Настя смотрела в окно на падающий снег, пытаясь успокоиться после очередного «визита» свекрови. Любовь Львовна, как всегда, ворвалась без предупреждения, принеся с собой не только запах приторных духов, но и очередную порцию «гениальных идей».
— Я же говорю, это идеальное решение! — Любовь Львовна восседала в кресле, как на троне. — Пашенька с Кирочкой в вашей квартире прекрасно устроятся, пока у них ремонт.
— А мы с Ромой куда должны деться? — Настя старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело.
— Ой, да что такого? У твоих родителей пока поживете, — отмахнулась свекровь. — Пашеньке с маленьким ребёнком труднее.
Настя сжала кулаки под столом. Опять Пашенька, драгоценный младшенький. Она живо представила, как они с мужем ютятся на древнем диване в однокомнатной квартире её родителей, пока избалованный Паша с женой занимают их трёхкомнатную.
— Ваша квартира Пашеньке с Кирочкой подойдет. Вы же можете у сватов на диване поспать! — нагло повторяла свекровь.
— Любовь Львовна, мы уже обсуждали это. Мы не можем…
— Не можете? — перебила свекровь. — Что значит не можете? Я в ваши годы для семьи на всё была готова! А вы только о себе думаете.
В прихожей щёлкнул замок — вернулся Рома. Настя с надеждой повернулась к мужу, но тот, увидев мать, как-то сразу ссутулился.
— Ромочка, объясни своей жене, что надо помогать семье, — тут же переключилась Любовь Львовна на сына. — Пашенька же твой брат!
— Мам, но у Насти важные проекты на работе, ей нужен домашний офис…
— Офис? — фыркнула свекровь. — В моё время никаких офисов не было, и ничего, жили! Вот твой брат…
Настя не выдержала:
— У вашего Паши есть своя квартира. То, что он затеял в ней капитальный ремонт, не повод выселять нас из нашей!
— Как ты разговариваешаешь со старшими? — возмутилась Любовь Львовна. — Вот она, современная молодёжь! Ни уважения, ни семейных ценностей!
Рома переводил растерянный взгляд с матери на жену. Настя понимала — сейчас он снова промолчит, как молчал всегда, когда мать очередной раз пыталась устроить жизнь младшего сына за их счёт.
— Любовь Львовна, — Настя встала, — мы вам благодарны за заботу, но этот вопрос мы уже решили. Мы не переедем.
— Неблагодарные! — свекровь тоже поднялась. — Вот так и знала! Ромочка, я от тебя такого не ожидала! Родной брат с племянницей скитаются, а ты…
— Мам, — тихо сказал Рома, — Паша не скитается. Он снимает квартиру в доме бизнес-класса, пока делает ремонт. И ты это знаешь.
Любовь Львовна замерла с открытым ртом. Настя с удивлением посмотрела на мужа — кажется, впервые за пять лет их брака он осмелился перечить матери.
— Знаешь что… — свекровь схватила сумку. — Я к тебе больше ни ногой! Вот помяни моё слово!
Дверь за ней захлопнулась. Настя обняла мужа:
— Спасибо.
— Прости, что так долго молчал, — Рома поцеловал её в макушку. — Больше не буду.
Настя улыбнулась. Может быть, теперь всё действительно изменится. По крайней мере, они будут справляться вместе.
Телефон завибрировал — звонила Кира. Настя помедлила секунду, прежде чем ответить.
— Настя, привет, — голос невестки звучал непривычно тихо. — Извини, что беспокою…
— Что случилось, Кира?
— Паша… он совсем на нервах из-за этого ремонта. Кричит постоянно, придирается… — Кира всхлипнула. — Может, правда к вам переедем? Хоть на пару недель?
Настя прикрыла глаза. Ей было искренне жаль Киру — та попала в ту же ловушку, что и Настя когда-то. Но Настя вовремя распознала нутро своего первого молодого человека, с которым встречалась еще в институте. Там тоже была семья, в которой маменькиного сынка с детства приучили, что весь мир должен подстраиваться под его желания. Слава богу, что потом Настя встретила Рому…
— Кира, послушай. Переезд к нам ничего не решит. Поговори с Пашей, скажи, что его поведение тебя пугает. Если нужно — езжай к твоим родителям, но…
— Свекровь сказала, что вы просто эгоисты, — перебила Кира. — Что настоящая семья должна помогать друг другу.
— А ещё настоящая семья должна уважать границы друг друга, — твёрдо сказала Настя. — И учиться решать свои проблемы самостоятельно.
В трубке повисло молчание.
— Прости, — наконец сказала Кира. — Ты права. Я… я поговорю с Пашей.
После звонка Настя долго стояла у окна. Снег всё падал, укрывая город белым покрывалом. «Интересно, — подумала она, — когда Любовь Львовна успокоится со своей токсичной заботой?»
А в это время в съёмной квартире бизнес-класса Паша мерил шагами просторную гостиную.
— Ты специально это делаешь? — его голос срывался на крик. — Специально всё портишь?
Кира, съёжившись в кресле, прижимала к себе двухлетнюю дочку.
— Я просто сказала, что обои слишком тёмные…
— Просто сказала? — Паша резко развернулся. — Ты знаешь, сколько стоит этот ремонт? Знаешь, что я через неделю должен утвердить весь дизайн-проект? А ты со своими вечными придирками!
— Пашенька, не кричи, Леночка пугается…
— А, так теперь я ещё и дочь пугаю? — он схватил со стола чашку и с силой швырнул её в стену. Осколки разлетелись по полу. Леночка заплакала.
