— А что случится, если я однажды просто скажу правду? — тихо спросил он, глядя в пустоту.
— То, чего ты боишься больше всего на свете, Кирилл. Ты перестанешь быть тем, кем никогда не был, — ответила жена, не поднимая глаз от книги.
Осенний ветер швырял пригоршни дождя в окна просторной гостиной. За стеклом мокрые клёны теряли последние листья, которые прилипали к мокрому асфальту, создавая пёструю мозаику из жёлтых и багровых пятен. В камине потрескивали поленья, отбрасывая на стены причудливые тени. Этот дом, большой и светлый, с террасой и садом, никогда не был результатом его усилий — лишь щедрым подарком тестя.
Мысли путались в голове, словно нитки в старой швейной шкатулке. Мужчина средних лет поморщился и сделал глоток коньяка из хрустального бокала. Янтарная жидкость обожгла горло, но не принесла облегчения.
— Мать приезжает завтра, — произнёс он после долгого молчания.
Супруга наконец оторвалась от чтения и посмотрела на мужа с выражением, в котором сострадание смешивалось с усталостью.
— И ты, как обычно, будешь рассказывать, как лично провёл переговоры с китайскими инвесторами? Или на этот раз придумаешь что-то поинтереснее? — в её голосе звучала горечь.
— Что ты предлагаешь? Сказать ей, что я просто работаю менеджером в компании твоего отца? Что всё это, — он обвёл рукой просторную комнату, — не моя заслуга?
— А что в этом постыдного, Кирилл? Работать менеджером — нормально. Жить в доме, который подарили родители жены — тоже нормально. Постыдно только бесконечно врать.
Восемнадцать лет брака научили её сдерживать эмоции. Говорить спокойно о том, что вызывало внутри настоящую бурю. Каждый раз, когда мать мужа приезжала в гости, их жизнь превращалась в абсурдный спектакль.
Небольшие настенные часы пробили девять вечера. За окном усиливался ветер, ветви клёна стучали по стеклу, словно умоляя впустить их в тепло. В такие моменты отчаяние особенно остро охватывало мужчину — оно было похоже на эту непогоду, ворвавшуюся в природу и перевернувшую всё с ног на голову.
— Анна, ты не понимаешь, — начал он, поставив бокал на журнальный столик. — Для моей матери…
— Для твоей матери важны только регалии, статусы и то, как это всё выглядит со стороны. А для тебя что важно, Кирилл? — перебила супруга.
Этот вопрос, как острый нож, вскрыл нарыв, который формировался годами. В детстве, после каждого школьного собрания, возвращаясь домой с мамой, маленький Кирилл слышал одни и те же слова: «А вот сын Марии Петровны получил пятёрку по математике», «А дочь Светланы выиграла олимпиаду», «Почему ты не можешь быть как все нормальные дети?»
С годами внешние сравнения превратились во внутренние. Чтобы получить материнское одобрение, он начал приписывать себе небольшие достижения одноклассников. Потом — успехи коллег. А затем эта ложь разрослась до нелепых масштабов.
— Она едет сюда с подругами, — выдохнул мужчина. — Хочет показать им, как живёт её «успешный сын».
Анна закрыла книгу и отложила её в сторону. Её лицо, обрамлённое каштановыми волосами, выражало усталость и решимость одновременно.
— Знаешь, я больше не буду участвовать в этом фарсе. Либо ты говоришь матери правду, либо я забираю детей и уезжаю к родителям. И заберу с собой компанию, которую мы с отцом развивали все эти годы, — её голос был тихим, но твёрдым. — И к стати, тебе придётся съехать из дома, он принадлежит отцу.
За окном дождь превратился в настоящий ливень. Капли сливались в потоки, стекающие по стеклу, размывая очертания деревьев в саду.
— Это шантаж? — спросил он, пытаясь изобразить возмущение.
— Это ультиматум. Мне надоело жить во лжи. Нашим детям скоро будет стыдно за своего отца, который не может сказать правду даже самым близким людям.
В горле возник комок, который не удавалось проглотить. Мучительная правда состояла в том, что жена была права. Всю свою взрослую жизнь он пытался соответствовать образу, созданному им самим — образу успешного бизнесмена, руководителя, лидера. На самом деле этих качеств в нём не было. Компания, в которой он работал, принадлежала тестю, его успехи были преувеличены, а достижения — присвоены.
