Трёхкомнатная квартира Ирины Николаевны тридцать лет была очагом размеренной жизни. Большая комната — спальня супругов, средняя — гостиная, маленькая — сначала детская, потом кабинет Павла Сергеевича, мужа. Год назад кабинет превратился в комнату воспоминаний. Павел ушёл тихо — уснул и не проснулся. Врачи сказали — сердце.
Вечерами Ирина сидела на кухне, заваривала чай с мятой и смотрела через окно на город. С восьмого этажа открывался вид на реку, новостройки, телевышку. Она считала себя счастливой — двое детей выросли достойными людьми, разъехались по стране, теперь у каждого своя жизнь. Звонят по выходным, на Новый год приезжают.
А вот одиночество Ирина переносила тяжело. Тридцать лет вместе, плечом к плечу. Не всегда гладко, не всегда страстно. Но надёжно, прочно, как тысячи других семей.
— Пашка, ты заваривал чай вкуснее, — говорила она в пустоту. — А у меня, видишь, не получается, как у тебя.
Иногда казалось, что он сейчас войдёт на кухню, в домашней клетчатой рубашке, сядет напротив, возьмет печеньку:
— Ириш, представляешь…
Но рядом только пустой стул.
Маленькую комнату, бывший кабинет мужа, Ирина решила сдавать.
— Всё равно пустует. А так хоть живой человек будет, — объяснила она подруге Татьяне. — И на коммуналку копеечка.
— Вот и хорошо! Племянник у меня как раз первый курс заканчивает, на юридическом учится. Тихий мальчик, непьющий. Комнату ищет, — обрадовалась Татьяна.
Так в квартире Ирины появился Лёша — худой, вежливый первокурсник. Вставал по будильнику, уходил на занятия, возвращался вечером с пакетами продуктов. Готовил себе сам, посуду мыл сразу, не шумел.
— Лёша, может, поужинаешь со мной? — иногда предлагала Ирина. — Я борщ сварила.
— Спасибо, Ирина Николаевна! — улыбался он. — С удовольствием.
И они ужинали вместе, говорили о погоде, о институте, о новостях. Ненадолго становилось не так пусто.
А потом появился Слава.
Ирина работала в кадровом отделе машиностроительного завода. Тридцать два года стажа, грамоты на стене, уважение коллег. Каждое утро — проходная, пропуск, железные ворота.
У этих ворот стоял Слава. Немного нескладный, с выгоревшими русыми волосами и улыбкой мальчишки. Охраннику было чуть больше сорока. Каждое утро он отдавал честь Ирине:
— Доброе утро, Ирина Николаевна! Как спалось?
Первые месяцы она только кивала в ответ. Потом начала улыбаться. Через полгода остановилась однажды:
— Славочка, а почему ты всё «Ирина Николаевна» да «Ирина Николаевна»? Можно просто «Ира».
Он смутился, покраснел:
— Привык уважительно. Вы же начальство.
— Какое я начальство? Просто сотрудник постарше.
С тех пор он называл её «Ирочка Николаевна» — и это звучало почти как ласка.
Слава работал посменно — два через два.
Однажды в его выходной он ждал её после работы у тех самых ворот, но уже в гражданском, никакой формы:
— Может, в кафе сходим, Ирочка Николаевна? Погода хорошая.
И они поехали в маленькую кофейню неподалёку. Он рассказывал о себе: родом из деревни, в сорока километрах от города. Мать с сестрой там живут до сих пор. Корову держат, огород. А он в город подался, охранником устроился.
— Мама всё ждёт, когда я их к себе заберу, — вздыхал Слава. — А куда забирать? Общежитие заводское — одна комната, даже гостей позвать нельзя.
— А высшего образования у тебя нет? — осторожно спрашивала Ирина.
— Да какое там! — махал он рукой. — В армии отслужил, потом сразу работать надо было. Кто бы нас кормил? Отец рано ушёл, мама с сестрёнкой одни остались.
Ирина кивала. Жизнь у многих не сахар. Павел тоже рано начал работать, техникум вечерами заканчивал. А потом уже вместе на завод пошли — он в цех, она в кадры.
На День кадровика Слава преподнёс ей розу. Красную, в целлофане, с капельками воды на лепестках. Смутился:
— Это вам. От чистого сердца.
— Спасибо, — прошептала она, чувствуя, как щёки заливает румянец. — Первый раз за год что-то праздничное.
К пятидесяти пяти многие женщины начинают подводить итоги. Ирина была не исключением. Оглядываясь назад, она видела жизнь, прожитую достойно, но без ярких красок. Чувствовала, что тридцать лет с Павлом были добрыми, спокойными. Но всегда ли счастливыми?
