Декабрь в городе всегда наступал как-то внезапно и беспардонно. На улице отблески предновогодних гирлянд отчаянно старались украсить обшарпанные фасады домов, но даже они меркли на фоне хмурого, почти серого снега. Сугробы цеплялись за асфальт, как бедные родственники за краешек стола, а деревья, изодранные ветрами, торчали угрюмыми силуэтами на фоне мрачного неба.
После того как было принято решение, что Новый год родственники Артура будут отмечать в его доме, началось бурное обсуждение. Новогодняя суета постепенно перетекла в эмоциональный монолог свекрови.
— Слушай, ну это всё на тебя, Риточка, — Галина взмахнула рукой так, будто собиралась повелевать стихиями. — Мы уже обсудили с отцом и детьми. Ты же женщина в доме, вот и займись.
— А ничего, что у этой женщины работа, муж, который, кажется, вырос в теплице? — Маргарита замерла, чтобы не ляпнуть что-то оскорбительное.
Артур, её благоверный, сидел рядом и, как всегда, занимался искусством невмешательства. Стул под ним слегка покачался, словно и он пытался уклониться от этой битвы.
— Ну, мир на женских плечах всегда держался, — встряла Вероника, золовка с голосом, напоминающим приглушённую циркулярную пилу. — Ты же у нас хозяйственная.
— Какая ещё хозяйственная? Это кто придумал? Вы вообще слушаете себя? Подарки всем. А деньги, интересно, мне из воздуха добывать? — Маргарита старалась говорить спокойно, но голос её предательски дрожал.
— Никто не запрещает тебе вложить немного творчества, — перебил Егор, деверь, поправляя на себе бешено мохнатый свитер, от которого уже чесались глаза. — Взять что-нибудь символическое. А ты что, не хочешь всей душой порадовать нас?
Ее муж, единственный человек, от которого Маргарите хотелось получить поддержку, до сих пор томился молчанием за столом.
— Артур, — голос сорвался, когда она, наконец, обратилась к нему напрямую, — ну хоть ты скажи.
Муж изобразил нечто похожее на сожаление или растерянность, но открыть рот так и не решился.
— Ой, не надо его втягивать, — цокнула свекровь. — Мужчина в подарок у нас — защитник и добытчик. А все остальное женская ответственность. Вот, своей матери ты подарила колье, а о нас как будто думать не хочешь.
— Вы что, хотите, чтобы я продала почку, чтобы всех порадовать? Или мне идти с чашкой на паперть?
Внутри, на ухни с облупившимися краями линолеума, шла война. Точнее, не совсем война — скорее, семейная «игра в одни ворота».
— Всё. Порешили, Марго. Ты закупаешь подарки, — свекровь Галина Фёдоровна, из тех женщин, которые были бы идеальны для роли начальницы с суровым голосом, громыхала кастрюлями, будто дирижируя оркестром.
— Одна? — спросила Маргарита ровным голосом, но в нём уже чувствовалась сталь.
— А кто, если не ты? — свекровь взглянула с таким видом, будто вопрос был об эволюции человека, а не о новогодних заботах. — Ты ж, хозяйка дома, ты молодей — у тебя в руках всё горит!
— Конечно, горит, — пробормотала девушка, но громко добавила: — А муж?
На секунду на кухне стало так тихо, что стало слышно как в кастрюле кипит суп. Артур, её благоверный, сидящий за углом с видом испуганного ёжика, поднял глаза, но тут же уткнулся в телефон, будто там был ответ на прозвучавший вопрос.
— Муж! — Голос свекрови взлетел вверх на две тональности. — Он обаятельный, сильный, наш добытчик! Ему нечего размениваться!
— Вот вы сейчас себя слышали? — Маргарита отвела взгляд от мужа и снова уставилась на кружку с чаем.
— Не понимаешь, — вмешалась золовка Вероника, с идеально тонкими бровями, которые хищно взлетели вверх. — Это же традиция! Мы за семейные праздники, за атмосферу, а ты всё деньги-деньги…
Вероника потирала тонкие пальчики, мечтательно задумавшись о, очевидно, дорогом подарке, который мог бы её ожидать.
Маргарите стоило невероятных усилий не выбежать из кухни.
— Традиция, говоришь? Тогда традиционно деньги на стол.
Ещё пара минут вынужденной дискуссии — и её затянули в эту унылую кабалу с новогодними подарками.
Спустя несколько дней.
