Лариса закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти. Напряжение не ушло. Слова свекрови, брошенные за семейным ужином, всё ещё звенели в ушах, словно ядовитый шип, вонзившийся в тишину.
— Вы это сейчас всерьез, Елена Викторовна? — голос Ларисы дрогнул, выдавая сдерживаемый гнев.
Свекровь поджала губы, покрытые ярко-алой помадой, которую она не меняла десятилетиями. Её волосы, выкрашенные в тёмно-рыжий оттенок, лежали идеально, как будто она только что вышла из салона, а не готовила ужин.
— А что такого? — Елена Викторовна аккуратно отрезала кусок курицы и принялась жевать, будто выигрывая время для ответа. — У тебя две квартиры от бабушки остались, обе в приличных местах. Вы с Андреем живёте в его доме, а мой Дима вот-вот женится. Ему с Катей где-то надо жить. Не снимать же! Ты всё равно сдаёшь обе квартиры, какая разница?
Лариса ощутила, как под столом рука мужа легла ей на ногу. Лёгкое сжатие — сигнал: не спорь, это моя мама. Но это прикосновение только подлило масла в огонь.
— Андрей, ты тоже так думаешь? — она резко повернулась к нему.
Андрей Сергеевич Ковалёв, сорокапятилетний хозяин строительной фирмы, привыкший решать проблемы быстро и жёстко, вдруг сник под её взглядом. Его коротко стриженная голова, которую он шутливо называл «зоной отдыха», покрылась красными пятнами.
— Ларис, давай дома разберёмся, а? — пробормотал он, бросив быстрый взгляд на мать.
— А что тут разбираться? — Елена Викторовна раздражённо махнула рукой. — Вы с Андреем уже двенадцать лет вместе, детей нет… А у Димы вон, Катя на шестом месяце. Молодая семья, будущее впереди!
Лариса медленно положила приборы на тарелку. Звук металла о фарфор прозвучал как выстрел, заставив всех замереть.
— Про детей — это вы сейчас специально, да? — каждое слово Лариса произносила медленно, будто выдавливала его из себя. — Напомнить, кто семь лет назад уговаривал меня не рожать? Кто твердил, что «Андрею сейчас не до пелёнок, бизнес важнее, нужна поддержка, а не обуза»?
— Лариса! — Андрей дёрнулся, словно его ударили.
— А что Лариса? — она посмотрела на него в упор. — Молчать? Я пять лет на лечении, уколы, анализы, деньги на процедуры коплю. А твоя мама решила, что раз детей нет, то и квартиры мне не нужны? Гениально! Что дальше? Может, бизнес мой Диме отдать? Он же перспективный!
Дмитрий, младший брат Андрея, сидевший напротив, оторвался от еды. Его худощавое лицо, всё ещё по-юношески мягкое, несмотря на тридцать два года, выразило недоумение.
— Ларис, я вообще не при чём… — начал он, но свекровь его перебила.
— Помолчи, Дима! Тут взрослые говорят! — она повернулась к невестке. — Не надо драматизировать. Твоя бабушка одна жила в трёшке на Садовой, а ещё однушку от тётки получила. И всё тебе досталось, мимо твоих сестёр. Мы-то понимаем, как такие наследства делаются. Наверняка подлизывалась к старушке, пока та была жива!
Лариса побледнела. В ушах зазвенело, перед глазами поплыло. Бабушка. Единственный человек, который был ей настоящей семьёй. Который забрал её из детдома после смерти родителей. Который учил её жизни — от готовки борща до умения держать удар.
— Мама! Прекрати! — Андрей хлопнул ладонью по столу, тарелки звякнули. — Ты зашла слишком далеко!
— Ничего я не зашла, — отрезала Елена Викторовна. — И не кричи на меня. Я предлагаю разумное решение. Пусть Лариса оставит себе трёшку для дохода, а однушку отдаст Диме с Катей. Вы с ней и так не бедные. У тебя фирма, у неё свои проекты. Детей нет — и трат меньше.