— Я не смогу сказать ей правду, — прошептал он. — Это убьёт её.
— Боюсь, это убьёт не её, а тебя. Ты уже столько лет живёшь не своей жизнью.
Анна поднялась с кресла и подошла к окну. Её силуэт на фоне дождливой ночи казался хрупким и одновременно несгибаемым.
— Помнишь тот день, когда мы познакомились? — спросила она, не оборачиваясь. — Ты был простым студентом, работал официантом в кафе и совершенно не пытался никого впечатлить. Я влюбилась в того парня, а не в этого самозванца.
Горькая правда этих слов ударила больнее пощёчины. Да, тот юноша был настоящим — смешным, неуклюжим, честным. Когда они начали встречаться, он ещё не врал о своих достижениях. Всё изменилось после знакомства с её родителями. Богатый тесть, его успешный бизнес, возможность получить высокую должность — всё это вскружило голову и дало повод для новых фантазий.
— Мама всегда говорила, что я должен добиться большего, чем отец, — произнёс он после долгой паузы. — А он был простым инженером на заводе. Когда она узнала, что я женюсь на дочери владельца компании, то была на седьмом небе от счастья. Не потому, что я нашёл любовь, а потому, что это открывало передо мной перспективы.
— И вместо того, чтобы честно работать и достигать успеха своими силами, ты предпочёл создать иллюзию.
Анна повернулась к мужу. В её глазах не было презрения — только бесконечная усталость и разочарование.
— Я дам тебе последний шанс, Кирилл. Когда твоя мать приедет завтра, расскажи ей правду. Всю правду. О своей работе, о нашей жизни, о том, что этот дом — подарок моих родителей. Иначе я больше не смогу оставаться твоей женой.
Ночь прошла без сна. Мужчина ворочался в постели, прокручивая в голове возможные сценарии предстоящего разговора. Ни один из них не казался реалистичным. Как объяснить матери, что все эти годы он лгал? Что его жизнь — не результат личных достижений, а следствие удачного брака?
Утро наступило неожиданно быстро. Серое небо за окном обещало продолжение вчерашнего дождя. Кирилл спустился на кухню, где Анна уже готовила завтрак для детей.
— Доброе утро, — произнёс он, не глядя в глаза жене.
— Свекровь звонила. Они будут к обеду, — ответила она, выкладывая яичницу на тарелки. — Я отвезу детей к моим родителям. Думаю, вам нужно поговорить наедине.
Дети молча завтракали, поглядывая на родителей. Даже они, подростки, чувствовали напряжение, висевшее в воздухе.
— Папа, а бабушка Лиза опять будет рассказывать всем, какой ты великий бизнесмен? — внезапно спросил тринадцатилетний сын. — В школе все смеются, когда я говорю, что ты простой менеджер.
Эти слова прозвучали как выстрел. Глаза наполнились горячими слезами стыда. Даже дети знали правду и страдали из-за его лжи.
— Нет, Миша. Сегодня всё будет по-другому, — ответил Кирилл, чувствуя, как пересыхает во рту.
После завтрака Анна увезла детей. Оставшись один, мужчина бесцельно бродил по дому, который никогда не был результатом его труда. Просторные комнаты, дорогая мебель, картины на стенах — всё это было выбрано и оплачено родителями Анны. Даже его должность в компании — не более чем уступка тестя.
К полудню подъездная дорожка заполнилась машинами. Из такси вышла Елизавета Петровна — статная женщина шестидесяти пяти лет с идеальной укладкой и в дорогом пальто. За ней последовали три её подруги, похожие на неё как сёстры — такие же ухоженные, с крашеными волосами и множеством украшений.
Звонок в дверь прозвучал как сигнал к началу представления. Глубоко вздохнув, Кирилл пошёл открывать.
— Сынок! — воскликнула Елизавета Петровна, обнимая его. — Познакомься, это Вера, Маргарита и Галина — мои подруги из клуба садоводов. Я столько рассказывала им о тебе, они умирали от желания познакомиться с таким успешным человеком!
