— Да когда же это закончится! — выкрикнула я и увидела, как Сергей, притворно вздохнув, снова уставился в пол.
— Тань, что ты орёшь? — пробормотал он, стараясь не встречаться со мной взглядом. — Мама ведь не так уж много просит.
— Не так уж много? Ты считаешь, что очередной перевод для Веры Петровны — это не так уж много? Мы сами уже три месяца еле сводим концы с концами.
— У неё сложная ситуация, — попытался оправдаться Сергей, но я резко перебила:
— У неё всегда сложная ситуация, а у нас, выходит, нет?
Мы стояли друг напротив друга, в узком коридоре нашей квартиры. Соседи наверняка слышали каждое слово — в таких домах всё слышно. Мне было всё равно. Внутри бушевало чувство несправедливости и усталости, которые копились годами.
— Ты снова ведёшь себя, как эгоистка, — сорвался на крик и Сергей. — Это же моя мать, как ты не понимаешь! Она мне позвонила и сказала, что ей нечем платить кварплату…
— А откуда ей брать деньги на эту кварплату, если она вообще не работает? Ей предлагали место в библиотеке? Предлагали. Она отказалась! Целыми днями дома сидит и потом тебе звонит: «Серёжа, помоги!» Ты шлёшь ей деньги, а в результате мы сами считаем каждую копейку.
Гнев захлестнул меня с головой. Я поняла, что уже не могу сдерживать себя: слишком долго играла роль доброй и понимающей невестки, а теперь перестала видеть хоть какой-то просвет.
— Хорошо, — вдруг заявил он, глядя исподлобья. — Если ты так не хочешь поддерживать мою мать, значит, давай подумаем о нашем будущем отдельно. Иначе смысла нет.
— Ты что, угрожаешь мне разводом? — язвительно переспросила я. — Да попробуй!
Он потянулся за курткой, но замешкался, видимо, ожидая, что я остановлю его. Я же стояла, уперев руки в бока и громко дышала. Мне казалось, что эта сцена уже повторялась неоднократно, только вот сейчас в его голосе прозвучало настоящее решение.
— Ладно, — пробормотал Сергей, вяло натягивая рукава, — я пошёл к друзьям, успокоюсь там. Завтра поговорим.
— Можешь не возвращаться, — парировала я, глядя ему вслед.
Он обернулся, словно хотел что-то сказать, но потом захлопнул дверь. И вот осталась я одна, чувствуя обиду, злобу и в то же время какое-то облегчение.
***
Всё началось не вчера, не неделю и даже не месяц назад. Я познакомилась с Сергеем на одной из городских ярмарок, где мы вместе волонтёрили на благотворительной акции. Он показался мне чутким, заботливым — помогал подросткам собирать макулатуру, весело шутил и делился своими планами. Случайно выяснилось, что мы родом из одного района и учились в соседних школах. Я, вдохновившись таким совпадением, согласилась сходить с ним на прогулку по набережной.
На первой встрече Сергей говорил о своих родителях как о людях удивительно разных: отец давно жил с другой семьёй за границей, а мать, Вера Петровна, практически не работала по состоянию здоровья. Сам он всё пытался казаться самостоятельным, рассказывал о том, что подрабатывает в туристической сфере и строит большие планы.
Спустя полгода, когда у нас с Сергеем уже завязались серьёзные отношения, я постепенно начала замечать странные вещи. Он мог вдруг сорваться с романтического ужина и бежать к банкомату, чтобы срочно снять и передать маме небольшую сумму, а потом возвращался ко мне с видом загнанного человека. Я из любопытства спросила:
— Серёж, у твоей мамы всё хорошо?
— Да… то есть… да… просто небольшие сложности, она пока не может оформить пособие, — отвечал он уклончиво.
— Так, может, ей работу поискать?
— У неё здоровье не ахти, — отмахивался он.
Я не стала настаивать: мало ли, вдруг и вправду у женщины серьёзные проблемы. Но время шло, я начала замечать, что суммы переводов растут, а поводов становится больше. «В магазин не на что сходить», «у подруги день рождения, а без подарка неловко», «ветеринар для кота» — каждый раз находилась новая причина.
Мы поженились спустя год после знакомства, когда Сергей вроде как твёрдо стоял на ногах: он устроился менеджером в небольшую фирму, правда, платили ему средне. Я тоже работала: была юристом в госучреждении. Мы сняли двухкомнатную квартиру поближе к моей работе — казалось, всё шло неплохо.
