— Смотри! Подписали! — Марина выбежала из кухни, размахивая телефоном перед носом мужа. — Паш, представляешь? Мне утвердили отпуск!
Паша оторвался от ноутбука и улыбнулся, глядя на раскрасневшуюся от радости жену. Марина работала в крупной компании, где отпуска были расписаны на полгода вперёд, и получить двухнедельный перерыв летом считалось почти чудом.
— И когда? — спросил он, откладывая в сторону рабочие документы.
— С пятнадцатого июня! — Марина плюхнулась рядом на диван. — Сразу после отчёта по второму кварталу. Я думаю, мы могли бы съездить к моим родителям. Я не видела их уже почти год.
Паша потёр переносицу. Тесть с тёщей жили в маленьком городке в пятистах километрах от Москвы, и поездки к ним всегда были… непростыми. Не из-за них самих — родители Марины души не чаяли в зяте. Сложности начинались с его собственной матери.
— Моя мама опять будет недовольна, — произнёс он задумчиво.
Марина поджала губы.
— Паш, мы не можем строить планы, постоянно оглядываясь на Евгению Игоревну. Я хочу увидеть своих родителей. Папа после инфаркта не очень хорошо себя чувствует.
— Я понимаю, — Паша примирительно поднял руки. — Я только предупреждаю.
Марина кивнула. Свекровь, Евгения Игоревна, всегда считала, что имеет право первой очереди на время и ресурсы сына и его жены. Особенно жены. С тех пор как Марина три года назад купила машину — новую «Киа Рио» — Евгения Игоревна словно записала невестку в свои личные водители.
— И вообще, — решительно сказала Марина, — в этот раз я просто поставлю её перед фактом. Скажу, что мы уезжаем, и точка.
Паша хотел что-то ответить, но в этот момент в дверь позвонили. Они переглянулись.
— Ты кого-то ждёшь? — спросил Паша.
Марина покачала головой:
— Может, курьер? Хотя…
Паша пошёл открывать. Через секунду в прихожей раздался звонкий голос:
— Пашенька! Я проезжала мимо и решила заглянуть! Ты не представляешь, какие чудесные саженцы я нашла на рынке!
Марина закатила глаза. Евгения Игоревна никогда не «проезжала мимо». Её визиты всегда были тщательно спланированы, хотя она и любила разыгрывать спонтанность.
— Маришка! — воскликнула свекровь, появляясь в дверях гостиной. — А ты всё хорошеешь! Хотя, может, чуть больше спорта не помешало бы?
Марина натянуто улыбнулась, привычно пропуская мимо ушей замечание о своей фигуре.
— Здравствуйте, Евгения Игоревна. Как ваши дела?
— О, не спрашивай! — свекровь театрально взмахнула руками, проходя в комнату и усаживаясь в кресло, словно на трон. — Столько забот, столько дел! Эта дача меня с ума сводит. Знаешь, сколько нужно всего посадить? А я не молодею, ноги уже не те.
Она выразительно посмотрела на Марину, будто намекая, что решение всех проблем находится прямо перед ней.
Паша принёс чай и печенье, и Евгения Игоревна тут же переключила внимание на сына.
— Ты похудел, Пашенька. Она тебя не кормит? — свекровь кивнула в сторону Марины, словно той не было в комнате.
— Мама, я на диете, сам решил сбросить пару килограммов.
— Какая ещё диета? Мужчина должен быть крепким! Вот я тебе пироженки привезла, сама пекла.
Марина посмотрела на пакет в руках свекрови. Конечно, пирожные. Классическая тактика — притащить еду в дом, где тебя не приглашали готовить.
— А у нас хорошие новости, — сказал Паша, переводя тему. — Марине утвердили отпуск в июне.
Рука Евгении Игоревны, державшая чашку, замерла на полпути ко рту.
— Отпуск? В июне? — она медленно поставила чашку на стол. — И куда же вы собрались?
— К моим родителям, — ответила Марина, чувствуя, как внутри всё напрягается. — Я давно не видела папу после его болезни.
Евгения Игоревна поджала губы, и Марина заметила, как у неё на скулах заиграли желваки.
— В июне? — переспросила свекровь с нажимом. — То есть, в самый разгар дачного сезона?
Вот оно, подумала Марина. Началось.
— Что значит «в разгар дачного сезона»? — спросила Марина, стараясь сохранять спокойствие. — У меня отпуск только летом, это нормально.
Евгения Игоревна отставила чашку и выпрямилась в кресле, будто готовясь к бою.
— Нормально? А ты подумала о том, что у других тоже могут быть планы на лето? На твою помощь, например?
