— Ирина Витальевна, а вам не много будет двух зарплат? — возмутилась Надя, отодвигая тарелку.
— Ты мне поговори ещё, вылетишь с моей квартиры, как пробка! — свекровь стукнула кулаком по столу так, что подпрыгнули приборы. — Скоро зима, мне шубу новую надо купить!
— Я больше не буду вам отдавать свою зарплату! — заявила Надежда, поднимаясь из-за стола.
— Бунт на корабле! — завопила свекровь и повернулась к сыну. — Паша, ты слышишь, что твоя благоверная вытворяет?
Павел глотнул вина залпом, словно набираясь храбрости.
— Мам, Надя права. Мы и так отдаем больше, чем договаривались.
— Что? — глаза Ирины Витальевны сузились. — Ты против родной матери?
— Я за справедливость, — тихо ответил Павел.
— Предатель! — свекровь швырнула салфетку на стол. — А ты, змея подколодная, — ткнула пальцем в Надежду, — это ты его настраиваешь! Значит так, — свекровь поднялась во весь свой небольшой рост, — либо вы живете по моим правилам, либо катитесь на все четыре стороны!
— Мама, успокойся, — Павел попытался взять мать за руку.
— Не трогай меня! — Ирина Витальевна отдернула руку. — Я двадцать лет горбатилась, чтобы эту квартиру получить! А теперь какая-то выскочка будет мне указывать?
— Я не выскочка, — Надежда тоже встала. — Я ваша невестка и жена вашего сына. И мне надоело быть вашей дойной коровой!
— Паша, ты слышал? — свекровь схватилась за сердце. — Она меня оскорбляет!
— Никто вас не оскорбляет, — Надежда скрестила руки на груди. — Я просто хочу честности.
— Честности? — свекровь истерически рассмеялась. — А ты честно сказала, сколько получаешь? Думаешь, я не знаю про твои премии?
— Откуда… — Надежда осеклась. — Вы читали мою переписку?
— Я случайно увидела, — свекровь фыркнула. — Телефон нельзя оставлять где попало.
— Мама! — Павел повысил голос. — Это уже перебор!
— Теперь я перебор, да? — глаза Ирины Витальевны наполнились слезами. — А когда я тебя растила одна, без отца, это не было перебором? Когда недоедала, чтобы ты в приличной одежде ходил — это нормально?
— Мама, это было тридцать лет назад, — устало сказал Павел. — При чем тут Надя?
— При том, что я имею право! — свекровь стукнула кулаком по столу. — Имею право на достойную старость!
— А мы имеем право на собственную жизнь, — твердо сказала Надежда. — Мы помогаем вам, но не обязаны содержать.
— Ах ты… — свекровь схватила со стола нож для масла.
— Мама! — Павел вскочил между женщинами.
— Да не бойся ты, — свекровь истерически рассмеялась, — я просто хотела отрезать себе хлеба. Закусить, так сказать, вашу черную неблагодарность.
— Знаете что, Ирина Витальевна, — Надежда наклонилась через стол, глядя свекрови прямо в глаза, — если вы так нуждаетесь, может, продадим вашу квартиру? Купим вам однушку, а остаток поделим?
Лицо свекрови побагровело:
— Квартиру? Мою? Да ты… ты… — она задохнулась от возмущения. — Паша, я всегда говорила: она с тобой ради квартиры!
— Это последняя капля! — Надежда сорвала с плеч кухонное полотенце и швырнула его на пол. — Я собираю вещи и ухожу!
— Скатертью дорога! — торжествующе воскликнула Ирина Витальевна. — Только Пашу не получишь!
— Хватит! — взревел Павел так громко, что обе женщины замерли. — Мне это надоело!
Он грохнул кулаком по столу, опрокинув бокал с вином. Красная жидкость растеклась по белой скатерти, словно кровь.
— Мама, — Павел тяжело дышал, — я люблю тебя. Но ты переходишь все границы. Мы с Надей уходим.
— Что? — свекровь побледнела. — Куда?
— Снимем квартиру, — Павел обхватил голову руками. — Я больше не могу быть между вами, как между молотом и наковальней.
— Никуда вы не уйдете! — Ирина Витальевна вскочила так резко, что стул опрокинулся. — Я… я… — она вдруг схватилась за грудь и начала оседать на пол.
— Мама! — Павел бросился к ней.
— Скорую! — крикнула Надежда, хватая телефон.