Тишина стала густой, почти физически ощутимой. Катя, сидевшая рядом с Дмитрием, сжалась, явно желая исчезнуть.
— Пойду я, — тихо сказала Лариса, вставая. — Спасибо за ужин, Елена Викторовна. Очень… поучительно.
Дома началась буря. Первая настоящая ссора за двенадцать лет.
— Ты хоть раз мог меня поддержать! — кричала Лариса, швыряя сумку на пол. — Хоть раз! Но нет, мама для тебя святое!
— Да поддержал я! — рявкнул Андрей, лицо его налилось кровью. — Ты просто не видела! И нечего было так реагировать! Мать — она мать, бывает, ляпнет ерунду!
— Ерунду? Она обвинила меня в том, что я выманила у бабушки наследство! У бабушки, которая меня вырастила! — Лариса задохнулась от слёз, но сдержалась. — А как она меня унижала все эти годы? То я не хозяйка, то детей нарочно не рожаю, то бизнес мой — пустая трата времени. А ты всё молчал!
— Ларис, не нагнетай! — он попытался её обнять, но она оттолкнула его. — Ну сказала глупость пожилая женщина…
— Глупость? А когда она твоим друзьям заявила, что ты женился на мне из жалости? Это тоже мелочь? — Лариса горько рассмеялась. — Я устала, Андрей. От неё, от тебя, от всего этого. Мне нужно время.
— Время для чего? — он напрягся, в голосе появилась тревога.
— Чтобы понять, хочу ли я дальше так жить. Я поживу в бабушкиной квартире. В той, что твоя мама для Димы присмотрела.
— Ларис, не начинай…
— Я не начинаю. Я заканчиваю. Решай, что для тебя важнее: я или твоя мама.
Бабушкина квартира на Садовой встретила Ларису тишиной и запахом пустоты. Она сдавала её аккуратным жильцам — паре врачей, которые съехали недавно. Но всё равно казалось, что здесь давно никто не жил.
Лариса бросила вещи в прихожей и прошлась по комнатам. Всё было чисто, но холодно, безжизненно. От бабушки Марии тут почти ничего не осталось. Мебель Лариса перевезла в другую квартиру, а здесь поставила новую, для сдачи. Простую, безликую.
«Зачем я так с ней поступила?» — подумала Лариса, усевшись на подоконник. За окном виднелся двор, где бабушка любила смотреть на играющих детей. «Жизнь идёт, Ларочка», — говорила она, когда видела, что внучка грустит.
Воспоминание всплыло само: они с бабушкой сидят здесь, пьют чай с мёдом, смотрят на двор. Ларисе пятнадцать, она только начала приходить в себя после потери родителей. Бабушка гладит её по голове и рассказывает:
«Я тоже сиротой осталась, Ларочка. Мне было двадцать, а братишке, Пете, тринадцать. Родители в войну погибли, под обстрел попали. И остались мы вдвоём. Я его растила, как могла, выучила, помогла встать на ноги. А потом он женился. Жена его, Светка, меня невзлюбила. Всё делила — кому что досталось. У меня к тому времени уже была квартира, после завода дали. А они с его матерью в коммуналке жили. Вот Светка и пилила Петю — почему сестре отдельно, а нам тесно? И добилась своего, заставила его выбирать. Он выбрал её, конечно. Так и не виделись мы до его смерти…»
«И ты его не простила, бабуль?» — спросила тогда Лариса.
«Простила, конечно. Но боль-то никуда не делась. Иногда просыпаюсь и думаю — вот сейчас Петя зайдёт, поговорим. А потом понимаю — нет его. Так что запомни, Ларочка: в семье главное — уважение. Если его нет, уходи, не мучайся».
Лариса очнулась от воспоминаний, глядя в тёмное окно. Как вовремя память подкинула этот урок.
