Соня, стараясь не издать ни звука, перемахнула через дыру в заборе кладбища. Эту лазейку они с ребятами смастерили давным-давно, чтобы можно было пробираться сюда в любое время, минуя бдительного и вечно подвыпившего сторожа. Дядька был злой и наводил на них ужас, пожалуй, больше, чем сами покойники.
Ваньку с Мишкой ещё в прошлом месяце сцапали и отправили в казённый дом. Наташке тоже досталось от родителей, когда её выловили. И вот теперь Соня, хоть и дрожала от страха, решилась идти одна. С утра на кладбище народу было – яблоку негде упасть. Девчонка предвкушала, сколько всякой вкуснятины там можно будет найти, особенно конфет. Конфеты Соня обожала, да и к тому же их можно было ныкать и каждый день доставать по две-три штучки. Правда, долго у неё это не получалось – она убеждала себя, что по четыре в день тоже хорошо, по пять ещё лучше… ой, кончились.
Оглядевшись по сторонам, девочка заметила ещё кое-где одиноких посетителей, но те уже засобирались восвояси. Она решила пока прогуляться до старой части кладбища. Конечно, там конфет было не так много, в основном кутья да раскрошенное печенье.
Насобирать этого она никак не могла – ну почему пожилые бабушки так делают? Крошат и ломают. Непонятно! А потом Соня услышала, как одна бабушка другой объясняла, мол, птички – это души, вот они и крошат, чтобы тем удобнее было клевать.
На старом кладбище, как она и предполагала, ничего интересного не нашлось. Соня неспешно побрела вдоль могил: чем медленнее идёшь, тем больше народу разойдётся.
— Стой! А ну стой!
Соня резко обернулась. Точно! В её сторону, спотыкаясь на каждом шагу, нёсся сторож с метлой.
Еле перемахнув обратно через лаз, она как дала дёру! Кладбище-то огромное, а смотритель, видать, уже еле ноги волочит. Так что не догонит. Да и вообще, скорее всего, забудет про неё через пару минут.
Очутившись в какой-то совершенно незнакомой части, где она никогда раньше не бывала, Соня замерла. Новые памятники, красивые дорожки, всё в щебёнке… Вот это да! Она нашла ход на богатое кладбище! Сколько они с ребятами ни пытались, сколько раз вокруг бетонного забора ни кружили – вход был только в центре, а рядом сторожка, тут же цветами торговали. В общем, пробраться не было никакой возможности.
— Ух ты! – Соня остановилась возле большого памятника. Человек как живой! Девочка даже потрогала холодный гранит. Она пошла дальше, разглядывая всё вокруг, совсем забыв про конфеты, которых здесь было в избытке. Причём не просто так на землю покиданы, а лежали аккуратными кучками, красивые, в блестящих обёртках.
— Мама… мама… – послышалось откуда-то.
Соня вздрогнула и стала озираться.
Что за чертовщина? Никого вокруг. Ну кто ещё может звать маму? Волосы на голове зашевелились, потому что девочка поняла – голос идёт из-под земли. Соня хотела побежать, но ноги словно приросли к месту. «Мамочка»… Для неё это слово было каким-то чужим, но когда становилось совсем страшно, она всегда произносила его, и даже как будто легче становилось.
Соня сделала шаг туда, откуда доносился голос, и за большим памятником увидела свежевырытую могилу. Видимо, скоро кого-то будут хоронить. Неужели туда кто-то провалился? Девочка подошла к краю. Внизу, в грязной жиже, сидел мальчишка лет пяти, не больше. Он испуганно смотрел наверх.
— Эй! Ты как туда попал?
Мальчишка заплакал:
— Хотел от мамы спрятаться… Вытащи меня, вытащи! Мама!
Соня поняла, что у мальчишки истерика, и рявкнула:
— А ну не плачь, а то уйду сейчас!
Мальчик резко замолчал, только из глаз текли и текли слёзы.
— Слушай меня внимательно, чтобы я могла тебя вытащить, — быстро заговорила Соня. — Мне нужно… ну, что-нибудь такое, на что встать можно, понимаешь? А то мне не дотянуться будет.