Через пятнадцать минут, показавшихся вечностью, в квартире суетились медики. Надежда молча сидела в углу кухни, наблюдая, как врач осматривает свекровь.
— Давление подскочило, — констатировал доктор, снимая стетоскоп. — Но инфаркта нет. Успокоительное я уже вколол.
— Она в порядке? — Павел стоял бледный, как стена.
— Для начала ей нужен покой, — доктор многозначительно посмотрел на молодых. — И никаких стрессов.
Ирина Витальевна с закрытыми глазами лежала на диване, но когда врач отошел, приоткрыла один глаз и торжествующе улыбнулась Надежде.
Медики ушли, оставив после себя тишину и едкий запах лекарств. Павел примостился на краешке дивана, рассеянно поглаживая мамину руку. Его взгляд блуждал по комнате, словно искал ответы в пожелтевших обоях.
— Паша, ты видишь, до чего меня довела эта твоя? — прошептала свекровь, косясь в сторону кухни. — Ещё немного, и похоронил бы мать родную…
В голосе Ирины Витальевны мелькнуло что-то такое, от чего у Нади мурашки побежали по спине. Она чуть не выронила тарелку, которую вытирала.
— Паш, можно тебя? — Надя мотнула головой в сторону кухни, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Муж нехотя поднялся, разминая затёкшую спину.
— Я на минутку, мам.
— Ох, только недолго, — Ирина Витальевна закатила глаза. — Как уйдёшь — темнеет всё вокруг…
На кухне Надя прикрыла дверь локтем и зашипела:
— Паш, она врёт! Как последняя актриса в драмкружке!
— Ты чего? — он аж отшатнулся. — Скорую вызывали вообще-то!
— И что сказал врач? «Нервное», а не сердце. Обычная истерика!
Павел потёр лоб:
— Не может быть…
— Пойдём, сам увидишь, — Надя уже тащила его за рукав.
Они подкрались к двери гостиной, как дети, играющие в шпионов. В щель между косяком и дверью открылся вид на «умирающую» свекровь, которая, сидя по-турецки, остервенело стучала пальцами по экрану телефона. Заметив тень, Ирина Витальевна мгновенно преобразилась — смартфон нырнул под подушку, голова откинулась на спинку дивана, лицо исказила гримаса страдания.
— Ну как, мам, полегчало? — в голосе Павла звенела такая сталь, что Надя его не узнала.
— Сыночек… — свекровь приоткрыла один глаз. — Голова кружится…
— А переписываться с подружками силы есть?
Лицо Ирины Витальевны окаменело, словно её облили цементом.
— Завтра мы съезжаем, — отрезал Павел и впервые в жизни не стал дожидаться маминого ответа.
Три месяца пролетели как один день. Их съёмная однушка на пятнадцатом этаже новостройки пропиталась запахом свободы и свежесваренного кофе. Надя, закутавшись в плед, сидела у окна с ноутбуком на коленях. Тонкие пальцы порхали по клавишам, пока она проверяла их накопления.
— Если так пойдёт, через год набьём кубышку на первый взнос. — Она развернула экран к мужу, который возился с капельной кофеваркой. — Глянь, плюс пятнашка в этом месяце!
— Отлично, — кивнул Павел, но как-то через силу, с отсутствующим видом.
Надя прищурилась:
— Колись, кто звонил?
— Мама, — вздохнул он, с преувеличенным вниманием протирая кружки. — Зовёт на обед завтра. Говорит, соскучилась.
— Угу, соскучилась, — фыркнула Надя. — Как же! Третий звонок за неделю. Небось, денег занять хочет?
— Клянётся, что о финансах — ни слова, — Павел устало потёр переносицу. — А вдруг правда одумалась?
— Ирина Витальевна? — Надя изогнула бровь так, что та почти уползла под чёлку. — Да скорее на Марсе яблони зацветут!
— Слушай, но она всё-таки моя мать, — в голосе мужа прозвучала та самая нотка, против которой Надя была бессильна.
Она вздохнула и сжала его пальцы своими:
— Ладно, чёрт с ней. Сходим. Но как только начнёт песню про «помогите маме материально» — срываемся, ясно?
— Яснее некуда, — Павел расплылся в благодарной улыбке. — И никаких «бунтов на корабле».
— Ага, — усмехнулась Надя, дуя на горячий кофе. — Теперь у нас свой корабль. И два капитана — ты да я.
