На кухне пахло жареной картошкой. Ольга машинально помешивала остывающий чай, наблюдая, как за окном падают крупные хлопья февральского снега. Вечер выдался тихим – дети уже спали, посуда была вымыта, и только настенные часы нарушали уютное молчание своим мерным тиканьем.
Андрей сидел напротив, непривычно прямой и серьёзный. Что-то в его позе заставило Ольгу насторожиться. Обычно в это время он уже утыкался в телефон, просматривая новости, но сегодня его взгляд был устремлён прямо на неё.
– Оль, нам надо поговорить, – его голос звучал мягко, но в нём чувствовалась какая-то новая, незнакомая твёрдость.
Она подняла глаза. Сердце ёкнуло – такой тон никогда не предвещал ничего хорошего.
– Мама звонила сегодня… – Андрей помолчал, подбирая слова. – Ей сейчас очень тяжело. Говорит, что не справляется с платежами.
Ольга почувствовала, как холодеет внутри. Они и сами едва сводили концы с концами – ипотека, кружки для детей, постоянно растущие цены в магазинах…
– Я решил помочь маме, – спокойно продолжил Андрей, глядя ей прямо в глаза. – Ей сейчас труднее, чем нам.
Ольга открыла рот, чтобы возразить, но осеклась. В глазах мужа читалась такая непоколебимая уверенность, что слова застряли в горле. Она знала этот взгляд – он появлялся всегда, когда решение уже было принято.
– А как же… – она запнулась, пытаясь справиться с подступающим комом в горле. – Как же школа? Петя в этом году в первый класс идёт, нужна форма, рюкзак, все принадлежности… А у Машки куртка совсем короткая стала…
– Это временно, – Андрей положил свою ладонь поверх её руки. – Мы справимся. Просто придётся немного потуже затянуть пояса.
«Немного?» – хотела воскликнуть Ольга, но промолчала. В голове лихорадочно замелькали цифры – коммунальные платежи, продукты, лекарства… Они и так экономили на всём, на чём только можно.
– Хорошо, – наконец выдавила она, чувствуя, как предательски дрожит голос. – Конечно, надо помочь маме.
Андрей благодарно сжал её руку и улыбнулся – той особенной улыбкой, которая раньше заставляла её сердце таять. Но сейчас она чувствовала только тяжесть в груди и растущую тревогу.
Когда он вышел из кухни, Ольга ещё долго сидела, глядя в темноту за окном. Снег продолжал падать, укрывая город белым покрывалом, а в её душе росло смутное предчувствие, что это решение изменит их жизнь гораздо сильнее, чем думает Андрей.
На часах было уже почти одиннадцать, когда она наконец встала и начала готовиться ко сну. В голове крутилась одна мысль: «Как же мы справимся? Как?..»
В магазине было не протолкнуться. Суббота – день тяжёлый. Ольга взяла корзинку и поморщилась от мысли, что придётся биться за место у прилавка с мясом. Обычно она ходила в будни, но сегодня пришлось тащиться именно в выходной – деньги на карточку должны были прийти только сегодня.
Машка изросла из куртки, надо было что-то решать. Ольга специально поехала в «Семейный» – там хоть какие-то скидки бывают. В отделе детской одежды её аж затошнило от цен. Три тысячи за куртку, которую дочь через полгода перерастёт… Раньше бы даже не задумалась, а сейчас…
«Господи, до чего докатилась – на детях экономлю», – от этой мысли к горлу подкатил ком.
В кармане звякнул телефон. Пришло сообщение из банка о зачислении зарплаты. Ольга открыла приложение и с минуту тупо смотрела на баланс. Потом ещё раз проверила сумму. И ещё раз.
– Девушка, вы проходите или как? – раздражённый голос за спиной вернул её в реальность.
– Да-да, извините…
Ольга отошла в сторону, всё ещё глядя в телефон. Андрей снова перевёл деньги матери. Просто взял и перевёл, даже не предупредив. В висках застучало.
В мясном отделе она долго стояла перед витриной. Говядина… Раньше всегда брала хорошую вырезку – Андрей любит. А сейчас даже смотреть страшно – почти пятьсот рублей за кило. Взяла куриные бёдрышки. Подумала и положила обратно – можно в следующий раз.
