— Ты хочешь испортить мне встречу и сорвать контракт?! Ты… Ты просто издеваешься надо мной в последнее время! Делаешь все наперекор, назло! — крикнул Павел на жену, которая едва стояла на ногах.
В последнее время Павел не мог находиться рядом с женой. Он не узнавал её. Вместо яркой, веселой Полины, с которой он прожил почти десять лет, рядом была какая-то другая женщина — бледная, тихая, уставшая. Она всё чаще плакала без причины. Всё чаще не сдерживалась, когда надо было успокоить детей, кричала на них, а потом извинялась, оправдываясь: «Я просто устала, простите».
Павел сначала терпел. Ну действительно, мало ли что происходит. А потом начал отдалятся.
Сегодняшний вечер был для него очень важен. Ужин с потенциальными партнёрами — людьми, с которыми он пытался организовать встречу больше месяца. Полина знала, как это важно для него. Он даже сам выбрал ей платье — из тех, что она давно не носила. Тёмно-синее, по фигуре. Она в нём когда-то была роскошна. И всё же сейчас, даже в этом платье, она выглядела потерянной.
Вполне спокойно они доехали до ресторана. Павел вышел первым, поправил ворот рубашки, оглянулся на жену. Но она смотрела куда-то в пустоту.
— Полина, ты идешь?! — сказал он через плечо. — Мы уже и так опаздываем.
— Подожди… — Она остановилась у ступенек, пошатнулась, вцепилась в перила. — Прости, голова закружилась…
Он повернулся. Её лицо стало ещё бледнее. Она зажмурилась, словно от резкой боли. И тут его прорвало.
— Да что же такое, а?! — рявкнул Павел. — Ты серьёзно?! Именно сейчас?! Ты решила все испортить?!
— Я не специально… — прошептала она, не поднимая взгляда на мужа.
— Не специально?! Да это уже по кругу! У тебя всегда что-то — устала, не в себе, не можешь, не хочешь… Да сколько можно, Полина?! Ты просто саботируешь мою жизнь! А сегодня еще и мою работу! Ты хоть понимаешь, как это выглядит?
Полина растерянно посмотрела на мужа. Он был в ярости. А она ничего не могла из себя выдавить:
— Я просто, плохо себя чувствую…
— Тогда езжай домой. Просто уйди с глаз долой! Мне не нужен сейчас цирк во время встречи. Спасибо, что хоть попыталась!
Муж отвернулся и зашагал внутрь. Не обернулся. А Полина осталась стоять внизу.
Ужин прошёл как надо. Павел был вежлив с будущими партнерами, в меру шутил, ставил ловушки и заманивал их обещаниями. Сделка была у него в руках.
А теперь мужчина стоял перед дверью своей квартиры и не мог нажать на звонок. В кармане брюк был телефон, но он не доставал его. Он просто стоял, глядя на дверь.
Он вспоминал, что Полина когда-то была другой… Она была идеальной женой, великолепной матерью. Сейчас у Павла не было объяснения ее метаморфозам.
— Ну и что теперь делать? — прошептал он себе.
В груди защемило. Он боялся зайти не потому, что ему грозил скандал. Павел знал, что Полина промолчит. Он боялся, что ей действительно плохо. Что всё серьёзнее, чем он хочет признать.
***
Павел всё больше запутывался в своих чувствах.
Он старался не злиться на Полину, держать себя в руках. Но это становилось всё сложнее. Она изменилась — и он это видел каждый день. Слабая, уставшая, раздражённая. Постоянно просила прощения, но ему казалось, что гораздо проще не вести себя так. И что хуже всего — он начинал чувствовать к жене ненависть. Иногда просто хотелось уйти, хлопнуть дверью и не возвращаться.
Он понимал, что это нехорошо. Что так не должно быть. И всё же — не мог с этим справиться.
Он решил поговорить с братом. Тот всегда был спокойнее, разумнее. Он мог дать совет. Они встретились с ним вечером. Павел долго молчал, потом выдохнул:
— Я не знаю, что со мной. Я больше не могу находиться рядом с ней. Меня всё раздражает. Её голос, её вид, как она ходит по дому, как она говорит с детьми… Я как будто сгораю изнутри. Это нормально вообще?