Однако вскоре я стала замечать, что деньги, которые мы откладывали на ремонт, куда-то исчезают. Потом обнаружилось, что Сергей тайком переводил их Вере Петровне. Аргумент был один: она очень нуждается. Я пыталась проявлять понимание, помогала, предложила позвать Веру Петровну к нам на пару недель, чтобы самой разобраться в её ситуации.
— Давай, — согласился Сергей, — только предупреждаю, у мамы сложный характер.
— У кого его нет… — отшутилась я и не придала значения.
Вера Петровна приехала, и с порога я почувствовала её недовольство. Она ходила по квартире с видом проверяющего инспектора, глядя на полки, на книги, на одежду в шкафу. Задавала странные вопросы вроде: «А зачем вам этот телевизор такой большой? Ведь много электричества потребляет?»
Я старательно улыбалась и предлагала ей ужин, но она пренебрежительно кривилась и морщила нос: у неё, видимо, были определённые гастрономические предпочтения, а я пыталась угодить, как могла, чтобы не портить отношения.
Тогда я ещё не осознавала, что стою в самом начале длинной дороги, ведущей к тому, чтобы взвалить почти все семейные расходы на себя. Сергей стал всё больше оправдывать ее претензии, а я продолжала быть вежливой. Вера Петровна провела у нас две недели, за это время я поняла, что она почти ни в чём себе не отказывает, хоть часто причитает, что «денег нет». В конце концов, она уехала, увозя с собой чемодан разных «мелких» покупок, сделанных на наши сбережения.
***
В последний год ситуация стала катастрофической: ей постоянно нужны были деньги на всякие капризы. Серьёзных диагнозов или причин не работать у неё не было, но каждый раз, когда я заводила разговор: «Вера Петровна, может, вам стоит подыскать что-то по силам?» — она смотрела на меня, как на врага народа.
Сергей поддерживал её, утверждая, что у мамы то спина болит, то давление скачет, хотя и признавал, что в больницу она не ходит.
Я терпела. Полтора года я терпела. Мы с Сергеем даже были вынуждены переехать в квартиру подешевле, но Вера Петровна не уменьшила свои запросы. После каждой зарплаты Сергей сначала переводил деньги ей, а мне потом приходилось считать, как нам выжить.
— Татьяна, ну ты же понимаешь, ей одной тяжело, — повторял он и опускал глаза.
— Серёж, я понимаю. Но ты слышал, что говорит мой начальник? Возможны сокращения. У меня нет гарантий, что я и дальше буду получать свою зарплату. Если меня уволят, как мы будем жить?
— Я найду подработку, — бормотал он, хотя реальных действий не предпринимал.
С каждым месяцем я всё сильнее ощущала себя не супругой, а банкоматом для них обоих. Я видела, что Сергей меня любит, но боится огорчить мать. Я пробовала просить Веру Петровну ограничить траты, искренне, без агрессии:
— Вера Петровна, вы бы подумали о каких-то скидках, льготах? Может, соцслужба помогает пенсионерам?
— Мне не нужна подачка, — обижалась она. — Я надеялась на вас, на семью сына.
Однажды она съездила на отдых, фотографировалась у моря и выкладывала снимки в социальных сетях, а мы в это время пересчитывали оставшиеся до конца месяца копейки. Я тогда уже не могла сдерживаться. Именно после этого скандалы в семье стали регулярными.
***
Сейчас же, стоя в опустевшем коридоре, я вспомнила все эти мелкие и крупные жертвы, которые приносила ради спокойствия Сергея. И вдруг поняла, что больше не хочу и не могу продолжать. Может, действительно лучше развод? Ведь это очевидно: он никогда не пойдёт против своей матери, а я устала быть кошельком для неё.
На следующий день Сергей вернулся измученный после ночёвки у друга. Глаза красные, вид рассеянный, но характерной твёрдости в голосе я не услышала.
— Татьяна, ну что ты решила?
— Я решила, что больше не буду содержать Веру Петровну, — строго заявила я. — Считай это финальной точкой. Прихоти твоей матери у меня поперёк горла стоят.
— Мне это не подходит, — угрюмо ответил он. — Я не брошу маму, значит, остаётся одно — развод.
— Без проблем, — я усмехнулась, и впервые увидела в его глазах неуверенность. — Куда идти, что подписывать, мне объяснять не надо: я юрист.
— Хорошо, — выдавил он, развернулся и стал собирать свои личные вещи.
