— Вика, имей совесть, — ревел муж, — почему моя племянница должна спрашивать у тебя разрешения, когда ей приходить, а когда — нет? Я требую, чтобы ты относилась к девочке уважительно! Ты постоянно встречаешь ее с кислой миной, считаешь, сколько сырников она съела. А сегодня Аня мне сказала, что ты три тысячи ей не дала! Не стыдно тебе?
Семья Серковых собиралась ужинать. Хозяйка накрывала на стол, хозяин только что вернулся с работы и отдыхал перед телевизором. Зазвонил телефон, Алексей глянул на экран, улыбнулся и нежно проворковал:
— Анечка, здравствуй! Как у тебя дела? Что? Что она тебе сказала? Прям так и заявила? Я обязательно с ней поговорю!
Вика, услышав уже успевшее набить оскомину имя, закатила глаза. Ну, сейчас начнется! Сейчас дорогой муженек оседлает любимого коня и начнет ей выговаривать. А собственно, что плохого она делает? Она просто хочет жить спокойно!
Так и вышло. Леша на балконе переговорил по телефону, положил трубку и прискакал на кухню.
— Вика, опять?! Ну сколько можно? Опять ты начинаешь?
— Что, нажаловалась? — усмехнулась Вика, — да, я ее выгнала. Потому что племянница твоя — абсолютно наглая, бессовестная мартышка. Чего она сюда шастает?
— Прекрати наговаривать на Анютку! — муж смотрел на жену строго, с угрозой, — и не смей ее оскорблять!
— Я не наговариваю, мне просто надоело, что моя квартира — проходной двор для твоей племянницы, Алексей! — зло ответила Вика, — ей семнадцать, пора уже соображать! Она не понимает, что своими визитами она нарушает наш с тобой покой!
Эти ссоры случались в доме Серковых все чаще и чаще. Все от них устали, но муж и жена никак не могли найти общего языка или какого-то мало-мальски устраивающего обоих компромисса.
Поженились Алексей и Виктория пять лет назад. Брак был по любви, в искренности намерений будущего мужа Вика не сомневалась. Но одной любви для счастья мало, и поначалу пришлось долго притираться друг к другу. Темпераменты у мужа и жены были разными, но это супружеской жизни не мешало. Леша был типичной совой, которая не могла прийти в себя до десяти утра, а Вика — жаворонок, который вставал еще до восхода солнца. Зато вечером, уже часов в восемь-девять она клевала носом, зевала и мечтала доползти до подушки.
Часто она засыпала прямо на диване, за просмотром фильма, и мужа это обижало. Почему она спокойно не может досмотреть с ним интересное кино? Что за привычка валиться сразу на подушку?
Привыкали друг к другу довольно долго, а потом родилась Катя — долгожданная дочка. Как прошли первые три года малышки Виктория вспоминать не любила — были и ссоры, и скандалы. В основном, ссорились из-за домашних обязанностей. Вика очень уставала, просила у мужа помощи, а тот очень неохотно возился с малышкой, объясняя жене:
— Плачет она у меня! Пять минут сидит, потом реветь начинает. Не умею я обращаться с маленькими детьми, опыта у меня нет.
— У меня его тоже нет, — злилась Вика, — но я ведь как-то справляюсь! Ты считаешь, что мне отдых не нужен? Я двадцать четыре часа в сутки сижу дома и света белого не вижу. Неужели я не имею права хотя бы час вечером себе уделить?
Пережили и этот тяжелый период. Ребенку исполнилось три годика, она только-только начала осваиваться в детском садике. Вика начала подумывать о том, чтобы выйти на работу.
— Застоялась, — объясняла она родственникам и подругам, — засиделась в декрете. Надоело постоянно дома торчать!
Алексею не хотелось жену отпускать на работу. Вика была хорошей хозяйкой, и в целом устраивала Алексея. Она изумительно готовила. Причем, обычно ведь у хозяйки есть несколько фирменных блюд, но Вике, казалось, были покорны и супы, и жаркое, и салаты, и даже выпечка. Свекровь у Виктории тоже имела большой талант к выпечке, но даже она признавала в невестке достойного соперника.