Брат долго ничего не говорил, просто смотрел на него. И в этом взгляде Павел вдруг увидел что-то странное. Как будто тот знал что-то еще.
— Ты сейчас осуждаешь меня, да? — резко спросил Павел. — Видно же по глазам.
— Нет, нет, — покачал головой брат. — Дело не в этом.
— А в чём тогда?
Тот помолчал, а потом тихо сказал:
— Поговори с Полиной. Серьёзно. Это не мой секрет. Я не хотел вообще это знать, само получилось.
— Какой ещё секрет? Она тебе что-то рассказала? А мне — нет?
— Она не рассказывала мне ничего, Паша. Так вышло, что я случайный свидетель и мне не стоит в это лезть, прости. Поговори с ней сам. Только спокойно. Без претензий. Просто поговори.
— Да ты хоть намекни. Это что — болезнь?
Брат встал из-за стола, немного помолчал и добавил:
— Просто поговори с женой. И ты всё поймешь.
Впервые за долгое время Павел почувствовал что-то другое — не злость и не усталость. Скорее всего это был страх.
Тем же вечером Павел всё-таки решился поговорить с Полиной.
Они сидели на кухне. Дети спали. В доме было тихо. Он долго крутил в руках кружку, потом посмотрел на неё и заговорил, стараясь быть спокойным:
— Я хотел извиниться. За тот вечер, когда поехали в ресторан. Я был несправедлив. И груб. Мне стыдно.
Полина кивнула, не поднимая глаз. Она выглядела невероятно уставшей. Под глазами были синяки, губы сухие, плечи опущены.
— Я заметил, что с тобой что-то происходит, — продолжил он. — Ты стала другой. Я не понимал. Злился. Прости. Но теперь я хочу понять, что же с тобой происходит. Правда. Ты можешь мне довериться.
Полина медленно вдохнула. Помолчала. Словно собиралась с духом.
— Я давно чувствую себя не очень, — тихо сказала она. — Сначала просто думала: устала. Бывает. Переработала, не выспалась… Но стало хуже. Все действия требовали невероятных усилий — проснуться, пойти на работу, сделать детям завтрак. Даже просто одеться — уже подвиг.
Она подняла на него глаза — в них была невероятная тоска.
— Я пыталась это игнорировать. Уговорить себя, что всё пройдёт. Потом пошла к психологу. Он пытался мне помочь. Но, кажется, даже сам не понимал, что со мной. Говорил, что это может быть депрессия. Я пыталась что-то менять. Но ничего не срабатывало.
Павел слушал затаив дыхание. Он не перебивал. Впервые за долгое время — просто слушал.
— После ресторана, — продолжила Полина, — я пошла к терапевту. Это уже не первый раз, когда мне становилось плохо. Голова кружится, слабость, иногда даже чуть сознание не теряю. Я сдала анализы. И мне сказали, что есть подозрение на лей коз.
В комнате повисла ужасная тишина. У Павла потемнело в глазах. Всё, что было до этого — раздражение, обиды, усталость, — исчезло в одну секунду. Осталась только она. Её голос. Её глаза.
Он сел ближе. Протянул руку. Дотронулся до её пальцев. Руки у жены были холодные.
— Поля… — прошептал он. — Почему ты не сказала сразу?
— Я сама не хотела в это верить, — ответила она. — Мне нужно было время… Я боялась. Я до сих пор боюсь. Я боялась, что вызову в тебе злость. Или пренебрежение… Даже не знаю….
— А мой брат как узнал?
— Его новая пассия работает в той клинике… Мы случайно столкнулись…
У него перехватило дыхание. Он вдруг ясно понял: всё, чего он боялся — бытовуха, скука, «не такая» жена — это ничего по сравнению с настоящим страхом. Страхом потерять её.
Внутри всё сжалось. Впервые за долгое время он почувствовал не раздражение, а боль. Настоящую.