Телефон показывал восемь пропущенных от Андрея. От свекрови — ни одного. Да и не ждала она извинений от Елены Викторовны.
Лариса набрала мужа.
— Да, — голос Андрея был хриплым, усталым.
— Это я.
— Как дела?
— Думаю.
— И что решила? — в его тоне мелькнула надежда.
— Что нам надо поговорить. Я не вернусь, пока мы всё не решим.
— Хорошо, — помолчав, сказал он. — Приеду. Сегодня?
— Давай сейчас. Чего ждать?
Андрей приехал через час. Вошёл, оглядываясь, будто впервые здесь оказался. Хотя бывал он тут редко — только в начале их отношений, когда бабушка была жива.
— Садись, — Лариса указала на кухню.
Они сели напротив друг друга, как незнакомцы. Лариса разлила чай — всё, что она купила по пути, это чай и печенье.
— Я виноват, — вдруг сказал Андрей. — Перед тобой. За маму, за себя.
— С чего вдруг? — удивилась Лариса.
— Поговорил с Димой, — он нервно постучал пальцами по столу. — Он в шоке от маминой идеи. Говорит, они с Катей и не думали ничего просить. Собирались ипотеку брать…
— А твоя мама решила за меня распорядиться? — Лариса отпила чай.
— Похоже, — кивнул Андрей. — Дима мне рассказал, как она и им жизнь портит. Всё контролирует, всё критикует. И тебя при них постоянно поливает грязью. А я… не замечал.
— Хочешь, я расскажу, что ещё твоя мама делает? — Лариса подалась вперёд. — Когда ты в командировках, она звонит и учит меня жить. Что я плохая жена, что не умею готовить, что детей не родила, что бизнес мой — ерунда. А когда я потеряла ребенка, знаешь, что она сказала? «Может, оно и к лучшему». К лучшему, Андрей!
Он побледнел.
— Не верю…
— Ещё как было. А ты всегда делал вид, что ничего не происходит. Закрывал глаза и жил дальше. Но проблема не только в ней. Я двенадцать лет старалась быть для тебя идеальной. Терпела её, поддерживала тебя, даже когда ты ошибался. Помнишь ту сделку с поддельным цементом? Или кредит для твоего дружка Миши? Я предупреждала. А ты не слушал.
— Ларис…
— Дай сказать. Сегодня я вспомнила бабушкины слова. Про уважение к себе. И поняла, что слишком долго себя не уважала. Ради тебя. Ради нас.
Андрей молчал, опустив голову. Ларисе стало его жаль, но жалость — не основа для брака.
— Я хочу развестись, Андрей, — тихо сказала она. — Не из-за твоей мамы. Мы с тобой разные. Я для тебя всегда была на втором плане. После неё, после работы, после всех. Я так больше не могу.
— Нет, — он вскинул голову, в глазах загорелся огонь. — Я не хочу развода. Не попробовав всё исправить.
— Что ты исправишь? — усмехнулась Лариса. — Её? Себя?
— Всё, что нужно, — он посмотрел ей в глаза. — Я сегодня понял, что могу тебя потерять из-за своей слабости. Ты — единственный человек, который любил меня просто так. Дай мне шанс.
Лариса молчала, поражённая его словами.
— Живи здесь, сколько хочешь, — продолжил он. — Думай. А я буду меняться. И с мамой разберусь.
Прошло полгода. Лариса осталась в бабушкиной квартире. Привезла сюда старые вещи, которые хранили память о Марии Ивановне. С Андреем они не развелись, но и не жили вместе. Встречались — в парке, в кафе, говорили. Сначала натянуто, потом свободнее.
Андрей держал слово. Начал ходить к психологу, что для него было почти подвигом. С матерью установил границы — жёстко, но спокойно. Елена Викторовна сопротивлялась, но он не отступил.
А потом случилось чудо. Лариса забеременела. Без клиник, без процедур. Врач сказал, что стресс ушёл, и организм сам справился.
