Анна в этот раз не просто с ведром — она с двумя. В одной руке огурцы, в другой — кабачки, а на голове косынка, завязанная так, что уши торчат. На лице выражение «не подходи, убьёт». Но к забору уже тянется тётя Люба, как подсолнух к солнцу, только вместо семечек у неё просьбы.
— Анна, ну ты как всегда — на передовой. Я вот думаю, может, и мне кабачков подкинешь? А то мои что-то не уродились, — говорит, будто между делом, а сама уже заглядывает в ведро.
— Люба Павловна, у меня этих кабачков — хоть на рынок вези, — Анна улыбается, но глаза говорят: «ещё одна просьба — и я тебя закопаю вместе с урожаем».
Тут же появляется Катя, дочка, в шортах, которые Анна считает неприличными для дачи, но молчит — не до этого. Катя с телефоном, как с третьей рукой.
— Мам, а ты опять всем раздаёшь? Ты же говорила, что хватит.
— Катя, мне не сложно, — Анна отмахивается, но внутри уже начинает закипать. Сложно, ещё как сложно. Только кому это объяснишь?
В этот момент из дома выходит муж, Игорь, с лицом человека, который только что починил что-то очень важное, хотя на самом деле просто поменял лампочку.
— Анна, а где моя рубашка? — спрашивает, будто она у неё в кармане.
— Там же, где и всегда, — отвечает Анна, а сама думает: «Вот бы мне так — пришёл, спросил, получил».
Пока Анна таскает ведра, к забору подкрадывается дядя Витя, сосед. Тот самый, что приходит «на минуточку», а уходит через три часа.
— Аннушка, золотце, у тебя гвоздика сорокапятки нет? А то я теплицу подправить хочу.
— Есть, Виктор Семёныч, — Анна вздыхает, понимая, что сейчас придётся бросать всё и идти искать гвозди.
— А молоточек не одолжишь? А плоскогубцы? А шуруповёрт найдётся?
Через полчаса дядя Витя уходит с полным набором инструментов и обещанием «к вечеру всё вернуть». Анна только хмыкнула. Три года назад она одолжила ему лопату, которую до сих пор видит только через забор.
Катя, наблюдая за этим цирком, качает головой.
— Мам, а давай реально посчитаем, сколько ты тратишь на всех этих родственников, — Катя не унимается.
Анна вечером садится с бумагой и ручкой. Считает. Получается, что за лето она делает 60 банок огурцов, 30 банок варенья, 30 банок компота и ещё бог знает сколько всего. Деньги — как в трубу. Время — как в песок. А благодарности — кот наплакал.
Вспоминает, как в прошлом году свекровь сказала: «Анна, у тебя помидоры не такие, как у Светки». А Светка — это вообще соседка с другого конца деревни, у которой помидоры пластиковые, но кому это интересно.
Анна не жертва, она сама так выбрала. Ей нравится, когда все хвалят её заготовки, когда говорят: «Анна, только твои огурцы едим». Но в какой-то момент она понимает, что это не похвала, а ловушка. Все привыкли, что она всё делает, и никто не ценит.
Иногда ей хочется всё бросить. Уехать куда-нибудь в город, в квартиру, где нет грядок, банок и родственников, которые приезжают с пустыми сумками, а уезжают с полными. Но потом она представляет, как все будут говорить: «Анна совсем с ума сошла, бросила хозяйство». Всю жизнь быть хорошей, а потом в один момент стать плохой — страшнее, чем закатать ещё сотню банок огурцов.
На следующий день приезжает вся родня. На столе — банки, кастрюли, тазики. Анна выходит с бумажкой.
— Дорогие родственники, у меня тут смета. Вот, смотрите: огурцы, сахар, уксус, банки, крышки, газ, вода, электричество, время. За мои огурцы теперь платить будете? Предлагаю делить расходы и работу.
Тётя Галя первая вскакивает:
— Это что, теперь за всё платить? Мы же семья!
— А я что, не семья? — Анна смотрит на неё так, что у тёти Гали аж ложка выпадает.
Свекровь молчит, но видно, что она недовольна.
— Анна, ну ты чего? Мы же всегда так делали, — говорит она.
— Вот именно, всегда я делала. А теперь — вместе.
Катя улыбается, как будто мама выиграла олимпийское золото.
— Мам, ты молодец.
Но не всё так просто. Через неделю звонит тётя Люба:
— Анна, а ты мне баночку огурчиков оставь, а то у меня гости.
— Люба Павловна, я теперь только по записи, — шутит Анна, но внутри опять сомнения: а вдруг обидится?
Вечером обсуждает с мужем.
— Игорь, а если они все от меня отвернутся?
— Ну и что? Зато у тебя будет время на себя.
— А если мне без них скучно будет?
— Тогда сама решай. Но не жалуйся потом.
Анна думает. Ей и правда нравится быть нужной. Но не нравится, что все считают это её обязанностью.
Вспоминает, как в детстве мама говорила: «Хочешь быть хорошей — готовься, что тебя будут использовать». Тогда не верила, теперь — верит.
В августе приезжает двоюродная сестра мужа, Лариса, с мужем и тремя детьми. С порога:
— Анна, а у тебя варенье есть? А то мои только твое едят.
— Варенье есть, но теперь за банку — помощь на кухне.
Лариса смеётся, думает, что шутка. Но Анна не шутит. Дает ей фартук.
— Вот тазик, вот ягоды, вот сахар. Давай, Лариса, покажи класс.