— Да это же просто смешно, Марго! Ты каждый год выкручиваешься, а Вероника потом ещё пшикает, что ей мало, — голос подруги Стелы звонкий, как ложка, упавшая на плитку. Она сидела в углу кухни, сцепив руки под подбородком, и раздражённо тёрла пяткой о ножку табуретки. — А этот твой Артур?! Он из шкафа-то выходит только, когда жрать подано!
— Ну хватит, — Маргарита напустила на лицо повадку дипломата: спокойно, холодно, ни единым мускулом. — Влезать в их семейные дела ты любишь, как бабушка в фондовые рынки. Да и не всё так… плохо.
— Ой, конечно, — тяжко вздохнула она. — Такие «семейные дела» — сдать жену в добровольное рабство перед праздником? Праздником твоим, между прочим.
Обстановка в кухне держала их в заложниках, будто адвокатов в комнате для переговоров. Ничего особенного: узкий стол, плитка, накрытая странной жёлтой тряпкой, парочка расшатанной мебели. Всё умудрялось выглядеть одновременно грустно и ощутимо родным. Но сейчас эта кухня казалась Маргарите не убежищем от ежедневной рутины, а чем-то вроде камеры следственного изолятора: всё знают, что ты виновата, но хоть до допроса кофе выпьешь.
— Просто есть вещи, которые надо… ну, как бы… делать, чтобы угождать. Молча, — добавила Маргарита. — Орден в пятёрочке за это не дают, но… ты же понимаешь.
— Вот-вот. Молча, конечно. Зато потом Галина Фёдоровна искушённо отковыряет душу, — Стела театрально взмахнула рукой. — «Ой, а мы-то думали, вы нам… Нам-то хотя бы больше можно было, чем полотенце, кстати, почему не китайский чайник?»
Маргарита невольно улыбнулась.
Резкое открывание двери выдало воздушное появление второй подруги Ульяны. Её быстрые глаза тут же оценили обстановку; она швырнула свой шарф куда-то в сторону, как будто тот сам найдёт себе место, и заговорила:
— Кто! Куда! Зачем опять Марго обижают?
— Сама позови Артура, он лучше расскажет. Хотя он, кажется, меня и не замечает, — устало Марго подсунула чашку кофе подруге.
— Артур? Да что тут объяснять, — Стела подцепила вилкой кусок холодного пирога и тоном вселенской справедливости продолжила: — Сидит мужик как барон. Молчит. А его мать на твоих нервах брынчит. И золовка с той же трещоткой: мол, что на Новый год мне дарить будут? Им бы шоу устроить, а не праздник.
— Да как будто он не понимает… — Маргарита нахмурилась, подперев щёку рукой. — Или делает вид, что это всё мимо. А знаешь, я уже и не хочу с ним говорить. Это бесполезно.
— И правильно делаешь, — кивнула Ульяна, свернувшись в кресле с какой-то почти кошачьей грациозностью. Она была той самой лёгкой натурой, на которую всегда можно положиться в самых трудных эмоциональных раскладах. — У тебя характер железный. Но, может, пора мстить, а не терпеть? Сюрпризик им туда, где не ждут.
— Какой ещё сюрпризик? Объясни толком, Уль.
— Так давай подарки им такие, как они заслуживают, — она лукаво прищурилась. — Символизм. Вот за Вероникой вечное желание казаться инстаграмной леди — подари ей набор пластиковых зеркал, в которых она себя разглядит хоть со всех сторон. А маме Артура — обнимашку с её экономной натурой: мешочек гречки с бантиком.
— Ты это серьёзно? — в голосе Маргариты то ли изумление, то ли лёгкое злорадство.
— Серьёзнее некуда. Через пару лет смеяться будут, что ты — гений мини-саботажа. А сейчас твоя задача простая: отвесить им всем метафорический шлепок подарками, не расходуясь по полной, как дойная корова.
Маргарита нахмурилась, мысленно перебирая всё, что могла сделать. И правда, почему бы не показать родне мужа, что подарок — это не про ценность вещей, а просто внимание? Ещё чуть-чуть терпения, и её план созреет.
День за днём Маргарита колесила по отделам с сувенирами, выбирая мелочи, которые в её представлении отзывались лёгким сарказмом. Галина Фёдоровна получит декоративные носочки (изящный намёк на пожилой домашний уют), Веронике придётся довольствоваться декоративным блокнотом с цитатами про женскую самодостаточность. Склад пластмассовых снежинок почти вызвал у неё нервную улыбку: даже для капризного деверя нашлись предметы похлеще игрушек с экрана рекламы.