У кассы она долго перебирала продукты, мысленно считая. Хлеб, молоко, макароны… Сыр лучше не брать – всё равно за неделю не съедят. Майонез тоже можно потом. Чай… нет, чай пока есть.
– Пакет нужен? – кассирша смотрела устало и равнодушно.
– Нет, у меня свой.
Пока складывала покупки, руки предательски дрожали. Вспомнилось, как недавно хвасталась подруге, что они с Андреем планируют летом на море поехать… Теперь даже смешно.
Домой шла пешком – на автобус решила не тратиться. Было зябко, ветер пробирал до костей через старое пальто. В подъезде встретила соседку тётю Валю.
– Олечка! А чего это ты пешком? Да ещё с сумками?
– Да вот… решила прогуляться, – Ольга выдавила улыбку.
– И что это у нас Андрюша на машине не заедет, не поможет? – тётя Валя всегда любила сунуть нос в чужие дела.
– Он занят сегодня.
Дома Ольга долго сидела на кухне, тупо глядя в окно. Настроение было дрянное. Хотелось то ли плакать, то ли крушить всё вокруг. Вместо этого она достала старую тетрадку и начала записывать расходы. Раньше никогда этим не занималась – жили нормально, хватало. А теперь придётся считать каждую копейку.
Вечером, когда Андрей спросил, как дела, только буркнула:
– Нормально.
А что тут скажешь? Что из-за его «благородного» решения помогать матери теперь придётся во всём себе отказывать? Что дети останутся без нового? Что копейки приходится считать, как в студенчестве?
Он даже не заметил её настроения – уткнулся в телефон. А она сидела рядом и думала, что ещё вчера у неё была нормальная жизнь. А сегодня… Сегодня она уже прикидывала, как дотянуть до следующей зарплаты.
Стиральная машина гудела как ненормальная. Ольга в третий раз застирывала Петькину школьную рубашку – чернила никак не отстирывались. Раньше просто купила бы новую, а сейчас… Она с остервенением терла пятно хозяйственным мылом.
– Чёрт! – мыло выскользнуло из рук и шлёпнулось на пол.
Из комнаты доносилось раздражающее пиликанье – Андрей играл в телефон. Как ни в чём не бывало. Будто всё нормально.
«Спокойно, – сказала себе Ольга. – Всё хорошо. Просто поговори с ним спокойно».
Вытерла руки, одёрнула старую футболку. В дверях замешкалась. Андрей сидел в кресле, закинув ноги на журнальный столик – привычка, которая всегда её бесила.
– Можем поговорить?
– М-м? – он даже не поднял глаз от экрана.
– Андрей, посмотри на меня!
Что-то в её голосе заставило его оторваться от телефона.
– Что случилось?
– Что случилось? – внутри всё затряслось. – Серьёзно? Может, расскажешь, куда делась половина зарплаты?
– А, ты об этом, – он поморщился. – Мама звонила, ей срочно нужны были деньги…
– И ты просто взял и перевёл? Даже не спросив меня?
– А что тут спрашивать? – он пожал плечами. – Я же объяснил – маме сейчас тяжело.
Ольга почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
– А нам не тяжело? – голос предательски дрогнул. – Ты хоть знаешь, что я вторую неделю детям мясо не покупаю? Что Машка в прошлогодней куртке ходит? Что…
– Господи, ну начинается! – Андрей вскочил. – Вечно ты всё драматизируешь! Подумаешь, пару месяцев придётся потерпеть.
– Пару месяцев?! – она уже не сдерживалась. – А ты уверен? Твоя мать хоть раз сказала, когда закончатся её «временные трудности»?
– Не смей говорить так о маме! – он шагнул к ней. – Она одна, ей не к кому больше обратиться!
– А мы? Мы для тебя кто? – Ольга чувствовала, как по щекам текут злые слёзы. – Я молчала, когда ты в первый раз перевёл ей деньги. Молчала, когда пришлось отказаться от поездки на море. Но ты даже не спросил меня, прежде чем отдать половину зарплаты!
