Алена едва успела поставить чайник, как за забором загрохотало. Она выглянула в окно и замерла: Галина Петровна, свекровь, в цветастом платке, тащила лопату, а Юрий Иванович пыхтел, волоча здоровенный мешок с землей. Они не звонили, не предупреждали, а теперь ввалились на участок, будто он их собственный. Алена сжала ручку кружки, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения. Дача была их с Максимом гнëздышком, а не общественным огородом.
— Максим, твои родители приехали, — крикнула она в сторону спальни, где муж возился с полкой.
— Чего? — Максим высунулся, щурясь от солнца. — Без звонка, что ли?
— А ты как думаешь? — Алена кивнула на окно. — Уже грядки копают.
Максим вздохнул, вытер руки о джинсы и вышел на крыльцо. Алена осталась у окна, наблюдая, как Галина Петровна тычет лопатой в ее аккуратные клумбы, где только начали пробиваться тюльпаны. Юрий Иванович высыпал землю прямо на газон, который они с Максимом только закончили выравнивать.
— Мама, папа, привет! — Максим поднял руку, стараясь,чтобы голос звучал приветливо. — А что вы без предупреждения?
— А зачем предупреждать? — Галина Петровна воткнула лопату в землю и вытерла пот со лба. — Это ж семейная дача, Максимка. Приехали помочь, а то вы тут все заросли сорняками.
— Какие сорняки? — Алена не выдержала, шагнув на крыльцо. — Это мои цветы! Я их сама сажала.
— Цветы, — фыркнула свекровь, оглядывая клумбу. — Кому они нужны? Картошку бы посадили, толк был бы. Юра, неси рассаду, я тут уже разметила.
Алена почувствовала, как щеки горят. Они с Максимом два года копили на эту дачу — небольшой домик в часе от города, с верандой и участком, где можно дышать, а не копаться в грядках. Они хотели место для отдыха, для шашлыков с друзьями, для детей, которых пока не было, но их уже планировали. А теперь Галина Петровна топталась по их мечте, будто это ее собственный огород.
— Мама, мы не планировали огород, — мягко сказал Максим, кладя руку на плечо Алены. — Мы же говорили, дача нам нужна для отдыха.
— Вот еще удумал, — Галина Петровна покачала головой, будто услышала несусветную глупость. — Отдыхать в городе надо, а тут работать. Юра, чего стоишь? Тащи рассаду!
Юрий Иванович молча кивнул и побрел к машине. Алена посмотрела на Максима, ожидая, что он скажет что-то еще, но тот только пожал плечами.
— Ладно, пусть копаются, — шепнул он. — Побухтят и уедут.
— Побухтят? — Алена понизила голос, чтобы свекры не услышали. — Они мои клумбы портят! Максим, это наша дача, не их.
— Ну, Ален, давай потерпим, пожалуйста, — он устало потер шею. — Видишь же, мама вообще ничего слышать не хочет.
Алена нервно сглотнула и вернулась в дом. Она понимала, почему Максим не спорит: Галина Петровна всю жизнь командовала их семьей, а Юрий Иванович поддакивал. Максим привык, что с матерью проще согласиться, чем доказывать свою точку зрения. Но Алена не собиралась превращать их дачу в филиал свекровского огорода.
Она налила себе чаю, пытаясь успокоиться. Дача была их с Максимом первым большим проектом. Они продали одну из машин, работали сверхурочно, чтобы поскорее выплатить кредит. Алена сама выбирала обои для спальни, Максим мастерил стол на веранду. Это было их место, их правила. Но стоило свекрам появиться, и все пошло кувырком.
За окном Галина Петровна уже размахивала лопатой, указывая Юрию Ивановичу, куда сажать рассаду. Алена вспомнила, как в прошлом году свекровь приезжала к ним в квартиру и переставила чуть ли не всю кухню, потому что «так удобнее». Тогда Алена промолчала, чтобы не обидеть Максима. Но сейчас, глядя на свои развороченные клумбы, она чувствовала, как терпение тает.
— Алена, иди сюда! — крикнула Галина Петровна. — Поможешь грядки размечать.
Алена стиснула зубы и вышла на участок. Она не собиралась спорить. Пока. Но внутри уже зрело что-то горячее, готовое выплеснуться.
— Галина Петровна, я не хочу грядки, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Мы с Максимом решили, что тут будут только цветы и газон.
— Газон, — свекровь закатила глаза. — Это ж деньги на ветер. Картошка — другое дело. Зимой спасибо скажешь.
— Мы не любим картошку, — Алена посмотрела на Максима, но тот отвернулся, будто не слышал.
— Все любят картошку, — отрезала Галина Петровна. — Юра, давай быстрее, а то до темноты не управимся.
