Старые фотографии всегда возвращают в прошлое. Наталья сидела на кухне, медленно перелистывая потрёпанный альбом, и улыбалась, глядя на пожелтевшие снимки. Вот они с Олежкой в пионерском лагере – ему семь, ей двенадцать. Брат, набычившись, прячется за её спиной от вожатой. Он всегда так делал – прятался за старшей сестрой, когда что-то натворил.
Она провела пальцем по фотографии, стряхивая невидимые пылинки времени. За окном февральский вечер размазывал синие сумерки по стёклам, в чашке остывал чай с лимоном, а на столе лежал недочитанный женский роман – такой же уютный и предсказуемый, как эта пятница.
«Интересно, как он там сейчас?» – подумала Наталья, разглядывая другой снимок, где брат, уже повзрослевший, стоит возле своей первой машины. Они не виделись почти полгода – с тех самых пор, как на дне рождения матери крепко поссорились из-за его новой схемы быстрого заработка. «Всё играет в эти свои игры», – вздохнула она, и словно в ответ на её мысли, в дверь позвонили.
На пороге стоял Олег – встрёпанный, с красными от недосыпа глазами, в расстёгнутой куртке, несмотря на морозный вечер. От него пахло холодом, сигаретами и той особой нервозностью, которая всегда появлялась, когда он влипал в очередную историю.
– Наташ, привет, – он переминался с ноги на ногу, не решаясь войти. – Можно к тебе? Поговорить надо.
Она молча отступила в сторону, пропуская брата. В прихожей он долго возился с ботинками, будто оттягивая момент разговора, а потом, не дожидаясь приглашения, прошёл на кухню. Остановился, увидев на столе раскрытый альбом.
– О, смотрю старые фотки? – его голос звучал наигранно весело. – А помнишь, как ты меня тогда в лагере защитила? Когда я банку с мурашами под подушку вожатой подложил?
– Помню, – Наталья присела на край стула, разглядывая брата. – И то, как потом неделю за тебя дежурила по столовой – тоже помню. Ты всегда умел находить приключения, а расхлёбывать приходилось мне.
Олег дёрнулся, словно от пощёчины. Нервно облизнул губы, забарабанил пальцами по столешнице.
– Наташ… мне очень нужна твоя помощь. Я знаю, ты можешь психануть, но выслушай до конца, ладно? – он глубоко вдохнул, собираясь с силами. – Твоя квартира – выход из ситуации. Продадим её и закроем мои долги. Я потом всё верну, клянусь. Просто сейчас край…
Наталья почувствовала, как внутри всё застыло. Время словно остановилось, растянулось, как старая магнитофонная лента. В голове пронеслось всё разом: как копила на первый взнос, как брала ипотеку, как сын помогал делать ремонт… И вот теперь брат, глядя куда-то мимо её глаз, говорит о продаже так просто, будто речь о старом диване.
– Олег, – её голос прозвучал глухо, – ты понимаешь, о чём просишь?
– Понимаю! – он резко встал, заходил по кухне. – Думаешь, я бы пришёл, если бы был другой выход? Мне срочно нужно три миллиона. Если не отдам через неделю… – он осёкся, провёл рукой по лицу. – Наташ, я же твой брат. Ты всегда говорила, что семья – это главное.
А за окном сгущались сумерки, и остывший чай в чашке казался черным, как та пропасть, что разверзлась сейчас между ними. Наталья смотрела на брата и видела не взрослого мужчину, а того маленького мальчика с фотографии, который снова спрятался за её спиной, надеясь, что старшая сестра всё исправит. Только теперь всё было гораздо сложнее, чем банка с муравьями под подушкой вожатой.
Тишина на кухне звенела, как натянутая струна. Наталья медленно закрыла фотоальбом, убрала его в сторону – словно защищая те светлые воспоминания от того, что сейчас происходило.
– Нет, – сказала она твёрдо, глядя брату в глаза. – Даже не проси. Это не выход.
Олег резко развернулся, и в его взгляде промелькнуло что-то дикое, затравленное.
– Не выход? А что выход, Наташенька? – его голос сочился горечью. – Может, расскажешь? Ты у нас всегда была самой умной, самой правильной…
Он снова заметался по кухне, словно загнанный зверь. Остановился у окна, прислонился лбом к холодному стеклу.