– Это мои деньги! – рявкнул он.
– Твои? – она аж задохнулась от возмущения. – А кто готовит тебе? Стирает? Водит детей по врачам? Это что, не работа?
– Знаешь что… – он схватил куртку. – Надоели твои истерики! Я к Димычу.
– Конечно, беги! – крикнула она вслед. – Как всегда!
Дверь хлопнула так, что зазвенела люстра. В соседней комнате заплакала Машка.
Ольга сползла по стенке на пол. Колотило. В голове крутилась дурацкая мысль: «А ведь раньше он никогда не называл свою зарплату «своими» деньгами…»
Из ванной доносился монотонный гул стиральной машины. Надо было достать бельё, развесить… Но сил не было. Совсем.
Телефон тренькнул – сообщение от свекрови: «Андрюшенька, спасибо за помощь! Ты у меня самый лучший сын!»
Ольга невесело усмехнулась. Самый лучший сын… А какой муж? Какой отец?
В детской всхлипывала Машка. Надо было идти, успокаивать. Вставать и делать что-то. Жить дальше.
Но она ещё долго сидела на полу, слушая, как затихает стиральная машина, и думала о том, что, кажется, в их жизни что-то сломалось. Что-то важное. И она не знала, можно ли это починить.
– Я тебе сейчас кофе нормальный сделаю, – Танька гремела чашками на кухне. – Хватит эту бурду растворимую пить.
Ольга сидела, обхватив руками колени. В маленькой кухне подруги пахло корицей и ванилью – Танька всегда пекла что-нибудь по выходным. Сейчас в духовке доходила шарлотка.
– Будешь яблочный пирог? – Танька поставила перед ней чашку. – Только из духовки.
– Не хочу.
– Врёшь, – Танька плюхнулась на табуретку напротив. – Колись давай, что случилось? На тебе лица нет.
Ольга отхлебнула кофе. Горячий, крепкий, с кардамоном – Танька всегда знала, как приготовить правильный кофе.
– Мы вчера с Андреем поругались.
– Опять из-за свекрови?
– Угу.
– Сколько на этот раз?
– Половину зарплаты отдал.
Танька присвистнула:
– Нифига себе! И что теперь?
– А что теперь… – Ольга невесело усмехнулась. – Сидим без денег. Дети в обносках ходят. А он мне – «это временно, надо потерпеть».
– А свекровь что говорит?
– Да ничего не говорит. Только Андрею названивает – то крыша течёт, то холодильник сломался… А он и рад стараться.
На плите засвистел чайник. Танька встала, налила себе чаю. Потом достала пирог, поставила на стол.
– Знаешь, что меня больше всего бесит? – Ольга всё-таки взяла кусок. – Он даже не спросил меня. Просто взял и перевёл деньги. Как будто это только его деньги, а я так, прислуга при нём.
– А ты пробовала с его матерью поговорить?
Ольга поперхнулась пирогом:
– Чего?
– Ну а что такого? – Танька подлила ей кофе. – Сядьте, поговорите по-человечески. Может, она и не знает, как вам тяжело.
– Да знает она всё…
– Уверена? – Танька прищурилась. – Вот прямо сто процентов уверена? Андрей же небось ей не рассказывает, как вы концы с концами сводите. Строит из себя героя-спасителя.
Ольга задумалась. Действительно, свекровь всегда была не то чтобы плохой… Просто держалась отстранённо, всё внимание – сыночку.
– Боюсь я с ней говорить, – призналась она. – Андрей воспримет как предательство.
– А сейчас что, не предательство? – Танька стукнула чашкой по столу. – Он предаёт тебя и детей! Вы семья вообще-то. А семью нужно защищать.
– Как защищать-то?
– Вот прямо к свекрови пойди и поговори. Только не с претензиями, а по-человечески. Расскажи, как вам тяжело. Может, она и не понимает…
Ольга молчала, размешивая ложечкой кофейную гущу. В Танькиных словах был смысл. Но страшно было… А вдруг станет только хуже?
– Знаешь, – Танька положила руку ей на плечо, – иногда нужно просто набраться смелости и сделать то, что должно. А там будь что будет.