— А была ли я вообще когда-нибудь по-настоящему счастлива? — спрашивала она отражение в зеркале.
И вдруг ловила себя на том, что улыбается, вспоминая утренние встречи у проходной. И как Слава неумело, но искренне пригласил её в театр. И как они гуляли по парку, и он нёс её сумку, хотя в ней был только зонтик.
— Ты что, Ирка, с ума сошла? — сама себе говорила она. — Он же моложе на десять лет почти!
Но сердце уже оттаивало, начинало биться быстрее.
Лёша, её квартирант, однажды заметил:
— Ирина Николаевна, вы как будто помолодели. Шутите, поёте на кухне.
Она только рукой махнула:
— Показалось тебе, Лёшенька. Какая молодость в мои-то годы?
Слава сделал ей предложение в обеденный перерыв. Просто подошёл к её столику в заводской столовой, опустился на колено прямо там, перед всеми:
— Ирочка Николаевна! Выходите за меня!
Столовая замерла. Кто-то хихикнул, кто-то зааплодировал. А она сидела, не в силах вымолвить ни слова.
— Да вы не думайте, — торопливо добавил он, видя её замешательство. — Я всё понимаю. Вы женщина интеллигентная, образованная. А я — простой. Но я вас беречь буду. Слово даю.
— Встань, Славочка, — наконец прошептала она. — Люди смотрят.
— Пусть смотрят! — гордо выпрямился он. — Мне скрывать нечего.
Коллеги отговаривали. Особенно Нина из бухгалтерии, закадычная подруга:
— Ты что, Ириш? Какой он тебе муж? Молодой совсем, неустроенный. Да и что ты в нём нашла?
А она не могла объяснить. Просто с ним снова стало хотеться жить. Улыбаться по утрам. Готовить ужин не абы как, а с любовью.
— Я взрослая женщина, Нин. Знаю, на что иду.
И всё-таки согласилась. После долгих раздумий, бессонных ночей, взвешиваний всех «за» и «против».
— Да, — сказала она ему однажды вечером. — Я выйду за тебя.
Свадьбу сыграли тихо, только самые близкие. Дети не смогли приехать — работа, дела, но поздравили по видеосвязи. Мама Славы и сестра прислали письмо по-старинке с витиеватыми поздравлениями на огромной открытке и положили 10000 рублей подарочно-свадебшных.
— Они бы приехали, но денег на билеты нет, — объяснил Слава. — Да и корову не на кого оставить.
Ирина кивнула. Понятное дело, деревенская жизнь — не разгуляешься.
Первые недели семейной жизни прошли как в тумане. Слава переехал к ней, привёз два пакета вещей, старенький ноутбук. Обживался, осматривался. Вежливо здоровался с Лёшей, даже не спрашивал, кто это и почему живёт в квартире.
— Такой славный, — думала Ирина. — Неприхотливый, простой.
Просыпаться вдвоём под одним одеялом было странно. Но приятно. Завтракать на кухне — как раньше, только теперь напротив не пустой стул. Вместе ехать на работу — тоже счастье.
А потом что-то стало меняться.
Суббота выдалась солнечная, ясная. Ирина готовила обед — борщ, Славины любимые котлетки, салат из свежих овощей. Он сидел у телевизора в большой комнате, смотрел футбол.
— Ирка, чай принеси, — крикнул он. — И бутербродик не помешал бы.
Она вздрогнула от этого «Ирка». Раньше он называл её только «Ирочка Николаевна» или на худой конец «Ириша».
— Сейчас, только руки вытру, — отозвалась она.
Чай – сделала. Бутерброд – намазала. Отнесла в комнату. Он даже не взглянул, только кивнул:
— Ага, поставь сюда.
А потом вдруг сказал, не отрываясь от экрана:
— Кстати, надо будет квартиранта твоего предупредить. Пусть другое жильё ищет.
— Почему? — не поняла Ирина.
— Ну как? Мама с Маринкой переезжают. Им комната нужна.
Ирина замерла. Какая мама? Какая Маринка?
— Слав, ты о чём?
Он наконец повернулся к ней:
— Ну как о чём? О маме и сестрёнке. Я им обещал, что как только женюсь и в город перееду, так и их заберу. Как иначе-то? Не могут же они всю жизнь в деревне коров доить!
Ирина медленно опустилась на край дивана.
— И когда ты собирался мне об этом сказать?
— Да вот говорю, — пожал он плечами. — А что такого? Квартира-то большая, всем места хватит.
— А ты не думал спросить моего согласия? — Ирина почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения.
— А зачем? — искренне удивился он. — Мы же муж и жена. Всё общее.
— Слава, квартира моя. Я в ней тридцать лет прожила.