– Знаешь, я всё помню, – продолжил он глухо. – Как родители тебе с первым взносом за квартиру помогали. Как с Димкой твоим сидели, пока ты на двух работах вкалывала после развода. Мама тогда свои золотые серьги продала, чтобы тебе на адвоката хватило… – он резко обернулся. – А теперь, когда мне нужна помощь, ты включаешь эту… эту неприступность!
Наталья почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Каждое его слово било точно в цель – он всегда умел находить болевые точки. Права была мама: «Олежка у нас как есть артист, знает, на какие струны нажать».
– Не смей, – её голос дрогнул. – Не смей сравнивать. Я копейки считала, чтобы долг родителям вернуть. Каждое лето без отпуска, чтобы Димку в лагерь отправить. А ты… ты просто хочешь за мой счёт свои проблемы решить!
– За твой счёт? – Олег горько усмехнулся. – А кто тебя на работу к Степанычу устроил? Забыла? Кто твоему Димке репетитора по математике нашёл, причём бесплатно?
Наталья вспыхнула. Да, брат помогал – по-своему, как умел. Но всегда это было какими-то схемами, договорённостями, одолжениями. И каждый раз она чувствовала себя обязанной, каждый раз это аукалось.
– Олег, – она медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. – Я благодарна тебе за помощь. Правда. Но продать квартиру… Это же крыша над головой! Димка в следующем году школу заканчивает, ему поступать…
– А мне, значит, можно под забором оказаться? – перебил он. – Ты хоть представляешь, что такое три миллиона долга? Знаешь, что эти люди со мной сделают?
Его голос сорвался, и в этот момент Наталья увидела настоящий страх в его глазах. Не наигранный, не манипулятивный – животный ужас загнанного в угол человека.
– Расскажи, – тихо попросила она. – Расскажи всё с самого начала. Кому ты должен? Откуда такая сумма?
Олег покачал головой, тяжело опустился на табурет. Достал сигарету, но Наталья молча забрала её – в доме никто не курил с тех пор, как у Димки обнаружили астму.
– Какая разница? – он нервно смял пачку. – Я влип, сестрёнка. Крепко влип. Думал, отыграюсь… Всегда же получалось выкрутиться, а тут…
– Опять казино? – Наталья почувствовала, как внутри всё обрывается.
– Нет! То есть… не совсем. Там система была, беспроигрышная схема… – он осёкся, увидев её взгляд. – Ладно, да. Казино. И ставки. Я должен был всё вернуть, но потом эта история с курсом валют…
Наталья встала, подошла к окну. В темноте мерцали огни соседних домов – такие же окна, за которыми люди жили своей жизнью. Где-то там, в одной из этих квартир, сейчас был её сын – у одноклассника на дне рождения. Обычный подросток, который верил, что мама всегда всё решит и защитит.
– Помнишь, – вдруг сказала она, не оборачиваясь, – как ты в детстве хотел стать космонавтом? У тебя ещё была эта кепка с красной звездой…
– При чём здесь это? – раздражённо бросил Олег.
– При том, что ты всегда мечтал о звёздах, а в итоге раз за разом скатываешься в одну и ту же яму. И каждый раз ждёшь, что кто-то тебя вытащит.
Она обернулась. Брат сидел, ссутулившись, и в свете кухонной лампы особенно чётко были видны ранние морщины на его лице, седина на висках. Сорок два года – а выглядит на все пятьдесят.
– Я найду деньги, – глухо сказал он. – Продам почку, в рабство продамся, но найду. Просто… просто я думал, что сестра поможет.
В этих словах было столько горечи, столько затаённой обиды, что у Натальи защемило сердце. Но она уже приняла решение.
– Я помогу, – сказала она твёрдо. – Но не так, как ты хочешь. Давай думать вместе, искать настоящий выход. Только сначала ты должен пообещать мне кое-что…
За окном начал падать снег – крупными, тяжёлыми хлопьями, словно небо решило укрыть город белым покрывалом, спрятать все проблемы и тревоги. Но они оба знали: утром снег растает, и придётся снова встречаться лицом к лицу с реальностью.
Три дня спустя Наталья стояла у подъезда маминого дома, сжимая в руке папку с документами. За выходные она подняла все связи, поговорила с общими знакомыми, и картина вырисовывалась страшная. Долги Олега оказались куда серьёзнее, чем три миллиона, – это была лишь верхушка айсберга.