— Я с тобой, — сказал он. — До конца. Что бы это ни было. Просто скажи, что тебе нужно. И я сделаю. Я на все готов.
Полина посмотрела на него. И в её глазах впервые за долгое время мелькнуло что-то живое.
С того самого дня всё поменялось.
Павел будто пробудился от какого-то странного сна. Раньше он считал, что быть рядом — это просто жить под одной крышей, делить быт, приносить жене зарплату. Но теперь он знал: быть рядом — это значит держать за руку, когда страшно, когда плохо, когда совсем нет сил. И он стал бороться за Полину.
— Завтра поедем к хорошему врачу, я записал нас на десять, — сказал он как-то утром, подавая ей завтрак. — Это тот, которого мне порекомендовали знакомые. Он толковый.
— Ты всё сам? — удивлённо подняла на него глаза Полина.
— Конечно. Не волнуйся. Мы всё сделаем. Всё будет отлично! Я рядом!
Он возил её на приёмы, на обследования, на химиотерапию. Сидел в коридорах, веселил, пока она лежала под капельницей. Иногда — просто держал за руку. Иногда — болтал обо всём подряд. Взял на себя детей, попросил мать помогать с внуками.
— Помнишь, как мы на третий день после свадьбы на электричку опоздали? — усмехался он, поправляя плед на её плечах.
— Да, и потом ты три километра нёс чемодан.
— Ну, хоть не тебя. Хотя ты легче, чем тот чемодан.
— Тогда — да, — грустно улыбалась она. — А сейчас, по-моему, меня немного разнесло.
Он тут же нахмурился, прижал её пальцы к своим губам.
— У тебя всегда идеальный вес! И я тебя люблю, Поля. Очень.
Каждое утро он просыпался чуть раньше, чтобы просто смотреть на неё. На то, как она спит. На её лицо, уставшее, но родное до боли. И только после этого небольшого ритуала, он начинал свой день.
Он делал жене небольшие сюрпризы. То цветы без повода, то записку под подушкой. То приносил красивый завтрак на подносе, будто они в самом дорогом отеле мира! Правда, она почти ничего не ела, но всегда благодарила. Искренне и с большой любовью.
— Ты с ума сошёл, Паш! Мы же экономим, — говорила она, увидев в комнате огромный букет.
— На чём угодно, только не на тебе, — отшучивался он.
Они прошли через всё. Слабость, бессонные ночи, слёзы. Срывы. Молчание. Бесконечное отторжение еды и лекарств. Иногда казалось, что надежды больше нет.
И вот они сидят в кабинете врача. Тот говорит спокойно:
— У вас ремиссия. Это хорошие новости.
Павел услышал эти слова, но они как будто прошли сквозь него. Потому что он смотрел на Полину. А она — на него.
— Ты слышал? — прошептала она. — Это значит, что я буду жить!
Он кивнул. Он не знал, что еще сделать. Он просто стал целовать ее руки.
— Да, Поля. У нас все только начинается! Мы смогли.
***
Павел и Полина прожили счастливую жизнь.
Через много лет, в очень похожем кабинете уже Полина крепко держала Павла за руку.
Он сидел в кресле, опершись на спинку, чуть сутулясь. Болезнь медленно стирала из его памяти лица, события, имена. Мир становился размытым. Но её лицо он всё ещё узнавал.
Полина сидела рядом. Она держала его за руку крепко. Они действительно прожили долгую жизнь вместе. Со всеми её трудностями, радостями, переломными моментами. Всё то, что когда-то казалось концом, оказалось только началом.
Теперь болезнь забирала у Павла самое ценное — память. Но даже в этом зыбком состоянии он искал глазами Полину, и, найдя, успокаивался. Он держался за неё, за её голос, за прикосновения, за последние осколки их общей памяти.
Он не всегда знал, какой сегодня день. Иногда не мог сразу вспомнить, где находится. Но когда смотрел на неё — узнавал.
— Ты здесь… — шептал он.
— Я с тобой, — отвечала она. — Всегда.
