Ирина стояла у кухонной плиты, держа в руке половник, и не верила своим ушам.
— Уходи, раз такая смелая! — рявкнул Василий, даже не обернувшись от телевизора. Он и правда не думал, что она решится. Пугала уже не первый раз. Да куда ей? Кому она, в её-то возрасте, в её-то виде, с её-то болезнями? Только он и держал её из жалости.
Ирина не ответила. Слова застряли где-то в горле, но не от обиды. От усталости. Она стояла босиком, с красными руками после уборки, и смотрела в стену. Этой фразой он подвёл черту. Всё. Решение, от которого раньше отговаривала себя тысячу раз, стало очевидным.
Василий любил напоминать ей, что она «никто и звать никак». Что без него она не выживет. Что её никто никогда не полюбит, да и вообще – она у него на шее. Ирина терпела. Ради дочери. Ради семьи. Потому что уходить некуда. А ещё потому, что даже мысли о переменах вызывали панику.
— Ты, главное, не жирей ещё сильнее, — фыркал Вася, глядя на неё. — А то через год в дверной проём не пролезешь.
Сам он давно стал похож на пузатого моржа, но, разумеется, замечал только складки на её талии. Её одежда, прическа, походка – всё вызывало у него язвительные замечания. В этой квартире не было места любви, заботе или хотя бы уважению. Только претензии и ворчание.
Слушайте аудиокниги неделю за 1 рубль 🎧
— Да что ты цепляешься за него, как за спасательный круг? — не раз спрашивала Люда, соседка по подъезду, мудрая женщина лет пятидесяти. — У тебя глаза потухшие, Ира. Ты не живёшь, ты выживаешь.
— А что делать? Куда идти? У нас дочь. Да и, в конце концов, он мне не чужой человек, — устало отвечала Ирина.
— Я не про это. Я про то, что тебя как женщину уже давно вычеркнули. Ты сама себя вычеркнула.
Может, всё и шло бы по кругу дальше, но однажды организм сказал «стоп». Ирина потеряла сознание прямо на кухне, уронив кастрюлю на пол. Её нашла дочь, Зоя, которая как раз приехала в гости. Скорая, давление, капельница — всё слилось в одно сплошное пятно.
— У вас измождение, хронический стресс и полное истощение, — подытожил молодой врач, поглядывая на Ирину. — Вам нужен покой, режим и нормальное питание. Иначе добром не закончится.
Василий, как всегда, не упустил шанса вставить своё:
— Ага, ага. Я ей говорил. Только жрёт и лежит. Вот и итог.
Врач глянул на него с таким выражением, что тот замолчал. Потом, уходя, он сунул Ирине бумажку. Она развернула её уже поздно ночью, когда лежала одна и не могла уснуть. На обороте рецепта дрожащим почерком было выведено: «Вы заслуживаете большего. Бегите. Вы прекрасны. Он вас не стоит».
Эти слова ударили сильнее, чем диагноз. Кто-то видит в ней что-то, кроме усталости и веса? Кто-то считает, что она — не просто кухарка с тряпкой?
Ирина встала, подошла к зеркалу. Там — потускневшее лицо, под глазами мешки, на голове пучок. Но в глазах мелькнуло что-то забытое. Решимость. Она достала альбом. Нашла фото, где была молодой, с улыбкой, в платье. Её глаза там сверкали. Она жила.
Утром, не произнеся ни слова, она собрала сумку и пошла к соседке.
— Люда, я… можно я у тебя немного побуду?
— Конечно. Я тебя ждала.
Переезд к соседке оказался для Ирины неожиданным спасением. Людмила, преподаватель психологии в местном колледже, всегда была женщиной с твёрдой жизненной позицией и терпеливым сердцем. Она быстро поняла, что соседке нужно не только временное убежище, но и перезагрузка. И взялась за дело с научным подходом.
— В этом доме не живут рабы, только равноправные жильцы, — заявила она на третий день. — Поэтому забудь о вечном стоянии у плиты. Готовим по очереди. А вообще — гуляй больше. Воздух и движение — вот твои лекарства.
Ира, привыкшая к ролям домработницы и кухонной утвари, первое время чувствовала себя потерянной. Но Люда настояла: отправила её с пуделем по кличке Фрося в парк. А на следующий день — снова. Сначала Ирина ходила по кругу механически, но через неделю вдруг поймала себя на мысли, что ждёт этих прогулок. А потом и вовсе стала выходить в парк сама, подолгу бродила среди деревьев, думая о жизни.
Постепенно она начала приходить в себя. Через две недели устроилась на работу — разносить почту. Платили немного, но была стабильность и, главное, ощущение собственной полезности. Люда радовалась за неё искренне, как родная сестра.
— Видишь, Ир, ты не развалина, ты человек. Только забыла об этом.
Как-то вечером Люда пригласила в гости подругу — Ольгу, стилиста. Та, заглянув на Иру, только вздохнула:
— Да ты же красавица под всем этим слоем тоски! Давай-ка присядем.