Дамы заулыбались, разглядывая его с нескрываемым любопытством. В их глазах читалось восхищение, смешанное с завистью — они явно сравнивали его с собственными детьми.
— Проходите, пожалуйста, — пробормотал Кирилл, пропуская гостей в дом.
Женщины ахали от восторга, рассматривая интерьер. Елизавета Петровна с гордостью показывала подругам комнаты, рассказывая о достижениях сына так, словно сама присутствовала на всех деловых переговорах.
— А вот здесь Кирюша проводит видеоконференции с партнёрами из Японии. Он ведь свободно говорит на трёх языках! — восторженно сообщала она, показывая на его кабинет.
В реальности он с трудом мог поддержать разговор на английском, а в кабинете обычно просматривал отчёты, подготовленные его подчинёнными.
— А где твоя очаровательная жена? — спросила одна из подруг.
— Анна поехала к родителям с детьми, — ответил Кирилл.
— Жаль, я так хотела познакомить подруг с твоей семьёй, — разочарованно протянула мать. — Ну ничего, зато мы можем поговорить о твоих последних проектах. Расскажи, как продвигается строительство того торгового центра в Москве?
Никакого торгового центра, конечно, не существовало. Эта выдумка родилась несколько месяцев назад, когда Елизавета Петровна жаловалась на успехи сына своей соседки.
— Мама, нам нужно поговорить, — тихо произнёс Кирилл. — Наедине.
— О чём ты, милый? Мы все здесь семья! — рассмеялась она, обнимая подруг за плечи. — Рассказывай, не стесняйся.
— Хорошо. Тогда я скажу при всех. Нет никакого торгового центра. Я не владею компанией. Я обычный менеджер среднего звена в фирме моего тестя. Этот дом — подарок родителей Анны. Я не миллионер, не полиглот, не лидер бизнеса. Всё, что ты рассказывала о моих достижениях — ложь.
Кирилл замолчал. В гостиной воцарилась оглушительная тишина. Подруги Елизаветы Петровны замерли с застывшими улыбками на лицах, а мать смотрела на него так, словно не узнавала.
— Ты шутишь? — наконец выдавила она, нервно рассмеявшись. — Кирюша, что за странные шутки?
— Это не шутка, мама, — он опустился в кресло, внезапно ощутив невероятную усталость. — Я годами врал тебе о своих успехах, потому что боялся разочаровать. Боялся, что ты будешь любить меня меньше, если узнаешь, что я — обычный человек. Не выдающийся, не великий. Просто человек.
Елизавета Петровна побледнела. Её подруги переглянулись, явно не зная, куда деваться в этой неловкой ситуации.
— Может, нам лучше… — начала одна из них.
— Нет уж, оставайтесь, — неожиданно твёрдо сказала Елизавета Петровна. — Раз мой сын решил устроить публичную исповедь, пусть так и будет.
Она села напротив Кирилла, выпрямив спину и сложив руки на коленях.
— Зачем ты это делаешь? — спросила она, и в её глазах стояли слёзы. — Чтобы унизить меня перед подругами?
— Нет, мама. Чтобы наконец перестать унижать себя.
За окном снова начался дождь. Капли барабанили по стеклу, создавая странный аккомпанемент к этому болезненному разговору.
— Ты всегда хотела, чтобы я был лучше всех. Отличник, победитель, лидер. А я был обычным мальчишкой. И когда не дотягивал до твоих ожиданий, видел в твоих глазах такое разочарование, что начинал придумывать. Сначала мелочи — выдуманные пятёрки, несуществующие похвалы учителей. Потом — больше. А после знакомства с семьёй Анны ложь просто вышла из-под контроля.
Подруги матери сидели неподвижно, как статуи. Елизавета Петровна смотрела на сына так, словно он предал её самым страшным образом.
— Но все эти рассказы… о твоих командировках, о контрактах…
— Вымысел, мама. Всё вымысел.
Неожиданно входная дверь открылась. В дом вошла Анна. Одна, без детей. Она сняла мокрый плащ и встала рядом с мужем, положив руку ему на плечо.
— Здравствуйте, Елизавета Петровна, — сказала она спокойно. — Я рада, что Кирилл наконец нашёл в себе силы сказать правду.