— Повезло тебе, сынок! Цени жену! — говорила Ирина Павловна, отправляя в рот кусочек шарлотки.
Алексей и сам понимал, что ему повезло. Вика была умной, красивой, хозяйственной. Был у нее дар везде, где она появлялась, наводить уют. Мелочи, вроде пушистых, пахнущих лавандой полотенец, расшитых вручную занавесок, красивых салфеточек с авокадо — и совсем другой вид у квартиры.
Когда Катюша немного подросла, Вика и вовсе окунулась в домашние дела — все блестело чистотой, нарядная чистенькая дочка бежала вечером к отцу, соскучившись, щебетала «как они с мамой снежинки вырезали для елочки». Идиллию портило только желание Вики стать финансово независимой.
Квартира, в которой жили супруги, принадлежала когда-то бабушке Виктории. Она была единственной дочерью в семье, и когда бабушка Вера всерьез занемогла, она нашла силы съездить к юристу и написать завещание на любимую внучку. Это было за год до того, как поженили Вика с Алексеем.
Они тогда уже были знакомы, но встречались до того, как дойти в ЗАГС, довольно долго. Вика всегда говорила, что хочет выйти замуж раз, и на всю жизнь. Серьезность ее намерений разделял и Алексей, потому молодые люди не торопились.
С родственниками мужа Вика тоже нашла общий язык быстро — и со свекровью, и с двумя сестрами Алексея, Галиной и Надеждой. Галина была «человеком науки», полностью посвятившим себя работе. Она преподавала в престижном ВУЗе и всегда очень резко высказывалась о браке. Не желала туда вступать, хоть и много лет встречалась с мужчиной-коллегой со своей кафедры.
А вот Надежда была светлая, теплая, простая женщина. Ее печальную жизненную историю Вика знала: Надя родила дочку от первого мужа, но брак рассыпался. Легкая на подъем Надя горевала не долго — собрала дочь и махнула вместе с ней в турпоход, откуда вернулась через месяц с женихом. Он же потом стал ее мужем, растил ее Анютку.
Наде помогал и Алексей. В Анюте он души не чаял. И именно она стала причиной практически каждодневных скандалов. Ане было уже семнадцать. Маленькая она была очаровательная куколка с кудряшками цвета спелой ржи и любопытными синими глазищами. Избалованная донельзя девочка, когда превратилась в девушку, продолжала вести себя так, словно весь мир ей что-то должен.
Она тянула с доброго дядюшки деньги, и это Вику тоже безумно раздражало.
— У тебя есть своя дочь, Леша! — выговаривала она мужу, — а ты за сорок тысяч Ане телефон покупаешь! У нее родители неплохо зарабатывают, отчим — так вообще бизнесмен!
— Катя еще мала, подрастет, и ей куплю. — отмахивался Алексей, — чего ты зря скандал заводишь? Вик, прекрати.
Виктория качала головой, а муж решительно не понимал — ну что такого плохого он делает? Почему он за кровно заработанные деньги не может побаловать племяшку?
Но «злонравия достойные плоды» постепенно созревали, и чем старше становилась Аня, тем больше конфликтов приключалось у Серковых. Жили в квартире Виктории, и, естественно, она считала себя там полноправной хозяйкой. Племянница Лёши, казалось, абсолютно не умела себя вести — больше всего Вику в родственнице мужа раздражала беспардонность.
Два года назад случился один крупный скандал. Вика не нашла в своей шкатулке самой ценной вещи — маленьких серебряных серёжек в форме крыльев. Эти гвоздики когда-то подарила Вике бабушка, женщина берегла их, как зеницу ока, любимой Кате Вика не позволяла к ним даже прикасаться. Когда дочке прокололи ушки, Катя стала просить «крылышки», но мама, обычно добрая и всё позволяющая, неожиданно строго заявила:
— Нет, Катя, тебе мы купим другие. Эти трогать я не разрешаю.
— Почему? — тут же расстроившись, поинтересовалась девочка, — тебе жалко?