— Что ты делаешь? — Кира вскочила, прижимая к себе ребёнка. — Совсем с ума сошёл?
— Это я сошёл? — Паша нервно рассмеялся. — Это ты довела! Вечно ноешь, вечно недовольна! Мама права — избаловал я тебя.
Кира молча взяла сумку, накинула на плечи куртку и стала одевать всхлипывающую дочку.
— Ты куда собралась?
— К маме. Позвонишь, когда успокоишься.
— Никуда ты не пойдёшь! — Паша загородил дверь. — Мы здесь живём только из-за тебя! Это ты захотела ремонт, ты настояла на дизайнере! А теперь сбегаешь?
— Отойди от двери, — тихо сказала Кира.
— А то что? К братцу моему побежишь? — он презрительно усмехнулся. — Думаешь, не знаю, что ты Насте звонила?
— Паша, пожалуйста…
Он смотрел на жену, и что-то дрогнуло в его лице. Отошёл от двери, тяжело опустился на банкетку.
— Прости, — глухо сказал он. — Я не хотел… Этот ремонт, долги, мама со своими советами…
Но Кира уже открывала дверь. На пороге обернулась:
— Знаешь, когда ты успокоишься, подумай — почему все должны понимать тебя, а ты не хочешь понять никого?
Дверь тихо закрылась. Паша сидел в пустой прихожей, глядя на разбросанные детские игрушки. Потом достал телефон:
— Мама? Представляешь, Кира опять устроила скандал… Да, забрала Леночку и уехала к своим.
— Что? — в голосе Любови Львовны зазвенела сталь. — Как она посмела? Мою внученьку забрать!
— Мам, я правда сорвался…
— Молчи! — оборвала его мать. — Сейчас приеду!
Через сорок минут Любовь Львовна уже хозяйничала на кухне съёмной квартиры, гремя посудой и причитая:
— И в кого она такая? Нет чтобы потерпеть, поддержать мужа! Ты же для них стараешься, ремонт делаешь, а она? — она поставила перед сыном тарелку с борщом. — Кушай, сыночек. Исхудал весь с этой мегерой.
— Мам, но я правда накричал на неё…
— А что ты должен был делать? — всплеснула руками Любовь Львовна. — Она тебя довела! Вот я твоему папе слово поперёк сказать боялась. А эта? — она презрительно скривилась. — Ещё и Леночку забрала… Нет, так нельзя. Сейчас я ей позвоню!
— Мам, не надо…
Но Любовь Львовна уже достала телефон:
— Алло, Кира? Это Любовь Львовна. Ты что себе позволяешь? Немедленно возвращайся домой! — она помолчала, слушая ответ. — Что значит «пока Паша не извинится»? Да как ты смеешь условия ставить? Мой сын для тебя всё делает! А ты? Неблагодарная! В наше время… Алло? Алло?!
Она в негодовании уставилась на телефон:
— Она сбросила! Твоя жена меня сбросила! Нет, надо что-то делать… — Любовь Львовна решительно схватила сумку. — Я к её матери поеду! Пусть только попробуют нас к Леночке не пустить!
— Мама, не вмешивайся, — впервые в голосе Паши появились жёсткие нотки.
— Что? — она замерла. — Ты ещё и защищаешь её?
— Я прошу тебя — не надо к тёще ехать. Я сам разберусь.
— Вот, — горько вздохнула Любовь Львовна, — и ты туда же! Все против меня… А я ведь только добра хочу. Ладно, — она поджала губы, — делай как знаешь. Только потом не жалуйся, что мать была права.
Она гордо направилась к выходу, но у двери обернулась:
— И всё-таки к Роме с Настей вам переехать надо было. В такой трудный момент семья должна быть вместе! Я завтра с ними ещё раз поговорю…
****
Через неделю Любовь Львовна сидела на кухне в своей квартире, попивая чай с соседкой Валентиной Петровной. За окном всё так же падал снег, а на столе между чашками лежал недоеденный пирог.
— Представляешь, Валя, — Любовь Львовна промокнула глаза платочком, — совсем дети отбились от рук. Пашенька с женой поругались, так эта невестка моя, Кира, взяла и ушла! И внучку забрала! А Рома? — она горько покачала головой. — Даже слушать не хочет про то, чтобы брата к себе взять. И жена его… как бельмо на глазу!
Валентина Петровна задумчиво помешивала ложечкой чай:
— А может, оно и к лучшему, Люба? Пусть сами разберутся. Дети ведь уже взрослые…
— Какие взрослые? — всплеснула руками Любовь Львовна. — Что ты говоришь! Они же без меня пропадут. Вот Пашенька — ну куда он без маминых борщей? А Рома? Вечно не то делает, не так живёт…
— А может, — осторожно начала соседка, — им и нужно самим научиться? И борщи варить, и проблемы решать…
Любовь Львовна замерла с чашкой у рта:
— Научиться? А я тогда зачем? — её голос дрогнул. — Если они всё сами будут делать — зачем я нужна?
В кухне повисла тишина. Только тикали часы на стене да шумел чайник.
— Знаешь, Люба, — наконец сказала Валентина Петровна, — дети любят нас не за борщи. И не за то, что мы всё за них решаем. А просто так — за то, что мы есть.
Но Любовь Львовна уже не слушала:
— Нет, нет, — бормотала она, — надо завтра к Роме съездить. А потом к Паше. И с Кирой поговорить… Они же без меня не справятся. Не справятся…
За окном продолжал падать снег, укрывая белым одеялом город, где в разных концах его были сыновья Любовь Львовны, учившиеся самостоятельности вопреки материнской любви, больше похожей на удавку.