Мальчик, всхлипывая, кивнул.
— Я тут ведро видела, сейчас мигом сбегаю за ним. А ты не плачь, я никуда не ушла. Я только за ведром, — успокоила она.
Мальчишка снова кивнул, утирая грязными кулачками слёзы. Соня пулей помчалась к тому самому памятнику с живым человеком – именно там она приметила большое оцинкованное ведро, в нём стоял букет. Краем сознания мелькнула слабая надежда, что она встретит маму мальчика, но вокруг по-прежнему стояла зловещая тишина. Соня вернулась так же быстро, как и убегала. Мальчишка всё так же беспомощно смотрел вверх.
— Подвинь его вон туда, в угол, — скомандовала Соня, показывая на край могилы.
Затем она сама ловко спрыгнула вниз. Сразу вытолкнуть ребёнка не получилось – они оба кувырком покатились по скользкой глине. Наконец, с третьей попытки, мальчишка оказался снаружи, цепляясь за траву.
— Костя! — раздался вдруг душераздирающий крик.
Соня, только-только выбравшаяся из могилы на самый край, чуть было снова не сорвалась вниз от неожиданности, но удержалась.
— Идите сюда! — кричала женщина, мечась между надгробиями.
Люди бросились в их сторону. Незнакомка подхватила Костю и крепко прижала к себе. Соня с удивлением наблюдала за ней. «Такие дорогие шмотки, а она его всего в грязи обнимает, и ей хоть бы что!»
— Мам, она меня вытащила! Она! — захлёбывался от слёз мальчик, показывая на Соню.
Женщина повернулась к Соне, а потом и её крепко обняла.
— Спасибо тебе, милая! Ой, да ты вся испачкалась! Мама тебя ругать будет. Хочешь, поехали ко мне, я всё быстро постираю, высушу и потом верну тебя обратно.
Сторож, стоявший неподалёку, хмыкнул:
— Некому её ругать. Хотя прибить бы надо, только и может, что конфеты с могилок воровать.
Женщина растерянно посмотрела на Соню.
— Конфеты? А зачем?
— Как зачем? Жрать охота! — буркнул сторож.
Женщина с таким ужасом посмотрела на него, что тот махнул рукой.
— Полицию вызывать будете, или я пошёл?
— Нет-нет, зачем полиция… — растерянно пробормотала она.
Всё ещё дрожащей рукой женщина взяла Костю за одну руку, а другую протянула Соне.
— А теперь быстро побежали к машине. На улице холодно, тебя в любом случае нужно отмыть и накормить, как я поняла.
Соня и не думала сопротивляться. Она вообще куда угодно пошла бы с этой доброй, красивой и так классно одетой женщиной – да хоть на край света! Соня с завистью посмотрела на мальчика: «Везёт же людям, у них мама есть. Да ещё и какая!» В машине Соня старалась сидеть тихонько, чтобы ещё больше не запачкать светлое сиденье. Пахло внутри очень приятно. Красиво мерцали какие-то огоньки на приборной панели. Костя взахлёб рассказывал маме, какая Сонька смелая и сильная, как она его спасала и как сама потом выбиралась.
— Сонечка, скажи, а ты что, совсем одна живёшь? — ласково спросила женщина.
Девочка пожала плечами. Ох, не любила она такие разговоры, но этой женщине не могла не ответить.
— Ну, не совсем… Вернее, мне есть с кем жить, но я не хочу. Да там и не заметили, что меня нет. Там о другом думают…
— Ты живёшь не с мамой?
— Нет. Мама умерла, когда меня рожала. А папы не было. Меня забрали мамина сестра и её муж. Только муж её бросил, а она пьёт день и ночь. Опека приезжала, хотели меня в детский дом отправить, но я убежала.
— Вот как… И как давно ты на улице живёшь-то?
— Так… вторая осень уже пошла, — тихо ответила Соня.
Женщина внимательно посмотрела на неё, покачала головой, но больше ничего не спросила.