— Нет, доченька, не жалко. Эти серьги мне очень дороги! Когда-нибудь я расскажу тебе историю их появления, а сейчас просто прошу: пожалуйста, не трогай их! Не расстраивай маму.
Украшения Вика носила редко, надевала в основном только по особо торжественным случаям. В повседневной жизни не снимала только обручальное кольцо, а всё остальное хранила в шкатулке в укромном месте. Как-то, вернувшись с работы, Вика решила в своём бархатном чемоданчике навести порядок — нужно было кое-что почистить. Специально для этого она накануне приобрела набор с щеточкой и полиролью. Пропажу серёжек заметила сразу, забила тревогу. Позвонила мужу, а тот спокойно заявил:
— Анюта взяла их поносить. Она позавчера приходила в гости, увидела их в твоей шкатулке, спросила, может ли она их на время взять. Я разрешил.
У Вики в глазах потемнело — на мужа раньше она никогда так не кричала:
— Ты совсем офонарел? Ты прекрасно знаешь, что серьги эти мне подарила бабушка. Я Кате, родной дочери, их трогать не разрешаю! Почему ты позволил своей племяннице их забрать? Почему ты вообще распоряжаешься моими вещами? Давай я соберу все твои рыболовные снасти и отнесу соседу? Пусть попользуется!
— Вик, опять ты начинаешь скандал из-за какой-то мелочи, — заявил Алексей супруге, — дело ведь яйца выеденного не стоит! Подумаешь, Анюта взяла какие-то старые серебряные дешёвые серьги. Не те, между прочим, что я тебе на годовщину подарил, с бриллиантами. И из-за этого старья ты снова хочешь поругаться?!
Три дня Вика потом после этого с мужем не разговаривала. Племяннице Лёши позвонила, потребовала, чтобы та немедленно вернула серьги, взятые без спроса. Аня принесла только одну:
— Вторая как-то с уха свалилась, — заявила она тетке, — я даже и не заметила как. Там застёжка барахлила, вот, видимо, и расстегнулась. Но ничего ведь страшного, правда? Эта дешёвка больших денег не стоит.
Племянница хозяина дома решительно не желала понимать, что приходить без приглашения — как минимум не красиво. Не званный гость, как говорится, хуже татарина, а когда дома маленький ребенок, то это вообще кошмар.
Вика как-то укладывала Катю спать. Малышка недомогала, подцепив в саду очередную простуду. С боем на ночь ели кашу, потом мама читала три сказки, но девочка хныкала, капризничала, а Вика уже валилась с ног от усталости. Наконец, Катюшка пригрелась под одеялом, и, убаюканная мамой, провалилась в сон. И тут звонок в дверь! Да не один, а несколько, с небольшими перерывами.
Вика бегом бросилась открывать, и, распахнув дверь, сдвинула брови:
— Аня, десять вечера! Что ты трезвонишь, я только Катю уложила.
— А теть Вик, пардон! Привет, мелкая! — помахала девушке выкатившейся сонной Катюше.
Малышка терла глазки и уже снова хлюпала носом, грозя учинить истерику.
— Ты что пришла-то? Случилось чего? — подхватив дочь на руки, спросила Вика.
— Да не, я просто. Замерзла, решила вот заскочить.
Вике хотелось ударить племянницу головой о стену. Удерживало только нежелание ссориться с мужем.
Поступки Ани у Вики всегда вызывали гнев. Она жила в доме напротив, но почему-то решила прийти к дяде и тете. Где логика?
Но логики у семнадцатилетней великовозрастной дитяти точно не было. Она тут же затребовала пиццу, которую увидела, распахнув холодильник.
— Ань, возьми и погрей. Мне нужно Катю уложить.
— А можно я ночевать у вас останусь?
— Можно, но матери об этом скажи, чтобы не тревожилась.
Муж тогда работал в ночь, Вика легла рядом с дочкой, и сама не заметила, как уснула вместе с ней.