За окном накрапывал дождь. Откуда-то с улицы доносилась музыка – у соседей свадьба. А Ольга сидела в уютной Танькиной кухне и думала, что, наверное, подруга права. Нельзя больше молчать. Ради детей. Ради их с Андреем семьи.
Может, и правда стоит поговорить со свекровью? Не с обвинениями, а просто… по душам?
Звонок в дверь свекрови дался Ольге нелегко. Палец дрожал, нажимая на кнопку. За дверью послышалось шарканье тапочек.
– Олечка? – Тамара Павловна явно удивилась. – Что-то случилось?
– Да нет… Просто мимо шла, думаю, зайду.
«Трусиха, – обругала себя Ольга. – Уже врать начала».
– Проходи-проходи, – засуетилась свекровь. – Я как раз чай собиралась пить.
В квартире всё было по-прежнему: вязаные салфетки, хрустальная ваза, старые фотографии на стенах. Только телевизор новый – плазма, явно недешёвая.
«Интересно, – подумала Ольга, – на какие деньги?..»
– Сейчас, я быстренько, – Тамара Павловна загремела на кухне чашками.
Из приоткрытой двери соседней комнаты донеслись голоса – работал телевизор. А потом вдруг:
– Тамара, ты куда пропала? Сериал уже начался!
Ольга замерла. Это был голос соседки, Нины Васильевны.
– Иду-иду! – откликнулась свекровь. – У меня тут невестка зашла…
– А, ну давай её тоже сюда! Пусть с нами посмотрит. Я пирог принесла.
Вот так неожиданно Ольга оказалась на диване между двумя пожилыми женщинами. По телевизору шла какая-то мелодрама, но она не вникала в сюжет.
– Ой, Тамара, – вдруг сказала Нина Васильевна, – ты не забыла? Завтра же пенсию приносят. Снова на картошку поедем?
– Тш-ш! – свекровь дёрнулась, но было поздно.
– Пенсию? – Ольга медленно повернулась к Тамаре Павловне. – А как же… долги?
В комнате повисла тишина. Только из телевизора доносились страстные признания в любви.
– Какие долги? – Нина Васильевна переводила взгляд с одной на другую. – Тамара, ты же говорила, что тебе на новую мебель копишь? На пенсию-то и коммуналку хватает, да ещё и откладываешь…
Ольга почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Встала.
– Я, пожалуй, пойду.
– Оля, подожди! – Тамара Павловна схватила её за руку. – Я могу объяснить…
– Правда? – Ольга вырвала руку. – И что вы объясните? Что вы врали? Что из-за вашего вранья мои дети сидят без новой одежды? Что…
Она осеклась. На глаза навернулись слёзы.
– Я просто… – Тамара Павловна опустила голову. – Я боюсь одиночества. Андрюша… он ведь только тогда заходит, когда я прошу помощи. А так…
– А так проще обмануть? – голос Ольги дрожал. – Выдумать долги, прикинуться бедной и несчастной?
– Олечка…
– Не надо. Просто… не надо.
Она вылетела из квартиры, едва не сбив в подъезде соседского кота. Сбежала по лестнице – ждать лифт не было сил.
Уже на улице зазвонил телефон. Андрей.
– Да?
– Ты где? Дома тебя нет…
– А ты что, дома? – она даже остановилась от удивления. – Среди дня?
– Да вот, решил пораньше уйти. Поговорить надо.
Ольга сжала телефон. Внутри всё клокотало.
– Правда? Ну что ж, поговорим. Мне тоже есть что сказать.
Она шла домой и думала, что, может быть, эта случайно подслушанная фраза про пенсию – не такая уж случайность. Может, пришло время расставить все точки над «i».
И плевать, что будет потом.
Андрей ждал её на кухне. Сидел, барабанил пальцами по столу – привычка, появляющаяся у него в минуты волнения. Перед ним стояла чашка с остывшим чаем.
– Мама звонила, – сказал он, не глядя на вошедшую Ольгу. – Плакала.
– Да что ты говоришь, – Ольга бросила сумку на стул. – И что же она тебе рассказала?
– Что ты к ней приходила. Что вы поругались.
– И всё?
