
— Мама, — твёрдо сказал Дима, — я приеду в выходные. С Аней. На обед. Как нормальная семья.
— Как чужие люди, ты хочешь сказать?
— Нет, мама. Как взрослые люди, которые уважают границы друг друга.
Первый проект Димы – реконструкция старого заводского здания под креативное пространство – получил одобрение заказчика. Его идеи по использованию экологичных материалов и сохранению исторического облика здания высоко оценил главный архитектор бюро.
— У тебя талант, — сказал он Диме. — Но главное – ты умеешь работать в команде.
Мы решили позвать Нину Петровну на презентацию проекта. Она пришла – настороженная, с поджатыми губами. Но когда увидела сына, уверенно представляющего свою работу инвесторам, что-то дрогнуло в её лице.
— Он… он так похож на отца, — прошептала она мне. — Тот тоже всегда загорался, когда рассказывал о проектах.
После презентации Дима получил повышение и первую серьёзную премию. Вечером мы сидели втроём на нашей кухне – теперь уже без удушающей опеки, без манипуляций.
— Я была неправа, — вдруг сказала Нина Петровна. — Все эти годы… Я так боялась потерять тебя, сынок, что чуть не сломала твою жизнь.
Дима стал ведущим архитектором бюро. Его проекты регулярно побеждают в конкурсах, а зарплата… теперь она почти сравнялась с моей. Но главное – в его глазах появился тот же блеск, что был на фотографии отца.
Нина Петровна научилась жить своей жизнью. Вернулась к преподаванию в художественной школе, нашла подруг среди коллег. Теперь она приходит к нам раз в неделю – не как контролёр, а как любящая мама и свекровь.
А та фраза – «Сынок, зачем работать? У твоей жены хорошая зарплата» – стала для нас напоминанием о том, как важно не давать страхам и манипуляциям разрушить то, что делает человека по-настоящему счастливым.