Паша кашлянул.
— Мам, мы с Мариной давно планировали эту поездку.
— Давно планировали? — Евгения Игоревна перевела взгляд на сына. — А мне почему не сказали? Я тоже, между прочим, строю планы. И эти планы, Пашенька, касаются не только меня, но и вас.
Марина почувствовала, как внутри зарождается раздражение. Снова то же самое. Свекровь считала само собой разумеющимся, что их время и ресурсы принадлежат ей по праву.
— Евгения Игоревна, — Марина старалась говорить мягко, — у меня очень напряжённый график на работе. Этот отпуск — единственная возможность увидеть родителей в этом году.
— А моя дача? — свекровь вскинула бровь. — Кто будет помогать мне с посадками? У Веры Николаевны такая рассада в этом году, просто чудо! Я уже обо всём договорилась.
— О чём договорились? — настороженно спросила Марина.
Свекровь победно улыбнулась.
— Вера Николаевна — моя подруга из Твери, ты её не знаешь. У неё лучшие саженцы помидоров, перцев, баклажанов во всей области! Я договорилась, что мы приедем к ней пятнадцатого июня, заберём рассаду, а потом ты отвезёшь нас на дачу. И два-три дня поможешь всё высадить. Я уже грядки подготовила.
Марина ошеломлённо смотрела на свекровь. Пятнадцатое июня — первый день её отпуска.
— Вы… договорились… без меня? — слова давались ей с трудом. — О моём времени? О моей машине?
— А что такого? — искренне удивилась Евгения Игоревна. — Мы же семья. Семья должна помогать друг другу. Твоя машина простаивает всю рабочую неделю, а мне нужно перевезти рассаду. Логично же.
Паша выглядел смущённым.
— Мам, Марина действительно давно планировала…
— А я давно планировала внуков! — отрезала Евгения Игоревна. — Но их до сих пор нет. Приходится заниматься садом, чтобы хоть какая-то радость в жизни была.
Марина сжала кулаки под столом. Этот упрёк она слышала не впервые. Они с Пашей пока откладывали рождение детей — хотели сначала встать на ноги, продвинуться по карьере.
— Евгения Игоревна, — Марина глубоко вдохнула, — я понимаю, что вам нужна помощь с дачей. Но я не ваш личный водитель или садовник. У меня есть своя жизнь и свои планы.
Лицо свекрови застыло, а затем медленно начало наливаться краской.
— Своя жизнь? — переспросила она тихо, и эта тишина была страшнее крика. — То есть, моя жизнь для тебя ничего не значит? Мои просьбы — это пустой звук?
— Я не это имела в виду, — попыталась объяснить Марина. — Просто нельзя вот так распоряжаться чужим временем, не спрашивая.
— Чужим?! — теперь Евгения Игоревна повысила голос. — Ты считаешь меня чужой? После всего, что я для вас сделала?
Паша попытался вмешаться:
— Давайте успокоимся и найдём компромисс. Может, мы поедем к твоим родителям в другое время, Марин?
Марина недоверчиво посмотрела на мужа. Он серьёзно предлагает ей отменить долгожданный отпуск ради прихоти свекрови?
— Паш, отпуск утверждён. Я не могу просто так его перенести.
— Конечно, не можешь, — вмешалась Евгения Игоревна. — Твоя работа важнее всего. Важнее, чем помощь пожилой женщине, которая уже не может таскать тяжести.
— Мам…
— Нет, Паша, пусть она скажет прямо. Её родители важнее, чем я. Её отпуск важнее, чем мои нужды, — свекровь смотрела прямо на Марину. — Знаешь, я всегда подозревала, что ты вышла за моего сына из-за его перспектив. А теперь вижу, что была права. Никакого уважения к семье.
— Это несправедливо, — возразила Марина. — Я уважаю семью, но и вы должны уважать мои меня.
— Тебя?! — Евгения Игоревна поднялась с кресла. — Какое ещё уважение между близкими людьми? Мой сын — твой муж. Я — его мать. Ты обязана помогать мне!
— Я не обязана, — твёрдо ответила Марина. — Я могу помогать, когда есть возможность, но это не должно быть принуждением.
— Не обязана? — свекровь рассмеялась, но в этом смехе не было веселья. — Что ж, значит, и я не обязана с тобой церемониться. Слушай меня внимательно: либо ты отменяешь свой драгоценный отпуск и помогаешь мне, либо…
— Либо что? — Марина тоже встала, глядя свекрови прямо в глаза.
— Либо я тебе объясню, кто здесь главный, — Евгения Игоревна шагнула к Марине. — Ты думаешь, раз у тебя есть квартира и машина, ты можешь решать всё сама? Не тебе указывать, как строить отношения в семье!