А себе? Себе Маргарита решила ни в чём не отказывать. Основная часть бюджета пошла на подарок её маме, Ольге Владимировне — что-то уютное, что напомнит о радости праздника. Несколько подруг тоже не остались в стороне: весёлые мелочи для них выглядели куда более тёплыми, чем показная важность килограммового торта для родственников мужа.
«Подарок — это не про деньги,» — твердила она мысленно, выходя из магазина с наполненными пакетами. — «Если захотят — оценят. А нет, так и бог с ними».
***
Вечером, возвращаясь домой, Маргарита увидела свет в окне. Артур был дома. Почти механически она вошла, расстёгивая куртку. В гостиной всё тот же привычный вид: Артур уткнулся в телефон, словно ищет в нём спасение от всей бытовой суеты.
— Ну что? — Маргарита оглядела его с порога. — Устроил митинг с со своей матерью? Решили за жизнь поболтать? Или ждёшь, пока я ещё пару ресторанов вынесу, чтобы на Новый год вас всех удовлетворить?
— Ты о чём? Опять что-то не так? — он поднял глаза, словно плохо понимая, что за бурю ему сейчас придётся пережить.
— О! Точно, Артур, всё идеально! Ты просто молодец, царь семейства. Завтра я торжественно надену корону и произнесу: «Гениальный план нашего дома — Маргарита делает всё.»
Артур осторожно убрал телефон в сторону. Видимо, до него начало доходить.
— Подожди, ты же согласилась с мамой. Я думал, тебе просто надо немного времени, чтобы всё организовать…
Маргарита глубоко вздохнула, но слова слетели резче, чем она ожидала:
— А ты? Ни копейки, ни помощи.
— Ты же просто лучше в этом разбираешься, — он смущённо пожал плечами, будто хотел извиниться, но не знал, как.
Тишина повисла, но в ней уже не было места примирению. Маргарита отвернулась, убедившись: говорить больше не стоит.
Новый год плавно переваливал через порог, оставляя в воздухе то ли запах хлопушки, то ли напоминание, что батарейки в гирлянде на ёлке вот-вот сдадутся. Маргарита устало поправила выбившуюся из причёски прядь волос и медленно оглянулась на затухающую суету в гостиной. Это был тот самый момент праздника, когда гости уже убаюканы салатами и шампанским, а возвращение домой кажется все ближе. Но нет, им всем предстояло ещё несколько часов сражаться с бесконечной мешаниной из неловкой болтовни и дежурных улыбок.
Артур уселся на диван с таинственным видом, немного покачиваясь от усталости или коньяка — это было неважно. Когда гости устроились кружком вокруг ёлки, он слегка кашлянул и театрально объявил:
— Ну что, дорогие родственники, пришло время подарков!
Радостное оживление тут же прокатилось по комнате. Во взглядах мелькала жадная предвкушающая искорка.
Маргарита, стоявшая у окна, посмотрела на эту сцену так, будто была режиссёром, который случайно снял не комедию, а хоррор. Подарки она выбирала тщательно, но… без энтузиазма. Для гостей — бюджетно, символично, просто. В голове вспыхнул образ ожерелья для её матери; хотя бы с ней всё просто — женщина действительно оценила. Однако свекровь была отдельной песней. Эта песня, как правило, звучала на частоте «я заслуживаю большего».
Первым сорвал праздничную упаковку младший брат Артура, Костя без тени стеснения сходу вытребовал две тарелки оливье. Он извлёк термокружку с надписью «Живи на полную катушку» и только пожал плечами:
— Ну… прикладная вещица. Спасибо, Рита.
— «Прикладная вещица»! — съехидничала подруга Кости, Исма, официально приглашённая только потому, что на семейном ужине без неё младший брат превращался в угрюмого подростка. Её ярко-рыжие локоны сверкнули дьявольскими искорками. — Ты будешь в ней кофе возить, когда станешь офисным рабом года!
На очереди был Артур. Его подарок под ёлкой выглядел наистраннейшим образом — крохотная коробочка, аккуратно завязанная лентой. Он развернул её с медленным изяществом, как будто рядом стояло три телекамеры на прямом эфире. Внутри оказался простой ключ от шкафчика — подвеска. Сувенир о том, что их скромная квартира стала их совместным домом два года назад.