Через час длинные потускневшие волосы Ирины стали аккуратным каре, а глаза засияли новым светом. А на следующий день Ирина впервые за долгое время улыбнулась себе в зеркале.
— Платье надо. Хотя бы одно нормальное.
— У меня есть одно, — сказала Люда. — Не ношу, мне велико. Попробуй.
Ирина попыталась натянуть платье — не вышло. В живот упёрлось. Ей стало стыдно. В тот же вечер с кухни исчезли жирные подливы, сдобные пироги и колбасы. Начался новый этап. Без истерик, просто — вкусное здоровое питание, бассейн трижды в неделю, утренние прогулки.
Прошло два месяца.
Жизнь шла своим чередом. Ирина с каждым днём чувствовала себя увереннее. В старое Людино платье она теперь влезала свободно, и даже немного огорчалась, что оно висит. Настроение её заметно улучшилось: в зеркале смотрела уже не уставшая домохозяйка, а женщина с живыми глазами и лёгкой походкой. Появилась осанка, в голосе — спокойствие. Даже поход на работу перестал быть утомительной обязанностью: свежий воздух, тёплая куртка, аккуратная сумка и её маршрут по утренним улицам казались началом нового дня, нового этапа.
Но внутри всё же копошилось беспокойство: как бы хорошо ни было у Люды, жить у неё вечно Ирина не собиралась. Хотелось своего, пусть маленького, но дома.
— Я, наверно, вернусь, — однажды вечером сказала она подруге.
— Куда? — удивилась та, будто не поняла.
— Ну… к Васе. Хоть на время. А то неудобно, я тебя и так обременяю.
— Ир, ты с ума сошла? Ты только-только выбралась! Снова туда — это как прыгнуть в яму, из которой с трудом выкарабкалась. Не вздумай. Квартиру делите. Поровну. Себе — однушку, ему — хоть сарай. И точка.
Ирина задумалась. Вечером она всё же решилась. Пошла к мужу, набралась храбрости, постучала. Дверь оказалась не заперта. За ней слышались голоса.
— А жена твоя где? — спросил кто-то.
— Выгнал я её. Надоела, — услышала Ира голос Василия. — Без неё — тишина, покой! А то всё гундит и гундит, то жирное, то устала…
Ирина замерла. Дальше слушать не хотелось, но ноги будто приросли к полу.
— А еда, уборка? Кто теперь всё делает? — поинтересовался собеседник.
— Да пустяки! Чего там готовить — двадцать минут и готово! А убирать — швабру взял, и порядок! Я не понимаю, чем она целыми днями занималась! Только и делала, что жир наращивала, — хохотнул Василий.
Ирина тихо отворила дверь. В комнате сидел тот самый молодой врач, а Василий в мятом халате растянулся на диване. Бледный, уставший, но голос его звучал бодро.
— Ира?! — вскрикнул он, заметив жену.
— Да. Я. Пришла сказать, что квартиру продаю. Разъезжаемся. Завтра приедет риелтор.
— Что? Подожди, — растерялся Василий.
— Всё. Надоело. Считай, что это моя «двадцатиминутная уборка». Быстро и без следов, — сказала Ирина и вышла, оставив мужа и врача в тишине.
Доктор, выйдя следом, тихо сказал:
— Вы молодец. Не всем удаётся вот так — встать и начать жить заново. Кстати, вам очень идёт новый образ.
Он подмигнул и ушёл, а Ирина улыбнулась впервые за долгое время.
Дома Люда выслушала её рассказ и лишь кивнула:
— Он всегда таким был, Ир. Просто ты тогда не видела.
Ирина вздохнула. На следующий день она съездила к нотариусу, подала объявление о продаже квартиры и позвонила дочери.
— Мам, ты уверена? — спросила Зоя.
— Более чем. Я не хочу назад. Я хочу — вперёд.
Через пару недель сделка была заключена. Василий, поняв, что суд проиграет, согласился на обмен: ему — однушка на окраине, Ирине — уютная двушка поближе к центру.
— Всё честно, Вася. Ты ведь сам говорил, что без меня тебе лучше. Ну вот. Живи, радуйся, — спокойно сказала Ирина, передавая ему ключи от его новой квартиры.
— И справлюсь! — огрызнулся он. — Всё могу сам. Без всяких баб.
И ушёл, громко хлопнув дверью.
Прошло полгода. Ирина обустроила новое жильё, завела кошку, поменяла работу — теперь она работала в местной библиотеке. На душе было спокойно. Даже скука стала сладкой — как знак того, что жизнь налаживается.
Однажды ей позвонил Василий.
— Мне тут одному… тоскливо.
— Ну так это твой выбор, — сказала Ирина. — Хотел свободы — получай.
— Ир… может, хотя бы борща привезёшь? — с надеждой в голосе попросил он.
— Василий, — ответила Ирина твёрдо, — двадцать минут и готово. Справишься. Ты же всё умеешь.
И отключила.
Жизнь — она и вправду может начаться сначала. Главное — однажды не побояться встать и уйти.