Мать открыла дверь, даже не спросив кто – словно ждала. В её глазах читалась тревога.
– Пришёл? – одними губами спросила Наталья.
– В своей комнате, – мать покачала головой. – Третий день не выходит почти. Только ночью слышу – ходит, ходит…
В квартире пахло валерьянкой и какими-то травами. На кухонном столе лежала пачка нераспечатанных счетов – мать никогда не умела справляться с тревогой.
Наталья решительно направилась к комнате брата. Постучала – никто не ответил. Толкнула дверь.
Олег сидел на кровати, уставившись в телефон. Даже не поднял головы.
– Вот значит как, – Наталья положила папку на стол. – «Беспроигрышная система»? «Только три миллиона»?
Он вздрогнул, но продолжал смотреть в телефон.
– Ты у Серёги Климова был? – её голос звенел от напряжения. – Он мне всё рассказал. И про подпольное казино на Литейном. И про то, как ты у него «до зарплаты» занимал. И про угрозы коллекторов…
– Предатель, – процедил Олег сквозь зубы.
– Кто предатель?! – Наталья почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. – Серёга, который пытался тебя остановить? Или я, которая не хочет пустить по миру своего ребёнка ради твоих долгов? Ты хоть понимаешь, что натворил?!
Олег наконец поднял глаза – воспалённые, с расширенными зрачками.
– А ты понимаешь, что я не просил тебя копать под меня? – он вскочил, швырнул телефон на кровать. – Думаешь, такая умная? Думаешь, всё про меня знаешь?
– Знаю! – она шагнула к нему. – Знаю, что ты проиграл не только свои деньги, но и кредит на машину. Знаю, что заложил мамину дачу – её последнее имущество! Знаю про липовую фирму, через которую обналичивал деньги…
– Замолчи! – он схватился за голову. – Просто замолчи!
С кухни донёсся звон разбитой чашки – мать всё слышала. Наталья на секунду прикрыла глаза, пытаясь успокоиться.
– Олег, – сказала она уже тише. – Посмотри на себя. Ты же погибаешь. Это болезнь, зависимость. Тебе нужна помощь…
– Помощь? – он истерически рассмеялся. – Может, к психиатру пойти? Чтобы все узнали, что Олег Воронов – неудачник? Что не смог, не справился?
– А сейчас ты справляешься? – она подошла к окну. За стеклом качались голые ветви старого клёна – того самого, на который они в детстве лазили за кленовыми носиками. – Знаешь, что самое страшное? Ты даже не видишь, во что превратился. Тот Олежка, которого я знала, никогда бы…
– А может, ты меня и не знала? – перебил он. – Может, это ты придумала себе братика-паиньку? Вечно со своим «я старшая, я знаю как лучше»… – он осёкся, тяжело дыша.
В комнате повисла тишина. Где-то на кухне всхлипывала мать. За окном шумел ветер.
– Знаешь, что я вспоминаю чаще всего? – вдруг тихо сказала Наталья. – Как ты меня из роддома встречал, когда Димка родился. Принёс огромного плюшевого медведя – половину зарплаты на него потратил. И сказал: «Теперь я тоже буду защищать тебя, сестрёнка». Помнишь?
Олег молчал, но она видела, как дрогнули его плечи.
– А сейчас… сейчас ты предлагаешь мне лишить твоего племянника крыши над головой. Ради чего, Олег? Ради возможности снова сесть за рулетку?
– Я верну… – начал он.
– Нет! – она резко обернулась. – Не вернёшь. Потому что проблема не в деньгах. Деньги – это следствие. Ты болен, братик. И пока ты это не признаешь…
Он вдруг сел – как-то разом, словно из него выпустили весь воздух. Закрыл лицо руками.
– Я… я так устал, Наташ, – его голос звучал глухо, надломленно. – Каждый день просыпаюсь с мыслью, что вот сегодня – точно последний раз. Верну долги и завяжу. А потом… один заход, всего один… и я снова там. И каждый раз кажется – ещё чуть-чуть, и повезёт…
Наталья медленно подошла, села рядом. Положила руку ему на плечо.
– Я помогу, – сказала она твёрдо. – Но не деньгами. Я нашла хорошую клинику. И психолога. Только дай себе шанс, слышишь?