— Ну и что? Теперь у нас семья. Значит, и хозяйка ты не одна. И вообще, надо же маме с сестрёнкой помочь!
Ирина встала. Внутри всё похолодело. Вот оно что. Вот зачем женился-то. Не любовь это была, а расчёт. Квартира в городе, устроенный быт. И возможность перевезти всю свою деревенскую родню.
— Нет, Слава. Никто ко мне не переедет.
Он вскочил, лицо побагровело:
— Как это не переедет?! Я им обещал!
— А со мной ты это обсуждал? Спрашивал, готова ли я делить дом с чужими людьми?
— Чужими?! — рявкнул он. — Это моя мать! И сестра! Какие же они чужие?!
— Для меня — чужие, — спокойно ответила Ирина.
— Выгони квартирантов, мама с сестрой заедут, — распоряжался новоиспечённый муж. — Квартира моя, и ты тут никто, чтобы места в ней раздавать, — громко выкрикнула Ирина.
Слава даже не покраснел от такой наглости.
— Я им обещал! Мы всей семьёй будем в городе жить! Я их вытащу из нищеты! У нас теперь же всё общее!
Ирина почувствовала, как в груди поднимается горечь.
Общее?
Она вспомнила свои сомнения перед свадьбой. Мысли о том, что всё слишком быстро, странно. Нина предупреждала: «Не верю я ему, слишком уж гладко всё». И оказалась права.
— Лёша съезжать не будет. Мама с сестрой сюда не переедут, — отчеканила Ирина. — А если тебе это не нравится, собирай вещи и уезжай туда, откуда пришёл.
Слава хлопнул дверью так, что задрожали стёкла, вместе с самой Ириной.
Она наивно думала, что на этом всё закончится.
Первая серьёзная ссора. Горькая, но неизбежная. Слава вернулся поздно, притихший, смущённый. Бормотал что-то про «погорячился» и «давай забудем». Спал на диване в большой комнате. Утром принёс ей кофе в постель, виновато улыбался:
— Прости, Ириш. Сам не знаю, что на меня нашло. Я не должен был…
Она кивнула, хотя внутри всё ещё было тревожно. Что-то надломилось между ними, треснуло. Как хрупкий лёд на весенней реке.
— Хорошо, Слава. Давай забудем.
Прошла неделя. Внешне всё вернулось в привычное русло. Слава работал, она готовила ужины, по вечерам смотрели телевизор. Разговоров о маме и сестре больше не заводили. Как будто та ссора была сном, который растаял с рассветом.
В субботу Ирина колдовала на кухне над слойками с вишней — Славиным любимым. Решила порадовать, загладить остатки неприятного осадка. Вот только он с утра куда-то убежал — «по делам». Обещал вернуться к обеду.
Звонок в дверь раздался ровно в полдень. Ирина вытерла руки о фартук, пошла открывать. На лестничной площадке стояли две женщины с чемоданами и коробками. Одна — постарше, грузная, в цветастом платье. Вторая — молодая копия Славы, только с крашеными волосами.
— Здравствуйте, невестушка! — пропела старшая и, не дожидаясь приглашения, шагнула в прихожую. — А Славик сказал, что вы нас уже ждёте!
Сердце Ирины замерло. Так вот что за «дела» у Славы! Вот куда исчез с самого утра! Организовывал переезд родни втихаря, думал поставить перед фактом. Решил, что если просто привезет их — деваться некуда, придется согласиться.
— А Славик где? — спросила Ирина.
— Да он внизу с таксистом расплачивается! — защебетала молодая. — Сейчас поднимется! Ой, а у вас чем-то вкусненьким пахнет!
И не успела Ирина опомниться, как прихожая наполнилась чемоданами, пакетами, коробками. В дверь вошел сияющий Слава:
— Ирочка! Вот какой сюрприз! Встречай родню!
— Здравствуйте, — сухо произнесла Ирина.
— Ну здравствуйте, здравствуйте, еще раз невестушка! — пропела старшая женщина и кинулась обнимать Ирину. От неё пахло дешёвыми духами и чем-то кислым. — Я — Зинаида Ивановна, Славина мамочка! А это — Маринка, сестрёнка его!
Маринка тоже полезла обниматься. Ирина стояла, как деревянная. В голове — пустота и звон.
— Ну что стоим? Пошли в дом! — скомандовала Зинаида Ивановна. — Славочка, бери чемоданы!
Слава суетился, открывал двери, таскал вещи. Зинаида Ивановна осматривалась, похваливала:
— Ох, хорошо живёте! Просторно, светло! Нам-то после деревни всё в диковинку!