Алена вернулась в дом, хлопнув дверью чуть сильнее, чем хотела. Она не понимала, почему Максим молчит. Он же знал, как она мечтала о даче, где можно просто лежать в гамаке, а не копаться в земле. Но свекры, похоже, решили, что это их территория. И это был только первый день.
Через неделю Алена уже жалела, что не поставила замок на ворота. Приехав на дачу в выходные, они обнаружили, что свëкры побывали тут ещё и в будни, и успели наворотить дел.
В субботу утром Алена сидела на веранде, листая журнал с идеями для сада, когда услышала знакомый скрип ворот. Галина Петровна влетела на участок с корзиной, набитой рассадой, а Юрий Иванович тащил пластиковые ведра.
— Доброе утро, Алена! — свекровь поставила корзину прямо на стол, задев журнал. — Мы тут помидоры привезли. Будете свои есть, не магазинные.
— Галина Петровна, мы же говорили, что не хотим огород, — Алена отодвинула корзину. — У нас тут клумбы, батут для детей поставить хотим.
— Алена, у вас и детей пока нет, — свекровь хмыкнула, будто Алена предложила построить космодром. — И к тому же детям тоже грядки полезнее. Пускай учатся работать. Юра, начинай копать вон там, где газон.
— Это не просто газон, — Алена встала, чувствуя, как голос дрожит. — Мы его специально выращивали, деньги платили за траву.
— Ну вот и зря, — Галина Петровна махнула рукой. — Лучше бы на рассаду потратили. Максим, где ты там? Иди помогать отцу!
Максим вышел из сарая, где чинил газонокосилку, и посмотрел на Алену. Она ждала, что он скажет хоть слово, но он только кивнул матери и побрел к Юрию Ивановичу.
Алена ушла в дом, чтобы не сорваться. Она набрала номер Ольги, своей подруги, которая всегда умела выслушать.
— Оля, я не могу больше, — выпалила она, как только подруга ответила. — Они опять на даче, копают, сажают, будто это их участок. Максим молчит, а я уже на стену лезу.
— Ален, а ты с ним говорила? — голос Ольги был спокойным, но с ноткой ехидства. — Или ты опять за него все решаешь?
— Говорила, — Алена вздохнула, глядя в окно, где Галина Петровна размахивала руками, указывая Максиму, куда ставить ведра. — Он говорит, что они на пенсии, им заняться нечем. Просит потерпеть.
— Потерпеть? — Ольга хмыкнула. — Это твоя дача, а не их огород. Поставь их на место, пока они там все не перекопали.
— Как? — Алена опустилась на стул. — Если я начну спорить, Максим обидится. Он же их любит.
— Надеюсь, тебя он тоже любит? Вот и пусть думает, — отрезала Ольга. — Или ты хочешь, чтобы они до зимы там хозяйничали?
Алена положила трубку и задумалась. Ольга была права: дача была их с Максимом, но свекры вели себя так, будто они тут главные.
Она вспомнила, как в прошлом году Галина Петровна втихаря натянута на их любимый белый диван какой-то чехол цвета навоза, потому что «так практичнее, белый слишком маркий». А потом ещё и обиделась, когда Алена вернула все обратно — «Я же для вас старалась, деньги потратила». Тогда Максим тоже просил «не накалять». Но дача — это другое. Это их мечта, их деньги, их время.
Она вышла на участок, где Юрий Иванович уже выкопал грядку под помидоры, а Галина Петровна тем временем разбрасывала какие-то семена на её клумбу. Алена почувствовала, как внутри что-то щелкнуло.
— Галина Петровна, хватит, — сказала она, стараясь не кричать. — Это мои цветы. Я сто раз говорила, что не хочу грядки.
— Аленка, не капризничай, — свекровь даже не обернулась. — Цветы — это блажь. Помидоры — еда. Максим, скажи ей.
Максим посмотрел на Алену, потом на мать, и снова отвернулся, будто его тут не было. Алена сжала кулаки, но промолчала. Она все ещё надеялась обойтись без сцен.
К вечеру свекры уехали, оставив за собой раскопанный газон и кучу мусора — пакеты от семян, какую-то плёнку, пустые ведра. Алена сидела на веранде, глядя на испорченный участок, и думала, что так дальше нельзя. Она не для того работала ночами, чтобы Галина Петровна превратила их дачу в свой огород.
— Максим, нам надо поговорить, — сказала она, когда он вернулся с сарая.
— Ален, ну что опять? — он устало опустился на стул. — Они же не со зла. Мама просто привыкла, что все по ее.
— А я не привыкла, — Алена посмотрела ему в глаза. — Это наша дача. Мы ее купили, мы за нее платим. Почему я должна терпеть, как твои родители все портят?
— Они не портят, — Максим отвел взгляд. — Просто хотят помочь. Ну, посадили пару грядок, что такого?