Паша встал между ними, пытаясь разрядить обстановку.
— Давайте все успокоимся, — он говорил тихо, словно боялся любым звуком спровоцировать ещё больший конфликт. — Мама, я понимаю твоё разочарование, но у Марины правда давно запланирован отпуск…
— Замолчи! — Евгения Игоревна оттолкнула сына. — Ты всегда был слабаком! Позволяешь этой… этой выскочке командовать собой!
Марина почувствовала, как внутри что-то перещёлкнуло. За три года совместной жизни с Пашей она выдержала множество подобных сцен, всегда пытаясь сохранять спокойствие и уважение к матери мужа. Но сегодня свекровь перешла все границы.
— Евгения Игоревна, я прошу вас следить за словами, — произнесла Марина. — Это мой дом, и я не позволю…
— Твой дом? — перебила свекровь, её глаза сузились. — А мой сын здесь кто — квартирант? Может, ты и за это с него деньги берёшь?
— Мама! — возмутился Паша, но его голос потонул в нарастающем гневе обеих женщин.
— Вы прекрасно знаете, что я никогда не говорила Паше о деньгах, — Марина чувствовала, как от возмущения у неё начинают дрожать руки. — Мы семья, и эта квартира — наш общий дом.
— Семья! — Евгения Игоревна рассмеялась резко и неприятно. — Семья помогает друг другу, а не отмахивается от просьб, как от назойливых мух! Я двадцать семь лет растила Пашу, ночей не…
Она осеклась, словно поняв, что сейчас скажет банальность, и быстро изменила тактику.
— Если бы не я, ты бы никогда не встретила такого хорошего мужчину! А ты даже не можешь уделить неделю своего драгоценного времени, чтобы помочь мне с дачей! Может, вы вообще вдвоём посовещались и решили отделаться от старухи? Сплавить меня подальше?
Марина почувствовала, как гнев поднимается внутри горячей волной. Всё накопившееся за годы унижений и манипуляций требовало выхода.
— Никто не пытается от вас отделаться, — произнесла она, стараясь говорить спокойно. — Но вы должны понять, что я имею право планировать своё время сама.
— Право? Какое право? — Евгения Игоревна шагнула к ней, её лицо исказилось. — У тебя нет никаких прав! Считаешь себя особенной? Думаешь, раз твои родители подарили тебе квартиру, ты можешь задирать нос? Ты никто! Пустышка! Бездетная эгоистка!
— Мама, остановись! — Паша попытался оттащить мать, но она вырвалась.
— Не смей меня трогать! — крикнула Евгения Игоревна. — Эта женщина испортила тебя! Превратила моего сына в тряпку! А теперь ещё и отказывается выполнять элементарные обязанности! — она повернулась к Марине, брызжа слюной, — если ты не отменишь свой отпуск, если не поедешь со мной за рассадой, я тебя… я тебя изобью до полусмерти!
В комнате повисла пауза. Марина смотрела на искажённое яростью лицо свекрови и понимала, что женщина действительно находится на грани. В её глазах плескалось что-то дикое, необузданное.
— Вы угрожаете мне? — тихо спросила Марина.
— Это не угроза, а факт! — Евгения Игоревна шагнула ещё ближе. — Ты ещё не знаешь, на что я способна! Думаешь, я позволю какой-то выскочке разрушить мои планы? Да я тебя…
Она подняла руку, и Марина, не задумываясь, влепила ей пощёчину. Звук удара прозвучал резко и неожиданно.
Евгения Игоревна застыла, прижав ладонь к покрасневшей щеке. А затем с животным рычанием бросилась на Марину, вцепившись ей в волосы.
— Ах ты дрянь! Дрянь! Я тебя научу уважению!
Марина почувствовала резкую боль от выдранных волос и инстинктивно отбросила от себя нападавшую. Евгения Игоревна отлетела к стене, но тут же снова ринулась в бой, размахивая руками и целясь ногтями в лицо невестки.
Паша метался между ними, не зная, что делать. Его мать превратилась в фурию, а жена, всегда спокойная и сдержанная Марина, теперь защищалась с не меньшей яростью.
— Прекратите! — кричал он. — Вы обе с ума сошли!
Но женщины его не слышали. Марина схватила Евгению Игоревну за руки, пытаясь удержать её на расстоянии, но свекровь изловчилась и укусила её за запястье. От неожиданной боли Марина вскрикнула и с силой оттолкнула Евгению Игоревну, которая упала на журнальный столик.