За дверью скрипнули половицы – мать подошла ближе, прислушиваясь.
– А долги? – глухо спросил Олег. – Они же не будут ждать, пока я…
– С долгами будем разбираться постепенно, – Наталья достала из папки какие-то бумаги. – Я поговорила с юристом. Есть варианты реструктуризации. И работа… помнишь Игоря Савельева? Он готов взять тебя на вахту. Север, хорошие деньги…
– Север? – он поднял голову. – В смысле, совсем на Север?
– А ты думал, будет легко? – она грустно улыбнулась. – Зато чистый лист. Новое начало. И главное – подальше от всех этих… соблазнов.
Олег долго молчал, глядя в окно. Потом медленно выдохнул:
– Страшно, Наташ.
– Знаю, – она сжала его плечо. – Но ты справишься. Мы справимся. Вместе.
За дверью тихо всхлипнула мать. А старый клён за окном качал ветвями, словно одобрительно кивая.
Холодный мартовский ветер гнал по перрону обрывки газет и прошлогодние листья. Наталья поправила шарф, посмотрела на часы – до отправления поезда оставалось двадцать минут.
– Может, всё-таки возьмёшь пирожки? – мать протянула Олегу завёрнутый в фольгу свёрток. – С капустой, как ты любишь…
– Мам, у меня вся сумка едой забита, – он улыбнулся, но свёрток взял. – Ты же знаешь, что там столовая будет.
– Знаю-знаю, – она украдкой вытерла глаза. – Но всё равно… Как же ты там будешь? Такая даль…
Димка, который всё это время молча пинал камешек, вдруг поднял голову:
– Дядь Олег, а правда, что там полярное сияние видно?
– Правда, – Олег взъерошил племяннику волосы. – Приедешь ко мне на каникулы – сам увидишь.
– Правда можно? – мальчишка просиял, но тут же с сомнением посмотрел на мать. – Мам, а можно?
Наталья кивнула:
– Если с математикой подтянешься – можно.
Она смотрела на брата и с удивлением отмечала перемены. Три месяца лечения и терапии сделали своё дело – из глаз ушла та загнанность, движения стали спокойнее. Даже седины, казалось, стало меньше.
– Пять минут до отправления! – раздался голос проводницы.
Олег вдруг выпрямился, посмотрел на них всех – таких родных и таких беспомощных сейчас.
– Ну, мне пора…
Мать прижалась к нему, всхлипывая:
– Ты только пиши, слышишь? Каждый день пиши…
– Буду, мам. Обещаю.
Димка неловко обнял дядю:
– А можно я тебе фотки с соревнований пришлю? У нас через неделю городские…
– Обязательно присылай. Буду всем показывать, какой у меня племянник спортсмен.
Наталья стояла чуть в стороне, пытаясь справиться с комком в горле. Столько всего хотелось сказать, но слова почему-то не шли.
Олег подошёл к ней последней:
– Наташ… – он запнулся. – Я знаю, этого мало, но… спасибо. За всё.
Она молча обняла его.
– Ты только держись там, слышишь? – прошептала она. – Держись, и всё получится.
– Я справлюсь, – он крепко сжал её руку. – Теперь точно справлюсь.
Поезд тронулся медленно, словно неохотно. Они стояли на перроне – мать, украдкой вытирающая слёзы, Димка, размахивающий рукой, и Наталья, которая почему-то вспоминала сейчас тот день, когда брат принёс ей в роддом плюшевого медведя.
В окне мелькнуло лицо Олега – он что-то беззвучно сказал и помахал рукой. А потом поезд скрылся за поворотом, и на перроне остался только ветер, гоняющий прошлогодние листья.
– Пойдёмте домой, – Наталья обняла мать за плечи. – Чай попьём с пирогами.
– А дядя Олег правда справится? – тихо спросил Димка, беря её за руку.
Она посмотрела вслед ушедшему поезду. Где-то там, за сотни километров, начиналась новая дорога – трудная, но настоящая. Дорога домой.
– Справится, – твёрдо сказала она. – Теперь точно справится.
А над городом загоралась первая звезда – та самая, на которую когда-то смотрел маленький мальчик в кепке с красной звездой, мечтая стать космонавтом. Звезда надежды и нового начала.