— Пару грядок? — Алена вскочила. — Они мои клумбы уничтожили! Максим, если ты не можешь с ними говорить, я сама скажу.
— Не надо, — он нахмурился. — Я поговорю. Завтра.
Но Алена уже знала, что «завтра» ничего не изменится. Максим слишком привык подстраиваться под мать. А она устала быть той, кто всегда молчит.
К следующему приезду свекров Алена была готова. Она заранее убрала свои садовые инструменты в сарай и повесила замок на ворота. Но когда в субботу утром Галина Петровна и Юрий Иванович снова появились, у них был свой ключ. Алена даже не успела спросить, откуда он взялся — свекровь уже тащила очередные ящики с рассадой, а свекр — старый мангал.
— Алена, открывай дом, — крикнула Галина Петровна. — Мы тут шашлыки устроим, а то вы совсем забросили участок.
— Забросили? — Алена вышла на крыльцо, чувствуя, как кровь стучит в висках. — Мы каждую неделю тут. Это вы все перекопали.
— Перекопали, — свекровь фыркнула, ставя ящик на газон. — Без нас бы тут бурьян вырос. Юра, начинай вон там, я хочу огурцы посадить.
Алена посмотрела на Максима, который молча разгружал с отцом машину. Она ждала, что он скажет хоть слово, но он только пожал плечами, будто это не его дело. И тогда она поняла: если она не остановит это сейчас, их дача перестанет быть их.
— Галина Петровна, Юрий Иванович, хватит, — сказала она, шагнув вперед. — Это наша дача. Мы не хотим ни грядок, ни огурцов, ни вашего мангала. Уезжайте.
— Что? — свекровь замерла, держа саженец. — Алена, ты чего, заболела? Мы для вас стараемся.
— Для нас? — Алена повысила голос. — Вы мои клумбы уничтожили, газон раскопали, а теперь еще и огурцы? Это не ваша дача, а наша! Мы ее купили, мы решаем, что тут будет.
— Максим, ты слышал? — Галина Петровна повернулась к сыну. — Твоя жена нас выгоняет!
Максим посмотрел на Алену, потом на мать, и снова отвел взгляд. Алена почувствовала, как сердце сжалось. Она надеялась, что он поддержит, но он молчал.
— Алена права, — наконец выдавил он, но так тихо, что свекровь даже не обернулась.
— Не ожидала я от тебя, Алена, такого, — Галина Петровна бросила саженец на землю. — Мы вам помогаем, а ты, неблагодарная, так с нами? Юра, собирайся, поехали.
Юрий Иванович молча кивнул и побрел к машине. Галина Петровна еще минуту сверлила Алену взглядом, потом повернулась и ушла, бормоча что-то про «современных жен». Алена стояла на крыльце, чувствуя, как дрожат руки. Она сделала то, что должна была, но внутри было пусто.
Когда машина свекров уехала, Максим подошел к ней, но не смотрел в глаза.
— Ален, ты перегнула, — сказал он. — Они же не со зла.
— Не со зла? — Алена повернулась к нему. — Они нашу дачу в свой огород превратили. А ты молчал. Почему я должна все это терпеть?
— Потому что они мои родители, — он повысил голос. — Ты могла просто поговорить, а не кричать.
— Я говорила, — Алена почувствовала, как горло сжимается. — Сто раз. Ты не слушал и они не слушали. Если ты не можешь их остановить, я сама буду.
Максим покачал головой и ушел в дом. Алена осталась на крыльце, глядя на раскопанный газон.
Она как обычно позвонила Ольге, чтобы выговориться.
— Оля, я их выгнала, — сказала она, едва сдерживая слезы. — Максим теперь дуется. Я не знаю, правильно ли сделала.
— Правильно, — отрезала подруга. — Это твоя дача, Ален. Если он не может их утихомирить, ты не обязана быть милашкой. Но с Максимом поговори. Если он и дальше будет маму слушать, вам несладко придется.
Алена знала, что Ольга права, но это не делало ситуацию легче. Вечером Максим уехал в город, сказав, что ему надо «подумать». Алена осталась на даче одна, глядя на свои развороченные клумбы.
Через неделю Галина Петровна позвонила Максиму. Алена слышала, как он говорит: «Мам, я поговорю с ней». Но он не поговорил. Вместо этого он стал реже ездить на дачу, ссылаясь на работу. Алена поняла, что свекры больше не приедут, но это не принесло радости. Она отстояла свою дачу, но потеряла что-то большее — тепло в семье.
Она сидела на веранде, глядя на участок, который теперь был только её. Но без Максима, без его смеха и дурацких шуток, дача казалась пустой. Алена не знала, как вернуть мужа, но знала одно: она больше не позволит никому командовать в её жизни. Даже если это будет стоить ей семьи.