Он наконец поднял глаза:
– А должно быть что-то ещё?
– Знаешь, – Ольга села напротив, – я ведь случайно узнала. Про пенсию. Про то, что никаких долгов нет. Что твоя мать просто… – она запнулась, подбирая слова, – просто манипулирует тобой.
Андрей дёрнулся, как от пощёчины:
– Что за бред! Зачем ей…
– Затем, что только так она может заставить тебя приходить! – Ольга почувствовала, что заводится. – Ты сам подумай – когда ты в последний раз просто так к ней заходил? Без этих её «срочно нужна помощь»?
Он открыл рот. Закрыл. На лице появилось растерянное выражение.
– Но ведь она правда просила помощи с долгами…
– Каких долгов, Андрей? – Ольга устало потёрла виски. – У неё пенсия хорошая. Квартплату она платит без проблем. Даже на новую мебель копит.
– Откуда ты…
– От верблюда! – она не выдержала. – От соседки её! Которая при мне спросила, поедут ли они завтра на оптовку за картошкой – после того, как пенсию получат!
В кухне повисла тишина. Только тикали часы – размеренно, равнодушно.
– Я не верю, – наконец произнёс Андрей. Но в голосе уже не было уверенности.
– Позвони ей. Прямо сейчас. Спроси.
Он достал телефон. Помедлил. Набрал номер.
Ольга видела, как менялось его лицо во время разговора. Как проступало понимание. Как желваки заходили на скулах.
– Почему? – спросил он наконец. – Мам, почему нельзя было просто попросить приезжать почаще?
Из трубки донеслось что-то неразборчивое. Андрей слушал, крепко зажмурившись.
– Всё, мам. Я потом перезвоню.
Он положил телефон. Долго молчал.
– Прости, – сказал наконец.
– За что именно? – Ольга скрестила руки на груди.
– За всё. За то, что не слушал тебя. За то, что подвёл. За то, что… – он запустил пальцы в волосы. – Господи, как же стыдно.
– Стыдно – это хорошо, – она почувствовала, как внутри что-то отпускает. – Значит, не всё потеряно.
Он поднял на неё глаза:
– Ты меня простишь?
– Не знаю, – честно ответила она. – Сейчас – не знаю. Нужно время.
– Я всё исправлю. Обещаю.
– Как?
– Для начала – перестану давать маме деньги. Потом… – он замялся. – У меня есть заначка. Личная. Вот, – он достал из кармана карточку. – Здесь как раз хватит на новую куртку Машке. И на форму Петьке.
– У тебя была заначка? – Ольга почувствовала, как внутри снова закипает гнев. – Всё это время?
– Прости, – он съёжился. – Я всё осознал. Правда.
Она молчала. За окном начинало темнеть. Где-то на улице играла музыка.
– Знаешь, что самое обидное? – наконец сказала она. – Не то, что у тебя была заначка. Не то, что твоя мать нас обманывала. А то, что ты перестал считать нас семьёй. Перестал советоваться. Решал всё сам.
– Я больше так не буду.
– Посмотрим, – она встала. – Дела не расходятся со словами – вот что мне нужно увидеть.
Он кивнул. Потом вдруг спросил:
– А как же мама? Совсем перестать к ней ездить?
– Господи, Андрей! – Ольга всплеснула руками. – Да езди сколько хочешь! Просто… просто езди, потому что она твоя мать. А не потому, что она придумала очередную историю про долги.
Он снова кивнул. Помолчал.
– Я люблю тебя, – сказал вдруг. – И я всё исправлю. Честно.
Она посмотрела на него – растерянного, виноватого. Совсем не похожего на того самоуверенного мужчину, который недавно распоряжался семейным бюджетом, не спрашивая её мнения.
– Знаешь, что бы сказала моя бабушка? – она невольно улыбнулась. – «Доверяй, но проверяй».
– Умная была женщина.
– Да. И я наконец поняла, что она имела в виду.
В этот момент в прихожей хлопнула дверь – дети вернулись с прогулки. Послышалась возня, смех, привычное «Мам, а что на ужин?»
Жизнь продолжалась. И, может быть, теперь она будет немного другой. Лучше.