— Это мило. — Его голос был сдержанным, но в голове Риты промелькнуло: он ведь хотел другого. Чего-то стоящего. Какого-то вау-эффекта. Может, того умного электронного будильника, который она проигнорировала, считая их утро и так достаточно громким.
Галина Фёдоровна, сидевшая напротив Артура, терпеливо ждала своей очереди, слегка подпирая подбородок рукой. Ей было наплевать на оливье, термокружки или предысторию отношений. На её лице застыло выражение уверенности, граничащей с самоуверенностью. Маргарита могла поклясться, что её свекровь напридумывала себе пятьдесят вариантов, что же она получит.
— Так, — голосом строгой завучихи взяла слово старушка. — Чья теперь очередь?
Не моргнув глазом, Маргарита протянула ей пакет, укутанный в красную блестящую бумагу. Свекровь медленно развязала ленты, как будто это был её личный новогодний трон. Из пакета упали… вязаные носки. Красные. С гномами. Куда-то на середину стола.
— Это что? — глаза Галины Фёдоровны сверкнули, как будто она только что увидела мышь на дорогом ковре. — Ты серьёзно? Это, значит, твой праздничный подарок?
— Это носки! — подала голос Исма, почти прыснув от смеха. — На зиму! Гномы очень трендовые, я в тиктоке такое видела!
— Умоляю, не заставляй меня всерьёз это обсуждать, девица, — отрезала Галина Федоровна. Каменный взгляд повернулся к невестке. — Значит, своей матери ожерелье, а мне… носки? Ты серьёзно?
Маргарита сглотнула. На мгновение она прикусила язык, но, возможно, зря.
— Я посчитала, что это практично. Тепло и уютно…
— Тепло и уютно! Странно, я думала, ты любишь радовать близких. Или для моей семьи у тебя стандарты другие? — голос её стал ледяным. Она смерила носки взглядом так, будто они затащили её в подворотню и ограбили.
— Мам, не передёргивай, — сдержанно перебил Артур.
— Не передёргивай? Это она передёргивает. Значит, в одной семье символические ключи от квартиры, в другой — ожерелья, а я как бедная старуха…
— Ты как богатая старуха с характером, — буркнул Костя, после чего получил пинок от Исмы под бок и полное молчаливое осуждение от матери.
Маргарита стояла как вкопанная. Она знала, что спорить со свекровью бесполезно.
Пауза повисла.
На тумбочке, заваленной старыми журналами, лежал посеревший от времени пульт. Телевизор, будто древний оракул, вещал что-то бессвязное по каналам. Потолок от брызг шампанского смотрел на собравшихся безразлично, словно понимал, что дела человеческие его волновать не должны.
— Что ты натворила?! — голос глуховатый, но с застрявшей в нём язвительностью принадлежал Артуру. Он явно ждал реакции, но Маргарита, сидя напротив, просто пожала плечами, словно услышала что-то фоновое, вроде старого холодильника.
Спину её окутывал ореол истины. Точёные черты лица, строгий взгляд. Эти глаза видели слишком много: невзаимные избалованные желания мужа, постоянно ворчащую свекровь, давно копившую язвительность придирками, и, наконец, осадок собственного терпения.
— Подарок — это жест, а не удовлетворение капризов, — спокойно, даже с ноткой хладнокровия произнесла она, скрещивая руки на груди. Их взгляд лишь на мгновение встретился, и в те полсекунды Артуру показалось, что его пронзили ледяным буравчиком.
На столе перед ними стояла коробочка, перевязанная бантом, правда, несвежим, будто ленту забрали из последнего оставшегося рулона в забытой лавке. Никто не решался открыть её второй раз — тема оказалась слишком скользкой.
— Слушай, ну вот правда, Мара, чего тебе стоило выбрать что-то нормальное? — вступил голос, принадлежащий Максиму, другу семьи и, по совместительству, умнику на безрыбье. Он сидел чуть в стороне, привычно развалившись на продавленном диване.
— «Нормальное»? — переспросила она, и уголок её губ дрогнул, намекая на саркастическую улыбку. — А это, значит, ненормально?
— Я такого не говорил! — быстро огрызнулся Максим, который уже понял, что зря залез на минное поле. Рита всегда была хороша в словесных дуэлях.
— Ты удивительно талантлив в самокопании, Макс, — холодно отметила Маргарита, кладя ладони на стол. — Может, и Артуру поможешь покопаться в своих ожиданиях?