Соня никогда не видела такой ванны. Да Соня и дома-то такого никогда не видела. Она вообще как вошла, так втянула голову в плечи и замолчала, поражённая великолепием. — Ну до чего же красиво! Прямо глаз не отвести, — восхищённо протянула Соня, оглядывая ванную комнату. Живут же люди!
— Да ты не стесняйся, проходи. Я же тут всё равно после вас убирать буду, — с улыбкой сказала Анастасия Александровна.
— Может, я пойду? — робко спросила Соня, чувствуя себя неловко.
Женщина округлила глаза от удивления, а потом заговорила мягким, успокаивающим голосом:
— Сонечка, ты только меня не бойся, пожалуйста. Я ни за что не сделаю ничего, что тебе не понравится. Меня зовут Анастасия Александровна. Вон дверь в ванную, если что. Может, я тебе помогу?
Пока они разговаривали в холле, откуда ни возьмись появился рыжий кот, вальяжно прошёл мимо и устроился на ковре. А следом за ним, виляя хвостом, зашла довольно крупная собака. Судя по всему, обычная дворняга, но такая ухоженная, прямо загляденье!
Через час, отмытые и накормленные, дети сидели за столом на кухне. Какая-то пожилая женщина, хлопотавшая вокруг, то и дело подкладывала им еды и причитала:
— Ох, Настюша, добрая твоя душа! Ну всех в дом тащишь… — а потом переключалась на Соню, снова вздыхая: — Кожа да кости, в чём только душа держится! Ешь, не смотри, а ешь!
Соня ела, стараясь не отрывать взгляда от тарелки, но всё время чувствовала на себе странный взгляд Анастасии Александровны. Причём так пристально она стала смотреть на неё сразу, как только с Сони стекла вся грязь. Девочка перестала жевать и, отложив вилку, тихо сказала:
— Спасибо.
— Сонечка, ты что, уже наелась? — удивилась Анастасия Александровна.
У Сони предательски заблестели глаза.
— Да я и так уже много съела…
И тут Анастасия Александровна всё поняла.
— Сонь, да ты что, думаешь, я так смотрю, потому что мне еды жалко? Кушай, кушай на здоровье! Просто… просто ты очень похожа на одного человека…
Соня быстро взяла вилку. «А вот оно что… Ну тогда можно есть спокойно».
Хозяйка и домработница о чём-то тихо переговаривались, изредка поглядывая на гостью. Иногда до Сони долетали обрывки фраз: «Нужно звонить Олегу…», «А если мы ошибаемся?», «А если нет?» Голова у Сони становилась тяжёлой, а нос сам тянулся к тарелке с ароматной едой.
— Сонечка, идём, я постелю тебе на диване, отдохнёшь немного, — ласково предложила Анастасия Александровна.
Соня вообще-то спать не любила: то холодно, то страшно. Но здесь было тепло и спокойно, поэтому она и расслабилась, уснув, как только её укрыли мягким пледом. А хозяйка уже разговаривала по телефону: — Олег, всё бросай и приезжай! Мне кажется… мне кажется… Сейчас у нас дома дочь Тимофея!
— Настя, что ты такое говоришь? Тимофея уже десять лет как нет!
— Олег, сам всё увидишь!
— Да явно самозванцы какие-то! Они не могли просто так прийти к нам… Девочка спасла Костю. Костю спасла!
— Олег, не кричи, я всё расскажу, — успокаивала мужа Настя.
Муж примчался домой уже через двадцать минут. Костя тут же бросился к нему и стал на ухо шептать, что с ним произошло.
— А ты почему шёпотом? — Олег и сам невольно перешёл на шёпот.
— Сонечка спит, она устала, пока меня спасала, — улыбнулся Костя.
У них с Настей много лет не было детей. Врачи разводили руками, говорили, что всё в порядке, но чуда не происходило. А когда они уже совсем смирились, Настя забеременела Костей. Они дышать на сына боялись, готовы были исполнять любой каприз его левой пятки. Костик рос правильным и послушным мальчиком.