— Ты знала? — ахнула свекровь. — Знала и позволяла?
— Я пыталась убедить его прекратить эту игру много лет. Но каждый человек должен сам прийти к пониманию, что жить во лжи невозможно.
Одна из подруг Елизаветы Петровны вдруг встала и подошла к окну.
— Знаешь, Лиза, — произнесла она тихо, — может быть, нам всем стоит поучиться у вашего сына. У меня дочь работает кассиром в супермаркете, а я всем рассказываю, что она финансовый аналитик. Потому что боюсь выглядеть хуже на фоне ваших рассказов о сыне-миллионере.
— Что? — Елизавета Петровна ошеломлённо уставилась на подругу.
— А мой сын уже пять лет безработный, — неожиданно призналась вторая женщина. — Сидит на шее у жены, а я всем говорю, что он в длительной командировке за рубежом.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только шумом дождя. Елизавета Петровна растерянно смотрела то на сына, то на подруг.
— Мы все лжём, Лиза, — тихо сказала третья подруга. — Потому что боимся показаться неудачницами на фоне чужих побед. Каждая из нас возвеличивает достижения своих детей, а потом эти дети чувствуют необходимость соответствовать нашим фантазиям.
Кирилл смотрел на этих женщин с изумлением. Только сейчас до него дошло, что его мать, возможно, тоже была жертвой этой бесконечной цепочки сравнений и соревнований.
— Мама, — он взял её руки в свои, — я обычный человек. У меня хорошая работа, любящая жена, прекрасные дети. Я не руковожу корпорацией, но я честно выполняю свои обязанности. Я не миллионер, но мы не нуждаемся. Разве этого недостаточно?
Елизавета Петровна расплакалась. Она плакала громко, не скрывая эмоций, как не плакала с тех пор, как Кирилл был маленьким.
— Мне всегда казалось, что ты заслуживаешь большего, — произнесла она сквозь слёзы. — Твой отец всю жизнь оставался на одной должности, никогда не стремился к повышению. Я не хотела, чтобы ты пошёл по его стопам.
— Но папа был счастлив, разве нет? Он любил свою работу, свою семью. Разве не в этом смысл?
Анна села рядом, обняв Кирилла за плечи.
— Елизавета Петровна, ваш сын — замечательный человек. Заботливый отец, надёжный муж. Он не руководит компанией, но его уважают коллеги. Разве это не достижение?
Мать Кирилла медленно кивнула, вытирая слёзы.
— Прости меня, сынок, — прошептала она. — Я так боялась, что люди будут смотреть на меня свысока из-за твоих неудач, что совсем не замечала твоих настоящих побед.
В дом вернулись дети. Они вошли тихо, словно чувствуя важность момента. Миша, тот самый тринадцатилетний сын, который утром задал отцу болезненный вопрос, теперь смотрел на него с каким-то новым выражением в глазах — уважением.
— Папа, дедушка сказал, что тебя повысили на работе, — произнёс мальчик. — Ты теперь будешь руководить отделом?
Кирилл обнял сына.
— Да, но это маленький отдел, всего пять человек, — честно ответил он. — Ничего грандиозного.
— Зато настоящее, — улыбнулся Миша.
Вечером, когда подруги матери разъехались, а дети легли спать, Кирилл и Анна вышли на террасу. Дождь прекратился, и в разрывах туч проглядывали звёзды. Елизавета Петровна решила остаться на ночь — ей предстояло многое обдумать.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Анна, накинув на плечи мужа плед.
— Странно, — признался он. — Словно сбросил тяжёлый рюкзак, который таскал годами. И теперь не знаю, как ходить без этого груза.
— Научишься, — она ласково коснулась его щеки. — Знаешь, что самое главное в сегодняшнем разговоре?
— Что?
— То, что ты наконец-то стал тем, кем никогда не был.
— И кто же я теперь? — улыбнулся Кирилл.
— Настоящий, — просто ответила Анна. — Просто настоящий.
В доме погасли последние огни. Кирилл обнял жену, глядя на небо, где сквозь осенние тучи пробивались звёзды — такие же настоящие, как правда, которую он наконец осмелился произнести вслух.
«Ложь делает нас рабами собственных выдумок.» — Марк Твен