Лариса морщится, но делает. Дети ноют, муж Ларисы уходит в огород «помидоры смотреть».
Вечером Лариса уезжает, но банку варенья забирает — сама же делала.
На следующий день после отъезда Ларисы случился конфуз. Приехала свекровь с подругой, той самой Светкой с пластиковыми помидорами. Анна как раз вышла из душа, когда услышала голоса на кухне.
— А варенье-то у неё вкусное, — говорила Светка, — только сахара многовато.
— Да она всегда пересластит, — поддакнула свекровь, — я ей говорю: «Анна, экономь сахар», а она своё гнёт.
Анна замерла за дверью. Внутри всё кипело, как то самое варенье на плите.
— А огурцы в прошлом году совсем не хрустели, — продолжала Светка.
— Это потому что она их переваривает. Я ей говорю: «Три минуты и хватит», а она…
В этот момент Анна вошла на кухню с улыбкой, от которой у свекрови чуть чашка из рук не выпала.
— Здравствуйте, дорогие! А я как раз хотела вас попросить показать, как правильно делать заготовки. Раз уж у меня всё не так.
Светка поперхнулась чаем, а свекровь вдруг засуетилась:
— Анечка, да что ты, у тебя всё замечательно! Мы просто так, языками чешем.
— Нет-нет, я настаиваю. Вот, Светлана Петровна, фартук, вот тазик с ягодами. Покажите мастер-класс.
Светка побледнела и вдруг вспомнила, что ей срочно нужно домой.
Вечером Катя спрашивает:
— Мам, ты не устала?
— Устала. Но зато теперь знаю, кто друг, а кто просто потребитель.
В сентябре родственники собираются на общий ужин. Анна приносит только одну банку огурцов — для себя.
— Анна, а где наши огурцы? — спрашивает тётя Галя.
— Ваши огурцы — у вас дома. Сами делайте.
Родственники обижаются. Кто-то перестаёт звонить. Кто-то пишет в чат: «Анна изменилась, стала эгоисткой».
Анна читает и думает: «Может, и правда стала. Но мне так лучше».
Катя смотрит на неё с уважением.
— Мам, а ты не боишься остаться одна?
— Боюсь. Но ещё больше боюсь остаться без себя.
Вечером обсуждает с мужем.
— Анна, ну что ты завелась? Подумаешь, банки какие-то, — говорит Игорь.
— Не банки, Игорь. Уважение.
— Да уважают тебя все. Просто привыкли, что ты всегда помогаешь.
— Вот именно, привыкли. А я устала.
Игорь почесал затылок, потом вдруг спросил:
— А помнишь, как мы познакомились?
Анна улыбнулась. Конечно, помнит. Она тогда работала в библиотеке, а он пришёл за книгой по ремонту. И вместо книги ушёл с её телефоном.
— Ты тогда сказала, что никогда не будешь домохозяйкой, — усмехнулся Игорь. — Хотела путешествовать, писать книги.
— Мечты, — вздохнула Анна.
— А почему мечты? Может, пора их вспомнить?
Анна посмотрела на мужа с удивлением. Первый раз за много лет он говорил о её желаниях, а не о своих.
Проходит время. Анна начинает заниматься тем, что нравится: читает, гуляет, занимается цветами. Родственники звонят реже, но зато по делу.
Однажды звонит свекровь:
— Анна, а давай вместе закатаем помидоры? Я помогу.
Анна удивляется, но соглашается.
Вместе делают заготовки. Свекровь впервые благодарит.
— Спасибо, Анна. Я не думала, что это так тяжело.
Анна улыбается.
— Теперь понимаешь?
— Понимаю.
Вечером Катя говорит:
— Мам, ты стала другой.
— Я просто устала быть рабыней.
— Но ты не стала злой.
— Я просто стала собой.
Через месяц звонит тётя Люба:
— Анна, а у тебя кабачки есть?
— Есть. Но теперь только по бартеру. Ты мне — помидоры, я тебе — кабачки.
— Договорились, — смеётся тётя Люба.
Анна чувствует: жизнь меняется. Она больше не жертва, но и не диктатор. Просто человек, который уважает себя.
Вечером сидит на лавке, рядом блокнот. Она пишет. Не рецепты, не списки продуктов — рассказы. О жизни, о людях, о себе. Катя помогла завести блог, и теперь у Анны есть читатели. Немного, но они есть.
Родственники привыкли к новым правилам. Кто-то обиделся и не приезжает, кто-то приспособился и помогает. Свекровь теперь звонит и спрашивает: «Анна, что привезти?», а не «Анна, сделай».
Тётя Люба всё так же заглядывает через забор, но теперь с банкой своих помидоров: «Анна, попробуй, как получилось».
Игорь научился находить свои рубашки сам. Иногда даже готовит ужин, правда, потом на кухне как после взрыва, но Анна не ругается. Главное — он пытается.
Катя садится рядом с матерью на лавку.
— Мам, ты счастлива?
Анна задумывается. Раньше она бы сказала «не знаю» или соврала бы «да, конечно». Теперь она честна с собой.
— Знаешь, Катя, счастье — это когда ты сам решаешь, что делать. Даже если решаешь закатать сотню банок огурцов.
— Значит, счастлива?
— Значит, да.
В этот момент звонит телефон. На экране — Игорь.
— Анна, а где моя синяя рубашка?
Анна смеётся.
— В шкафу, на второй полке, слева.
И думает: «Некоторые вещи никогда не меняются. И это тоже счастье».