Маринка сразу пошла осматривать комнаты:
— Ой, а где мы с мамой будем? Эта большая?
Ирина наконец обрела дар речи:
— Вы не поняли. Никто здесь жить не будет. Кроме меня, моего мужа и квартиранта.
Зинаида Ивановна замерла. Потом повернулась к Славе:
— Сынок, ты что, не предупредил жену?
— Предупредил, — буркнул он. — Она против.
— КАК ЭТО ПРОТИВ? — взвизгнула Маринка. — Мы же всё бросили! Корову продали! Дом закрыли!
— Ирочка Николаевна, — вдруг ласково заговорил Слава, беря Ирину за руку. — Ну давай подумаем вместе. Ты же добрая женщина. Видишь, как получилось — они уже приехали. Квартира большая. Давай мы с тобой в одной комнате, они с Маринкой — во второй.
— Да-да! — закивала Зинаида Ивановна. — Мы ж свои! Семья!
— Мы тихонечко будем, незаметно! — подхватила Маринка. — Уборку я на себя возьму, готовку!
— А то ты и так много работаешь, устаёшь, — подмигнул Слава. — А тут помощницы!
Ирина молчала. В груди клокотал гнев. Они сговорились. Спланировали всё. А потом решили поставить перед фактом.
— Слава тебе жизнь весёлую устроит! — продолжала щебетать Зинаида Ивановна. — Он у нас такой хозяйственный! И в гараже копается, и по дому что угодно починит!
— И к тому же, — вдруг добавила Маринка с хитрой улыбкой, — у вас теперь брак, всё общее! Мы все родственники, одна семья!
Вот оно что. Одна семья. С правом на квартиру. А дальше что? Пропишутся, начнут командовать? А потом… что может случиться с немолодой женщиной, у которой вдруг объявилась куча родственников, претендующих на её жильё?
— А где ваши вещи? — вдруг спросила Ирина.
— Да вот они все, — кивнула Зинаида Ивановна на чемоданы и сумки. — Всё, что нажили.
— Вы прям всё привезли? Совсем из деревни уехали?
— Да, насовсем! — гордо ответила Маринка. — В город переезжаем! Слава обещал!
Ирина глубоко вздохнула. Встретилась глазами со Славой. Не было в них ни любви, ни заботы. Только расчёт и нетерпение.
— С таким напором и наглостью я боюсь остаться с вами одна в этой квартире, — медленно произнесла Ирина. — Кто знает, может, вы меня тут завтра отравите ради прописки.
Повисла тишина. Три пары глаз уставились на неё с разными эмоциями: Слава — с недоумением, Зинаида Ивановна — с яростью, Маринка — с испугом.
— Ах ты, ведьма старая! — взвизгнула вдруг Зинаида Ивановна. — Да как ты смеешь нас обвинять?! Мы честные люди!
— Да тебе же повезло, что тебя хоть кто-то замуж взял! — подхватила Маринка. — Старуха неблагодарная!
— А вас кто звал? — спокойно спросила Ирина. — Кто разрешал приехать?
— Слава позвал! Муж твой! — возмутилась Зинаида Ивановна.
— Без моего ведома и согласия? В мою квартиру?
— НАШУ! — вскричал вдруг Слава. — Ты же моя жена! Это и моя квартира теперь!
Ирина молча направилась к телефону.
— Такси? — сказала она в трубку. — Мне нужна машина. От дома пятнадцать, на вокзал. Три пассажира с багажом.
Повернулась к застывшим гостям:
— У вас полчаса, чтобы собраться. Такси будет ждать.
— Ты что, выгоняешь и меня?! — Слава побледнел.
— Да, выгоняю. Если хочешь — езжай с ними. Тебе решать.
— Я тебя засужу! — взвыла Зинаида Ивановна. — Это не по-людски! В суд подам! На алименты! На раздел имущества!
Маринка зарыдала:
— За что, Славик?! За что она с нами так?!
Ирина молча открыла входную дверь.
— Чемодан — вокзал — поезд, — сказала она тихо. — В этом порядке. И не возвращайтесь.
— Ты пожалеешь! — выкрикнул Слава.
— Уже жалею, — кивнула Ирина.
Квартира снова опустела. Даже Лёша уехал на выходные к родственникам.
Ирина сидела на кухне с чашкой чая с мятой. В руках — телефон с открытым сайтом для вызова мастера по замкам.
— Новый замок, — проговорила она в пустоту. — И новый этап. Без лишних людей.
А потом улыбнулась:
— Как думаешь, Паш, я правильно сделала? — И показалось, что где-то в глубине квартиры кто-то одобрительно вздохнул.
Правильно поступила Ирина?
Или только родственников мужа нового достаточно было выгнать?