Пока Сергей складывал в чемодан одежду, я молча стояла в дверях комнаты. Не плакала, не умоляла его остаться. Внутри я чувствовала горечь, но и освобождение от бесконечных просьб со стороны его матери.
— Татьяна… — вдруг повернулся он ко мне. — Может, подумаешь ещё?
— Я всё уже решила. Знаешь, я тебя любила, да и сейчас, наверное, что-то осталось, но жить в таком формате не готова. Никаких совместных накоплений, никакого будущего. Только переводы твоей матери.
— И ты так спокойно… — у него на лбу выступили капельки пота.
— Спокойно? Думаешь, у меня железные нервы?
Он ничего не ответил, только захлопнул чемодан и направился к выходу. На пороге вдруг остановился:
— Я ушёл.
— Счастливо, — коротко отозвалась я, — передавай Вере Петровне привет.
***
Не буду утомлять описанием затянувшегося развода. Я, как юрист, сама подавала заявление и все документы, стараясь провести процесс максимально быстро, без скандальных разбирательств. Сергей оказался покладист: он не спорил, да и делить нам было особо нечего. Снял небольшую квартиру и переехал туда.
Вера Петровна лишь раз лично позвонила мне.
— Татьяна, это ты виновата! У меня теперь нет поддержки, как я буду жить?
— Об этом следовало подумать раньше. Вы взрослая женщина, вам никто не мешал устроиться на работу.
— Да чтоб ты сама…
— Всего доброго, — перебила я её, и вежливо положила трубку.
Через несколько месяцев я решила сменить квартиру и нашла вариант в том же районе. Жила тихо, даже купила себе маленький автомобиль, о котором давно мечтала, но раньше не могла позволить, потому что все сбережения утекали Вере Петровне.
Работала я по-прежнему юристом, но во мне как будто что-то освободилось: перестала сидеть в офисе допоздна из страха потерять работу, стала чаще выходить в кино, на концерты. Удивлялась, почему не сделала этого раньше.
***
Прошёл год. В один из выходных я пошла в супермаркет. Неспешно прогуливалась между стеллажами, когда внезапно краем глаза заметила знакомый силуэт возле касс. Сначала решила развернуться и пройти другой дорогой, но он уже меня увидел.
— Татьяна, привет! — окликнул меня Сергей.
— Привет, — холодно отозвалась я.
Сергей выглядел, если честно, не лучшим образом. Волосы отросли, под глазами тени. Он подошёл, не решаясь заглянуть мне в глаза, словно чувствовал себя неловко.
— Как дела? — спросил он, словно мы приятели, случайно встретившиеся после долгой разлуки.
— Неплохо, — ответила я, ощущая в животе неприятный ком воспоминаний.
— Слушай, у меня в жизни сейчас полный завал. Мама опять устроила скандал, грозится переехать ко мне, потому что «там всё плохо»: у неё мол долг за квартиру накопился, какие-то соседи шумные…
— Стоп, — вдруг перебила я его. — Сергей, я не хочу этого слушать. Это уже не моя семья и не моя забота.
— Но ведь ты… — он растерялся.
— Нет, — я решительно покачала головой. — Зачем ты мне это рассказываешь? Ты сам выбрал — вот теперь и расхлёбывай.
Он нахмурился, внутренне собираясь с силами, потом тряхнул головой.
— Эх, зря я вообще подошёл. Ты так и осталась… — он замолчал, затем выдал обидное ругательство в мой адрес и развернулся, будто хотел показать, что ему всё равно. — Не зря я с тобой развёлся!
Я смотрела ему вслед. Внутри не дрогнуло ничего. Ни сожаления, ни вины я не чувствовала. Его слова «не зря я с тобой развёлся» повисли в воздухе.
Я вернулась в свою новую квартиру и уложила покупки на полку, ощущая, что в доме стало ещё уютнее, чем раньше. Ведь теперь это пространство полностью моё. Никаких компромиссов, никаких тайных транзакций, никаких неуместных просьб и бесконечного напряжения из-за чужих претензий.
И хотя в моей душе всё ещё жила тень прошлого, я знала, что поступила правильно. Иногда бывает, что кажешься окружающим злым и жестоким, хотя на самом деле просто устал жить по чужим правилам. И сейчас, глядя на свою жизнь со стороны, я понимала: мне не в чём себя упрекнуть.
А Сергей… Он сам выбрал быть зависимым от капризов своей матери. Я надеялась, что рано или поздно он повзрослеет, научится отвечать за себя. Но это уже была не моя забота.