Чашки и блюдца с грохотом разлетелись по полу. Евгения Игоревна, тяжело дыша, поднялась, опираясь на край разломанного столика. В её глазах читалась чистая, незамутнённая ненависть.
— Ты… ты… — она задыхалась от ярости. — Посмела поднять на меня руку!
Марина стояла напротив, сжимая укушенное запястье. Боль пульсировала, но адреналин заглушал её. Она вдруг почувствовала странное освобождение — словно прорвалась плотина, годами сдерживавшая её настоящие чувства к этой женщине.
— Вон из моего дома, — произнесла Марина тихо, но твёрдо. — Немедленно.
— Что? — Евгения Игоревна сделала шаг вперёд. — Ты смеешь меня выгонять? Меня?!
— Да, смею, — Марина чувствовала небывалую решимость. — Вы совсем с ума сошли. Угрожали мне, оскорбляли, набросились с кулаками. Вон!
Но свекровь не собиралась сдаваться. С новым приливом ярости она кинулась на Марину, целясь пальцами ей в лицо. Марина успела перехватить её руки и, развернув Евгению Игоревну, схватила её за волосы.
— Я сказала — вон! — Марина потянула свекровь за волосы к выходу из комнаты.
Евгения Игоревна закричала — от боли и унижения. Она извивалась, пыталась вырваться, но Марина держала крепко, направляя её к входной двери.
— Паша! — вопила свекровь. — Пашенька! Помоги! Она с ума сошла!
Паша наконец вышел из ступора и бросился к ним.
— Марина, стой! Не надо! Это же моя мать!
Но Марина была непреклонна. Дотащив упирающуюся Евгению Игоревну до прихожей, она открыла дверь и буквально вытолкала свекровь на лестничную площадку.
— Не приближайтесь больше к моему дому, — сказала она, глядя в перекошенное лицо свекрови. — Никогда.
И захлопнула дверь. Снаружи раздался яростный стук и вопли Евгении Игоревны, но Марина уже не слушала. Она повернулась к мужу, который смотрел на неё так, словно видел впервые.
— Как ты могла? — прошептал он. — Это же моя мать…
— Твоя мать угрожала избить меня до полусмерти, — Марина говорила ровно, но внутри всё дрожало. — Она набросилась на меня с кулаками. В моём собственном доме.
— Но выталкивать её… за волосы… — Паша потряс головой. — Так нельзя, Марина. Нужно было просто…
— Просто что? — перебила Марина. — Согласиться с ней? Отменить отпуск? Покорно возить её за рассадой и батрачить на даче? Быть её личной рабыней?
Паша вдруг собрался с духом и повысил голос:
— Знаешь что, Марина, ты тоже хороша! Мама просто попросила помочь, а ты устроила скандал!
Марина не поверила своим ушам.
— Я устроила скандал? — переспросила она. — Твоя мать ворвалась в мой дом, распоряжалась моим временем без спроса, оскорбляла меня, угрожала физической расправой, набросилась на меня… а виновата я?
— Ты ударила её первой!
— После того, как она пообещала меня избить и уже замахнулась!
Паша схватился за голову.
— Нужно её вернуть. Извиниться. Она всё-таки моя мать, и что бы она ни сделала…
— Нет, — отрезала Марина.
— Что значит «нет»? — Паша шагнул к двери. — Я не могу оставить её там в таком состоянии!
— Рот свой закрой, если не хочешь вылететь за своей мамочкой из моей квартиры! Ещё хоть раз услышу возражение — жить тут ты больше не будешь!
Паша замер, глядя на жену с изумлением. Марина сама была шокирована своей вспышкой, но отступать было некуда.
— Ты… угрожаешь мне? — спросил он тихо.
— Я просто говорю, как будет, — Марина скрестила руки на груди. — Твоя мать больше не переступит порог этого дома. И если ты не можешь это принять… что ж, решай, на чьей ты стороне.
Паша смотрел на неё долгим взглядом. В его глазах мелькали удивление, обида, и, кажется, страх. Он открыл рот, хотел что-то сказать, но потом передумал. Медленно опустив руку, он отошёл от двери.
За стеной ещё слышались крики Евгении Игоревны, но теперь они казались далёкими, ненастоящими. Марина и Паша стояли в прихожей, глядя друг на друга, и осознавали, что что-то в их отношениях безвозвратно изменилось.
— Я поеду к родителям одна, — сказала Марина наконец. — У тебя будет время подумать, чего ты хочешь от нашего брака.
Паша не ответил. Он лишь кивнул, отвернулся и медленно пошёл в гостиную, оставив Марину одну в прихожей с горьким осознанием, что сегодня их семья, возможно, перестала существовать…