— Может, в ресторан сходим? — спросил Андрей, расставляя тарелки. — Все вместе.
— Нет, — Лариса погладила живот. — Пора всё решить. Я хочу, чтобы наш ребёнок рос в мире.
В дверь позвонили. Андрей открыл. Вошла Елена Викторовна — постаревшая, но всё ещё с той же причёской. За ней — Дима, Катя и их четырёхмесячная дочка.
— Здравствуйте, Елена Викторовна, — Лариса кивнула. — Садитесь.
Свекровь робко улыбнулась.
— Здравствуй, Лариса. Как дела? Андрей сказал, шестой месяц?
— Да, всё нормально, — Лариса поймала взгляд мужа и слегка улыбнулась. — А как ваша малышка? Растёт?
— Ох, ещё как! — оживилась Катя, доставая дочку из коляски. — Улыбается уже. Хотите подержать?
Лариса кивнула и взяла ребёнка. Тёплый комочек прижался к ней, и что-то внутри оттаяло.
— Хорошенькая, — сказала она. — На Диму похожа.
— Правда? — смутился Дмитрий. — А мне кажется, на маму.
Все посмотрели на Елену Викторовну. В её глазах было столько тепла и тревоги, что Лариса вздрогнула.
— Вы хорошая бабушка, — вдруг сказала она.
— Почему так решила? — удивилась свекровь.
— Вижу, как вы смотрите на неё. И на нашего ребёнка тоже будете так смотреть.
Елена Викторовна заморгала, сдерживая слёзы.
— Ты правда так считаешь?
— Да, — кивнула Лариса. — И думаю, нам пора мириться. Ради детей. Жизнь слишком коротка для ссор.
— Я виновата, — всхлипнула Елена Викторовна. — Особенно за ту историю с квартирами…
— Забудем, — Лариса покачивала малышку. — Мы с Андреем решили продать мои квартиры и купить дом за городом. Большой, для всех. И для вас тоже, если захотите.
— Ты зовёшь меня жить с вами? — ошарашенно спросила свекровь.
— Да, — Лариса улыбнулась, видя растерянность Андрея. — В отдельной части, конечно. Но вместе. Как семья. Если вы будете уважать нас.
— Буду, — быстро сказала Елена Викторовна и рассмеялась. — Я так боялась, что ты заберёшь Андрея…
— Знаю, — тихо ответила Лариса. — Поэтому и зову жить вместе. Семья — это не делёжка. Это то, что растёт, когда делишься.
Андрей обнял её, осторожно, чтобы не разбудить малышку.
— Я тоже боялся выбирать, — сказал он, глядя на мать. — А оказалось, не надо. Надо просто слушать друг друга.
— Давайте есть? — предложил Дима. — Катя устала, ночью дочка не спала.
Все засмеялись, и напряжение ушло.
За ужином обсуждали дом — сколько комнат, какой сад. Спорили, шутили. Как семья.
Когда все ушли, Лариса подошла к подоконнику.
— Спасибо, бабуля, — шепнула она. — За всё. За то, что научила прощать и любить, оставаясь собой.
Ей показалось, что в комнате стало теплее.
Через год дом был готов. Две части, общая веранда, сад. В одной жили Лариса, Андрей и их дочка Маша. В другой — Елена Викторовна, увлёкшаяся цветами.
Дима с Катей приезжали с дочкой. Веранда звенела смехом и голосами. Елена Викторовна командовала на кухне, но теперь это вызывало улыбки.
— Я думал, она строгая от природы, — сказал как-то Андрей, глядя на мать с внуками. — А ей просто любви не хватало.
— И понимания, — добавила Лариса. — Как только она это получила, всё изменилось.
Они смотрели на свою семью — несовершенную, но живую. И Лариса знала: иногда кажется, что всё рушится, а на деле это просто начало нового пути.
Пути домой.