— Да ладно тебе, он просто высказал, — вмешалась Лена, их соседка, молодой ветер в дверях всяких собраться, принесённая здесь скорее случайно, чем организованно. Ленины кудри взлетали вверх при каждом её порывистом движении. Её всегда хотелось встряхнуть за плечи и сказать: «Сядь! Мы успеем понять, что ты думаешь, даже если ты помолчишь с минуту».
— Вы все высказались. Теперь моя очередь, — почти беспристрастно начала Маргарита, поправляя сползающий со стула плед. — Подарок — это жест доброй воли, а не исполнение желания. Его концепция в том, что ты даришь нечто без оглядки на материальный расчёт. Я выбрала то, что считала уместным и доступным. Если это вас обидело, что ж, мои извинения, но, видимо, у нас разные представления о ценности жестов.
Повисла тишина. Артур вдруг кашлянул, будто хотел громкостью прервать молчание, но этого хватило только на устрашающую паузу.
— Ну ты сама подумай, Рита, — заговорила свекровь. — Муж тебе кровом, обеспечивает, а ты… дешёвка какая-то.
От грохота собственного хохота Максим ушёл за окошко — срочно подышать.
— О, спасибо за напоминание, — сквозь зубы процедила Рита. — Лет двадцать я задавала себе вопрос: закладка ли я? У Потолка.
— Закладка? Какая закладка? — нахмурившись, переспросила Галина Федоровна, не сразу уловив иронию. В её глазах едва заметно мелькнуло лёгкое замешательство, но в глазах этой женщины замешательство никогда не задерживалось надолго. — О чём ты вообще сейчас, Рита?
— Метка, — Маргарита облокотилась на спинку стула, глядя теперь прямо на свекровь. Её тон приобрёл едва различимую насмешливую глубину. — Так называют брошенные мелкие вещи. Те, которые оставляют, чтобы потом вернуться за чем-то более ценным. Такая себе инвестиция: побудь терпимой женой, посиди тихо, делая вид, что тебе приятно каждый новый день, а вдруг когда-нибудь скажут «спасибо». Вот и думаю иногда: так ли я ошиблась, выйдя за вашего сыночка с его внезапными перепадами настроения?
— Ох, Рита, у тебя и талант… болтать. — Максиму явно было трудно сдержать ещё один смешок, но на него никто уже не обращал внимания. Ему, как неизменному комедийному элементу любой вечеринке, всё прощалось. Он помахал рукой: — Но вообще, я за тебя. Давай ещё!
Рита подняла один палец, как учительница перед классом: мол, тише. Но глаза её блестели каким-то странным вызовом, словно внутри она искала ещё нотку сарказма. Сидеть молчаливой овечкой ей явно наскучило.
Тем временем Артур снова кашлянул. Делал это он отчасти специально — громко, как будто пытался напомнить о своём существовании, пока его тихонько загоняли в угол. Прямо так, метафорически, как в каком-нибудь старом спектакле.
— Мара, ладно, — он замялся. Хотя, кому он хотел солгать? Её — не переиграть. Ни в монологах, ни в сарказме, ни в утверждениях. — Просто… могло бы быть… ну, чуть-чуть… дороже.
Теперь это была его ошибка.
— Дороже? — эхом повторила Маргарита. Она произнесла это с таким тоном, что Лена, вовсю пытавшаяся сделать вид, что её это не касается, инстинктивно наклонилась за своей сумкой, будто собираясь нырнуть в укрытие. — Ты правда считаешь, что всё можно измерить деньгами? Артур, может, мне пора тебе подарить чек? Например, на пылинки, которые я каждый день вытираю с твоих любимых полок? Или на горячий ужин, который не раз охлаждается, пока ты залипаешь в новости?
— Да брось, — смутился он, разводя руками, как будто она заговорила на санскрите. — Я не это имел в виду. Ты слишком всё усложняешь!
— А, точно! Всегда забываю, что сложные вещи у вас в роду терпеть не могут. — Это прозвучало уже особенно хлёстко, как хорошо отточенный удар сабли. Галина Федоровна поморщилась. — А зачем? Лучшая стратегия — сидеть и чувствовать себя незаслуженно обиженным.
Лена нервно тронула Артура за плечо, будто случайно, но на самом деле намеренно. Она отчаянно искала возможность перейти на другую тему:
— Все мы чуток перегибаем… Да? А? Может… чайку? Или… ну, на улице-то вроде хорошая погода?
Слово о погоде прозвучало как спасительный сигнал, но все проигнорировали её попытку. Маргарита продолжала нежданный триумф.