Утро началось с занятой ванной. На три часа. Когда Аня вышла, за ней хлынул такой пар, словно добрую русскую баню распахнули на сорокаградусном морозе. Смотреть на водомеры после такого «заплыва» племянницы Вика боялась. Никто не удосужился вытереть за собой брызги ни с пола, ни с кафеля, ни, конечно, с зеркала. В раковине валялась зубная щетка, причем Викина. Рядом — мокрое полотенце, скомканное, словно было простой тряпкой. Вике захотелось от досады зарычать — вот же стрекоза невоспитанная!
Пришлось спешно наводить порядок. На это ушло добрых полчаса. На кухне Аня уничтожала сырники, приготовленные вчера вечером. Съела столько, что не каждому мужику под силу. И как только такой худой остается? Ведьма — не иначе. Или змея — те тоже не толстеют.
Перед уходом Аня выцыганила у тетки две тысячи. Вика поначалу отказала:
— Ань, у меня лишних денег нет. Мне за садик платить надо. Извини, не могу тебя в этот раз проспонсировать.
— Ну тееееть Виииик, — заныла Аня, — ну дайте! Очень-очень-очень надо!
— Нет, Аня, — решительно заявила Виктория, — не могу.
Племянница достала сотовый телефон, набрала чей-то номер и капризно захныкала:
— Дядя, скажи теть Вике, чтобы денег мне дала. Я у нее попросила, а она мне сказала, что лишних у нее нет. Да, так и сказала! Трубку ей дать? Сейчас!
Аня вздернула подбородок и с торжествующим видом протянула трубку Виктории. Та нехотя ее взяла:
— Ну? И что, что ты сказал? Леша, прекрати мне указывать! Хорошо, я дам. Но вечером ты мне их вернешь.
Вечером Виктория закатила мужу скандал.
— Ну что ты из-за двух тысяч так завелась? Подумаешь!
— Она это делает систематически. Разбудила Катю, я только ее уложила, воды налила столько, сколько мы за неделю тратим. Ест все, что не приколочено, всюду оставляет за собой бардак. Еще и деньги смеет требовать!
— Она ребенок, Вик!
— Леша, ты в семнадцать уже работал у отца, я газеты разносила и листовки. Какой она ребенок? Она уже взрослая девушка, ей на следующий год в университет поступать. Ну как можно так воспитать человека?
— Не преувеличивай…
— Это я еще приуменьшаю! Но самое главное — почему я в своем доме должна терпеть
такое поведение Ани? М?
Муж просто махнул рукой и вышел — мол, бабьи истерики надоели ему, видите ли!
Через неделю Аня заявилась снова:
— Теть Вик, а вы мне на джинсы новые денег не дадите?
— А почему я должна давать их тебе?
Девушка пожала плечами:
— Ну, потому что мне хочется, а мама не дает.
— И я не дам. У тебя джинсов полно, а у меня есть своя дочь.
— Ну что вам, жалко что ли?
— Жалко. Я деньги не рисую.
— Окей, я тогда у дяди Леши попрошу! — и упорхнула, бодро перепрыгивая через пару ступенек.
Вика покачала головой. Если Алексей даст ей денег на джинсы, то… То что? А ведь, заглядывая внутрь себя, Виктория готова была признать — если так пойдет и дальше, этот брак просто не удастся сохранить.
Благо, Вика имела собственное жилье, неплохо зарабатывала, и перспектива остаться с маленьким ребенком на руках ее не пугала. Молодая женщина куда больше ценила собственный комфорт, личные границы, и вообще никогда не была терпилой. Пора заканчивать эту благотворительность по отношению к племяннице. Она уже взрослая и должна понимать, что без разрешения приходить нельзя. Она даже позвонить не удосуживается!
В выходной Катя легла днем поспать, Вика просто села в наушниках на диван, взяла книгу, поставила поближе тарелку с овсяным печеньем и погрузилась в чтение, хрустя сладостями.
Вечером явился муж и сразу пошел в наступление:
— Почему ты не пустила Аню сегодня?
— Как не пустила? Она была у меня, денег на джинсы просила, я отказала. Ты не дал, надеюсь?
— Да мне не жалко три тысячи! — ответил супруг, — она приходила потом, стучала, а ты не открыла!