Он убежал к себе в комнату, а Настя позвала Олега за собой. Они тихо вошли в гостиную, где на диване спала девочка.
— Смотри, Олег… — прошептала Настя.
Олег подошёл чуть ближе и замер, как громом поражённый. Девочка была поразительно похожа на его покойного брата Тимофея. Олег не видел её глаз, но ему казалось, что и они должны быть такими же – жёлто-коричневыми, немного кошачьими. Он был уверен: всё именно так и есть.
— Насть… я не понимаю, как такое может быть… — потрясённо проговорил Олег, когда они вышли на кухню.
Десять лет назад в их семье произошло сразу несколько страшных трагедий. Сводный брат Олега, которого он любил больше родного, разбился на мотоцикле после ссоры с родителями. А ссора произошла из-за того, что брат решил жениться на девушке из трущоб – так называли неблагополучный район, в котором жили пьяницы и попрошайки. Мать с отцом Тимофея закатили скандал такой силы, что он, не выдержав, сел на мотоцикл и умчался в ночь. Через час им позвонили… Беда. За рулём. Сердце матери не выдержало в больнице, а отец без неё протянул всего три месяца. В те времена и сам Олег постарел лет на пятнадцать. И вот теперь… теперь в их доме оказалась девочка, до боли похожая на его погибшего брата.
— Насть, ну что делать-то? — растерянно спросил Олег.
— Как что? Сонечке, конечно, пока ничего не скажем. Но ты… ты должен всё выяснить. Найти эту тётку, с которой Соня жить не хочет. Мне кажется, за бутылку она тебе всю правду выложит. Ну и анализ ДНК сделать не помешает.
Сонечка жила у Насти с Олегом уже две недели. За это время кожа её заметно очистилась, она щеголяла в красивом домашнем костюмчике, волосы были аккуратно пострижены и заплетены в косички.
Соня сама себе так нравилась! И она твёрдо решила: когда время погостить у этих добрых людей подойдёт к концу, на улицу она больше не вернётся. Пойдёт в детский дом, будет учиться, будет ходить в чистой одежде и никогда не станет такой, как её тётка. Она будет стараться стать такой, как Настя. Та такая красивая, такая умная, а ещё играет на рояле!
Соня даже дышать боялась, когда Анастасия Александровна садилась за инструмент. Как же ей тоже хотелось понажимать на эти чёрно-белые клавиши! А папа у Костика какой хороший! Вроде бы строгий, но на самом деле такой добряк…
— Соня… Соня…
Девочка вздрогнула. Замечталась, видно. К ней шёл Олег, улыбался как-то виновато. В руке у него были какие-то бумаги, а Анастасия Александровна почему-то плакала, тихонько утирая слёзы. Соня насторожилась. Нехорошее предчувствие кольнуло под ложечкой. Сами собой из глаз хлынули слёзы.
— Всё, мне пора тогда… Можно позвонить в опеку? Пусть меня в детдом заберут. Не хочу больше на улицу…
— Соня, ты чего? Никакой улицы не будет и детдома тоже, — ласково сказал Олег, присаживаясь рядом с ней на диван.
— Ну я к тётке не пойду…
— И к тётке не нужно. Мы отправили её в центр реабилитации на лечение от алкоголизма. А ты остаёшься у нас. Будешь учиться, будешь познавать мир, а Костик… Костик будет тебе братом. Пусть так и будет.
Соня потрясла головой, пытаясь понять, что происходит.
— Это вы сейчас о чём? Скажите…
— Ты что-то знаешь о своём папе?
— Нет, тётка только говорила, когда на меня ругалась, что мой отец маму с пузом бросил…
— Не бросал он никого, зайка, — мягко возразил Олег. — Он погиб. И теперь, когда я узнал, где вы жили, я понимаю, что ехал он как раз к твоей маме… Я всё расскажу тебе о папе. Он был замечательным человеком. А если ты когда-нибудь захочешь назвать папой меня или мамой Настю, поверь, мы будем очень-очень счастливы.