— Я подарила тебе вон тот джемпер, — она ткнула в дальний угол, где на спинке кресла, словно на троне висела скромная, серо-молочная ткань. — Просто потому что решила: знаешь, ему идёт такой оттенок. А он ценой своей… тебя унизил? Или заставил сомневаться в своей важности?
Максим, сидевший всё так же высокомерно-небрежно, вдруг врезал ладонью по колену, завершая пафос своего десятого второго смеха:
— Ну, она тебе джемпер выбирала, а ты джемпером недоволен! Артур, джемпер не оценён, это скандал!
— Спасибо, Максим. — Маргарита замерла, повернув к этому самому Максиму голову с таким ледяным спокойствием, что он забеспокоился за свою безопасность.
Галина Фёдоровна открыла рот, как будто хотела что-то сказать. Но в этот момент Артур положил руку на её плечо.
— Мама, давай не будем устраивать цирк на весь дом. Рита решила подарить то, что решила. Ты всегда говорила, что подарок — это дело добровольное.
— Ах, дело добровольное! — свекровь повернулась к сыну, её лицо стало красным от возмущения. Глаза выделялись ещё сильнее на фоне идеально наложенного макияжа, — Всё добровольно, пока это не касается твоей жены, да? Может, я тебе тоже подарю… что-то с помойки в следующий раз.
Маргарита тихо хмыкнула, но не стала вмешиваться. Слова свекрови казались ударом по картонному щиту. Больно хлестали воздух, но толку от них — ноль.
Артур прикрыл лицо ладонью. Разговор снова шёл не туда: неловко, резко и без перспектив на перемирие. Он знал, что это закончится плохо, но пока что не понимал для кого.
— Мам, хватит. Серьёзно. Носки — это не помойка. Это обычный подарок. И мы вообще-то договаривались не заморачиваться с подарками в этом году!
— Так это вы договорились?! — голос Галины Фёдоровны становился всё выше. Даже Костя, младший брат Артура, который до этого лениво развалился на диване, открыл глаза и посмотрел на неё с долей любопытства. Встреча явно вошла в новую фазу драмы.
— Слушайте, — Костя встал, опираясь на подлокотник дивана. Высокий и нескладный, с вечно растрёпанными волосами, он выглядел больше гостем, чем родственником. — Тут ковёр скоро загорится! Потому что искры уже летят.
Маргарита громко рассмеялась. Первый раз за вечер — искренне и от души.
— Спасибо, Кость, за напоминание о пожарной безопасности! Но давайте так — я прямо сейчас всё проясню, чтобы потом не было лишних разговоров. Никто из нашей с Артуром семьи не обязан никому ничего, понятно? Даже носков!
Артур поднял голову. Голос Маргариты выдернул его из мыслей, как рыбака из сна. Что она сказала?
— Рит…
— Всё, хватит. — Она притянула к себе коробку, встала и смотрела на него так, как будто ему предстояло сейчас пройти экзамен на мужа. — Артур, скажи, у тебя есть какие-нибудь претензии к этим носкам?
— Эм… Нет. — Он поднял ладони, как будто сдавался.
— Вот и чудесно. — Маргарита улыбнулась, но эта улыбка была больше похожа на вырезанный изо льда узор.
Её слова ударили в мозг Артура, как гонг. Он замер. Всё, что она сейчас сказала, было и кощунством, и правдой одновременно.
— Так, давайте закроем тему, — вдруг вклинился Костя, отправляясь на кухню. — Кто что пьёт? Чай, кофе, вино? Хотя нет, вино я себе оставлю. Мам, тебе налить что-нибудь покрепче?
— Очень смешно! — свекровь фыркнула и показательно отвернулась. — Артур! Хватит. Хватит!
Маргарита смотрела вслед свекрови, но ничего не сказала. Её слова сделали всё сами.
Старый дом был холодным, дальние окна покрывались инеем, но здесь, в комнате, царил незримый жар от споров и столкновения взглядов.
Всё.
Теперь стало легче. Маргарита знала, что этот разговор изменит многое. Граница установлена. Всё. Эта часть её жизни — уже не поле боя, где кто-то велит её танцевать под чужую дудку.
Расслабленность, как первая ласточка, ударила в сознание. Больше не будет пронзительных замечаний о подарках, про излишние усилия, криповых упрёков из вежливости.
А Артур молчал. Он боялся одного — теперь, когда она ощутила свою власть, с этим ледяным спокойствием, что будет с ним, если он окажется в центре следующего конфликта?