Вика припомнила, что отключила звонок, когда Катюша уснула, а в наушниках она бы и пушечные выстрелы не расслышала.
— Я не обязана ей открывать, Алексей! Я была занята своими делами, в гости ее не приглашала.
— Ясно все с тобой. Я сделаю ей ключи, чтобы она могла приходить, когда захочет.
— Если ты сделаешь ей ключи, то можешь собирать свои вещи! — рявкнула жена.
— За что ты так ее не любишь, а?
— За наглость, Леша!
— Ладно, я тебя услышал. Все.
Но Виктории этого скупого ответа супруга показалось мало. Ей и правда надоели эти постоянные визиты в любое время, по поводу и без.
Она решилась.
— Надюша, вы дома? — спросила она у золовки, матери Ани.
— Да, Викусь. Аня в школе, муж на работе, а я выходная. Ты заскочить хотела?
— Да, я приду сейчас, хочу поговорить.
— Прибегай, сейчас как раз манник в духовку ставлю, чаю попьем. Тебе не сложно молока будет зайти купить? А то я все вот в магазине взяла, а про топленое вылетело из головы.
— Конечно, Надь. Жди.
Через полчаса с пакетом топленого молока Вика уже звонила в дверь золовки.
Они ели теплый манник, пили чай, и Виктория максимально деликатно объясняла свою проблему сестре мужа.
— У меня маленький ребенок, Надюш. Да и вообще, сама понимаешь, так часто чужой человек в доме.
— Ох, избалованная она! И дядя еще продолжает баловать. Даже мы с отцом с ней уже построже стали себя держать. — сокрушалась Надежда.
— Ты мать, поговори с ней, прошу тебя. Я с мужем ругаться уже устала. Даже расходиться думаю, так надоело. Нервы сдают, пойми. — Виктория сделала большой глоток чаю.
С бергамотом, с топленым молоком, крепкий — напиток был очень хорош и приятно бодрил и согревал с мороза.
— Конечно, я поговорю. Да и осталось меньше года уже, потом ей поступать. Я хочу в Москву чтобы уехала.
— Не страшно отпускать?
— Страшно, что она в нашей провинции застрянет. Пусть получит хорошее образование, она одна же у меня.
— И то верно. Надюш, за пирог спасибо, и спасибо, что выслушала и согласилась помочь. Я побегу, мне уже Катюшу пора у мамы забирать.
Вика поднялась, и золовка обняла ее:
— Надо было раньше сказать, не терпеть. Я поговорю и с дочерью, и с братом. Мы тебя не можем потерять, даже не думай! — золовка улыбалась.
Вике на душе стало тепло. Хорошо, когда ты семье мужа ко двору пришлась, приятно.
Она собрала дочку, погуляла с ней на детской площадке. Муж спешил с работы и пришел к гуляющим жене и дочери, тоже подышать свежим воздухом. Март стоял снежный, но очень солнечный. Уже пахло весной, и капели звенели, аккомпанируя песенкам синиц и воркующих голубей. У птиц началась любовная пора — кавалеры распушали хвосты перед дамами.
Все вместе вернулись домой, сели ужинать.
— Мне сестра звонила. — сказал Алексей. — Прости меня, я не думал, что тебе так тяжело из-за Ани.
— Мне действительно тяжело. Я тоже человек, и меня нужно уважать, иначе я просто уйду от тебя. — отозвалась Вика.
Супруг протянул ей руку:
— Нет, Надя права, ты — сокровище, и упустить я тебя просто не смогу.
Вика улыбнулась, пожав руку мужа, которую он протянул на столе открытой ладонью вверх.
— Надеюсь, теперь в нашем доме воцарятся мир и покой, и ругаться мы больше с тобой не станем. Я тоже тебя люблю, Леш. Нужно это беречь.
— Согласен. И с Аней я сам еще тоже поговорю.
С Аней поговорили и мать, и дядя. Вика не знала, поняла ли она или просто обиделась, но перестала к ним по три раза на дню приходить. А потом и вовсе поступила в столичный университет и укатила грызть гранит науки.
