С 1943-го года ситуация на Восточном фронте для немцев становилась всё хуже и хуже с каждым месяцем. И противник решился провести летом последнее крупное наступление, чтобы хоть что-то сделать, применив при этом все новейшие машины, которые у них были: танки “Тигр” и “Пантера”, самоходки “Фердинанд”, усиленные версии танков Т-3 и Т-4. А мы сегодня поговорим о том, как жилось немецким танкистам, что воевали на танках “Пантера” на Курской дуге.
Был такой офицер Курт Гечманн, войну против СССР он начинал еще с 1941 года, но в конце этого года из-за мины получил ранение головы и в итоге получил должность инструктора. Проработав им до конца 42-го года, его снова призвали в армию – к этому времени Гечманн уже давно носил очки. Вермахт уже тогда остро нуждался в кадрах, и на фронт отправляли даже тех, кого в общем-то успели комиссовать. Гечманна сделали командиром танка “Пантера” и отправили готовиться к операции “Цитадель”.
Как вспоминал немецкий танкист, весь июнь они провели в обучении, читали инструкции, старались понять, как можно сделать так, чтобы не чинить машину каждый день по несколько часов. Определили их в итоге в состав 10-й тбр, которая входила в состав танковой дивизии “Великая Германия”. Когда 5-го июля началась операция “Цитадель”, изначально, как вспоминал немцев, все было легко – передний край обороны легко поддался, «Сопротивление русских было слабым» как вспоминает Гечманн. Однако в последующем сопротивление нарастало. Вместе с этим буквально каждый день “Пантера” ломалась, а 7-го июля у машины сломался карданный вал – и вот когда их буксировали, откуда-то прилетел снаряд, который фатально попал в механика-водителя. Их танк сгорел. Максимально прозаичная история.
В дальнейшем Гечманн будет участником уже оборонительной фазы (для немцев) боев на Курской дуге, у нас она известна как операция “Румянцев”. Он вспоминал о том, что в танке сидеть в очках – сущее неудобство. Кроме того, выдача пайков была неравномерной, иногда даже приходилось голодать, до этого таких моментов в его военной практике не было. В целом всё это дело можно описать одной его фразой:
– Нет. И там нет. Я куда-то стрелял, по мне стреляли противотанковые пушки, но я непосредственно не видел, чтобы я кого-то подбил. У меня после ранения было довольно плохое зрение. Я должен был носить очки, но в танке в очках было плохо. В нормальной ситуации я не должен был бы воевать в танке, но у нас не было выбора, была нужда…
В целом можно отметить тот факт, что очень плотно работала наша противотанковая артиллерия. Как вспоминает сам Гечманн, местных они старались не обижать, хотя спустя два года войны и местных практически не осталось – люди покидали свои дома. Много ругались с ремонтниками, квалификации которых нередко не хватало для того, чтобы провести ремонт: заварить несколько швов, которые раскололись от попаданий снарядов в машину. В августе 1943 года он участвовал в боях в районе Харькова, когда немцы отступали. Вспоминал темные степные ночи, война тогда практически затихала и наступала “неприятная тишина”.
